Семь минут

Барретт достал бумажник и вытащил пять двадцатидолларовых банкнот.

— Ваше вознаграждение, — сказал он и сунул мисс Джефферсон в руку.

— Вы очень добры, но вы не обязаны давать мне деньги, потому что…

Он протянул еще одну двадцатидолларовую купюру.

— Хотите заработать и эту? Мне нужно, чтобы вы позвонили своему знакомому в «Милтон» и узнали, откуда поступают цветы для миссис Салливан. Сделаете?

— Подождите здесь, мистер Барретт, — сказала она и выхватила деньги из его руки.

Девушка торопливо скрылась за углом, а он принялся ждать, такой усталый, что не было сил даже закурить трубку.

Не прошло и пяти минут, как вернулась запыхавшаяся мисс Эвис Джефферсон.

— Мой знакомый еще не положил трубку. Я не уверена, что его ответ устроит вас.

— Что он вам ответил?

— Он проверил по документам и сказал, что заказ на цветы для Кэти Салливан поступает из цветочного магазина с Капитолийского холма в Вашингтоне, округ Колумбия. Вы же не это хотели узнать?

— Да, я хотел узнать, от кого. Кто оплачивает счет в Вашингтоне, округ Колумбия?

— Я так и подумала и только задала ему этот вопрос, но он не знает. Вы такой добрый и щедрый, что я попросила его позвонить в Вашингтон, в этот цветочный магазин, прикинуться хозяином и спросить, кто оплачивает счет, а вы оставите деньги за разговор. Хотите, чтобы он попробовал?

Барретт быстро достал десятидолларовую бумажку и положил на ладонь мисс Джефферсон.

— Пусть ваш друг позвонит в Вашингтон.

— На это может уйти десять-пятнадцать минут.

— Я подожду здесь.

Она опять ушла, а он снова принялся ждать, стараясь ни о чем не думать.

Не прошло и десяти минут, как вернулась радостная мисс Джефферсон.

— Он узнал, мистер Барретт. У меня очень сообразительный друг. Он притворился владельцем магазина, что-то наплел, и ему сказали, кто оплачивает счета. Вот, я записала.

Девушка протянула клочок бумажки.

«Мисс Ксавьер, Сенат Соединенных Штатов, Старое здание, Вашингтон, округ Колумбия. Для того, чтобы позвонить, нужно набрать код Капитолия 180, потом номер 224–3121 и попросить соединить с мисс Ксавьер по номеру 4989».

Барретт сложил бумажку и спрятал в карман.

— Мисс Джефферсон, можно поцеловать вас за это?

— Ни в коем случае.

— Тогда где здесь можно найти такси?

Через двадцать минут он уже был в своем номере в отеле «Восточный посланник» и набирал номер телефонистки Капитолия.

Майк Барретт сейчас знал все, что могла сказать Касси Макгро. Она успела только начать, но потом добавила: «Сегодня у меня день рождения?» и этим сказала все остальное.

Майк попросил телефонистку соединить его с мисс Ксавьер в Старом здании и дал номер — 4989.

— Одну минуту, пожалуйста. Соединяю.

Послышались длинные гудки, но никто не снимал трубку.

Наконец телефонистка сказала:

— Извините, сэр, но мисс Ксавьер, наверное, ушла домой. В кабинете сенатора Бейнбриджа сейчас никого нет…

Значит, сенатор Бейнбридж!

— …но если это важно, я могу попробовать позвонить мисс Ксавьер или сенатору домой.

— Я хотел поговорить с самим сенатором по очень важному делу.

— Постарайтесь дозвониться до него. Как вас зовут?

Он быстро ответил деловым тоном:

— Скажите, что с ним хочет поговорить из Чикаго мистер Майк Барретт, друг мисс Касси Макгро.

— Майкл Барретт из Чикаго, друг мисс Касси Макгро. Хорошо. Если вы подождете, я постараюсь соединить вас.

В трубке наступила тишина, время от времени прерываемая треском и шумом. Барретт прижимал трубку к уху, моля Бога, чтобы последняя надежда не подвела его.

— Мистер Барретт?

— Я слушаю.

— Я дозвонилась до сенатора Бейнбриджа. Он сейчас поговорит с вами. Говорите, пожалуйста.

Послышалась тишина, потом на другом конце хриплый мужской голос произнес:

— Алло.

— Сенатор Бейнбридж? Это Майкл Барретт. Я адвокат, который защищает книгу Джадвея на лос-анджелесском процессе.

Последовало долгое молчание.

Когда сенатор вновь заговорил, из его голоса исчезла хрипота.

— Да, мистер Барретт, нам было интересно, сколько у вас уйдет времени… — осторожно ответил сенатор. — Мы с Джадвеем… ждали, когда вы найдете нас… Давно ждали.

Мисс Ксавьер оказалась маленькой спокойной женщиной лет тридцати с небольшим. Блестящие черные волосы, спадающие на плечи, и бронзовая кожа говорили, что ее предки были индейцами. Она ждала у лифта в Капитолии.

Когда шофер сенатора отправился назад к машине, она сказала:

— Сенатор Бейнбридж еще точно не знал, где примет вас: в своем кабинете в Старом здании Сената или здесь. У него две важные встречи, поэтому я отведу вас в его кабинет, где он сможет уделить вам двадцать минут.

— Спасибо, — поблагодарил Майк Барретт.

— Мы поедем по подземной железной дороге.

— После вас, мисс Ксавьер.

Она вошла в кабину, и Барретт последовал за ней.

Вспомнив краткий разговор с сенатором Бейнбриджем вчера вечером, Майк понял, что ничего не узнал, кроме того, что без четверти одиннадцать в отель «Мэйфлауэр» за ним заедет шофер. Но того, что он узнал до звонка в Вашингтон, было достаточно. Подозрения и сомнения, зародившиеся после допущенной доктором Хайремом Эверхартом ошибки в датах и после рассказа Шона О'Фланагана, росли как снежный ком и наконец подтвердились.

Темнота сменилась слепящим светом.

Дж Дж Джадвей был жив.

После разговора с сенатором он позвонил в Лос-Анджелес и сообщил ошеломляющие новости Зелкину, Кимуре и Сэнфорду, которые сначала потеряли дар речи, а потом внезапно преисполнились энтузиазма и восторга.

— Черт, черт, черт! — нараспев произнес Зелкин. — Ты провернул операцию под кодовым названием «Лазарь». Ты воскликнул: «Джадвей! Иди вон!» и воскресил мертвого. Майк, ты оживил Джадвея!

И они втроем, как сумасшедшие, проревели:

— Аминь!

Тридцать минут Барретт выкладывал все подробности, и они размышляли о воскрешении Джадвея и новом повороте событий. Наконец Барретту удалось восстановить некое подобие порядка среди своих коллег, и он попросил Зелкина рассказать о процессе, чтобы быть в курсе дел перед встречей с сенатором Бейнбриджем и Джадвеем.

Зелкин доложил, что после обеда свидетели защиты выступали лучше. Они оказались на зыбкой почве, когда графиня Дафна Орсини, которую привезли из Коста-Брава, чтобы поведать о благодушном нраве Джадвея и добрых побуждениях, с которыми он написал «Семь минут», была вынуждена признать под яростным огнем Дункана, что встретилась с Джадвеем только раз на бале-маскараде, который давала в Венеции, и что он ни на миг не снимал маску. Она даже не могла утверждать под присягой, что это был Джадвей. Графине пришлось признаться, что она не «видела» его в прямом смысле этого слова. Потом выступил сексопатолог из Швеции, доктор Рольф Лагергрен, который блестяще описал отношение современного общества и среднего человека к половому акту, но доктору тоже изрядно досталось во время перекрестного допроса.

После получения от Лагергрена ответа, что «Семь минут» является точным описанием (в художественной форме) мыслей и ощущений большинства женщин во время занятия сексом, Дункан привел самые последние данные самого Лагергрена, которые опровергают его же утверждения. Исследовав тысячу замужних и незамужних женщин, доктор Лагергрен обнаружил, что три из четырех достигают оргазма не в течение семи минут, а в промежутке между второй и седьмой. И только у одной из четырех на достижение оргазма уходит семь минут или больше. Поняв, что его поймали на слове, доктор Лагергрен немного вспылил и сердито ответил, что Джадвей написал свою книгу давно, когда еще не проводили таких подробных исследований, и что автор мог позволить себе пойти на небольшой литературный вымысел. Взяв себя в руки, доктор Лагергрен настаивал, что, даже если героиню Джадвея и нельзя считать средней женщиной, если воспользоваться самыми последними данными о времени достижения оргазма, все описание Джадвеем сексуальных переживаний женщины отражает ощущения и мысли большинства женщин. За шведским ученым выступила библиотекарша Рэчел Хойт, которая с блеском доказывала достоинства и чистоту «Семи минут».