Страница 22 из 80
Он потерял свое судно и свои мечты. Еще с детства он только и думал о том, чтобы иметь свое судно и ловить рыбу. Теперь этому пришел конец.
Когда он встретил Симона как-то вечером в пятницу в Рейкьявике, через месяц после того, как банки потерпели крах, тот удивился неудаче Бьёрна. Симон прошлой весной резко изменил курс проводимой им финансовой политики на противоположный. Его фонд получил миллионы.
Мерзавцам везет.
С тех пор Бьёрн не видел Симона.
Теперь политики говорили о вступлении в Евросоюз. Обещали, что никто не будет претендовать на исландскую рыбу, но Бьёрн-то понимал, что лет через десять испанцы, французы и англичане так или иначе оприходуют тщательно оберегаемые рыбные ресурсы его страны, ничего не оставив исландцам.
И все это вызвала кучка спекулянтов, просиживающих свои толстые задницы в теплых кабинетах, занимающих деньги, не имея какого-либо намерения возвращать их для покупки того, в чем ничего не смыслили.
Мерзавцы.
В конце концов отец Бьёрна, почтальон, всю жизнь состоявший в коммунистической партии, был прав. Все они мерзавцы.
Ветер усиливался. По голубому небу неслись маленькие облака, и даже в укрытой гавани маленькие рыболовные суденышки раскачивались, скрипели, трещали. Бьёрн побрел к «Каффивагнинну», кафе, где собирались рыбаки. Людей там было мало. Он поискал взглядом Эйнара, часто там бывавшего, желая поговорить с тем, кто станет его слушать, но никого не увидел. Взял себе кофе и печенье, сел за столик у окна и стал думать о Харпе.
Бьёрн был доволен тем, что заехал к ней накануне вечером. Она определенно в нем нуждалась, так как не видела от него ничего, кроме хорошего. В отличие от Габриэля Орна. Харпа иногда вспоминала о нем среди ночи. Этот человек был подлецом. Воспринимал Харпу как нечто само собой разумеющееся, обращался с ней дурно, чего Бьёрн никогда себе не позволял.
Его беспокоило то, как Харпа перенесет дальнейшие допросы полицейских. Ей придется нелегко, особенно потому, что, как им показалось, в январе они вышли сухими из воды. При сокрытии убийства Габриэля Орна был допущен целый ряд ошибок. Одной их них была отправка текстового сообщения о самоубийстве с телефона Орна. Бьёрн пожалел об этом, как только нажал кнопку «отправить». Это привлекло к Харпе ненужное внимание.
Он сделал все возможное, чтобы укрепить ее мужество, заставить поверить в себя. Винил остальных — Синдри, студента, прибившегося к ним парня. Это они агрессивно вели себя по отношению к Габриэлю Орну. Они использовали ее, подталкивали к тому, чтобы она вызвала его из дома. Это была не ее вина.
Их показания при первом опросе совпадали; нет причин не совпасть им и теперь. Им нужно только стоять на своем и надеяться на то, что у Харпы выдержат нервы.
Магнус, Вигдис и Арни сидели в комнате для совещаний отдела расследования преступлений против личности. Перед ними лежали бумаги из досье Габриэля Орна Бергссона. Вигдис в отличие от Арни не принимала участия в первоначальном расследовании, а Магнусу была важна именно ее точка зрения.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Магнус.
— Меня настораживает то, в каком состоянии находилась постель, — ответила Вигдис. — Она была разобрана, когда мы осматривали квартиру Орна на следующий день после его гибели. Габриэль, по словам Харпы, уже спал, когда она позвонила. То есть его разбудили, он оделся и пошел на встречу с ней.
— Только пошел он не на встречу с ней, — пояснил Магнус. — Он направился к морю за два километра и утопился.
— А с какой стати ему было это делать? — спросила Вигдис. — Мне кажется, произошло одно из двух. Либо Харпа сказала ему по телефону что-то побудившее его тут же утопиться, либо он вовсе не кончал с собой. Кто-то сбросил его в воду.
— Заключение патологоанатома страдает неточностями, — заметил Магнус. — Габриэль Орн не был ни застрелен, ни заколот, и ничто не указывало на то, что его задушили. Во всяком случае, судмедэксперты не могли определить, были ли у него следы побоев: дело в том, что волны прибоя очень сильно потрепали тело.
— Из заключения также не видно, дышал ли еще Габриэль Орн, когда оказался в воде, — добавила Вигдис.
— Честно говоря, это уже практически невозможно выяснить.
— А не могла ли Харпа сказать Орну что-то об «Одинсбанке»? — спросил Арни. — Может, она собиралась пойти на сотрудничество с властями и посадить его в тюрьму. А вдруг он не смог перенести этого?
Магнус бросил взгляд на Вигдис. Та, нахмурившись, о чем-то размышляла.
— Из слов его родителей или новой подружки совсем не следует, что происходящее в «Одинсбанке» как-то особенно беспокоило его. Он не был замешан ни в чем, кроме нескольких непогашенных в срок займов. Никакого мошенничества. Никаких карточных долгов. Принимал наркотики, но умеренно. Почему он? Почему более никто из других банковских сотрудников в городе?
Арни пожал плечами.
— И вдруг он в полночь решает покончить с собой. Есть вполне радикальные и безболезненные способы.
— Может, он пошел прогуляться, — предположил Арни. — Чем дальше шел, тем несчастнее себя чувствовал. Оказался у моря. И решил покончить с собой тут же, на месте.
— Возможно, — согласилась Вигдис.
— Но маловероятно, — заметил Магнус.
— Показания свидетелей совпадают, — снова выступил в защиту официальной версии Арни. — И Исака Самуэльссона, парня, поссорившегося с Харпой, и Бьёрна Хельгасона, рыбака.
— Состоящего на учете в полиции.
— По поводу драки, имевшей место, когда ему было лет девятнадцать-двадцать, — уточнила Вигдис. — Оба раза в Рейкьявике. Нет ничего необычного в том, что рыбак напивается и затевает драку.
— А как насчет шайки байкеров, в которой он состоял? «Улитки»? Кажется, так она называлась? — Магнус улыбнулся. — Это были своего рода исландские «адские ангелы»?
Вигдис покачала головой.
— Кое-кому хотелось быть такими, но они гораздо более смирные. Многие из них рыбаки, но среди них есть разные люди, в том числе юристы и банковские служащие. Они просто одеваются во все кожаное и вместе разъезжают за городом.
— А его брат? У которого он останавливался?
— К нему нет никаких вопросов, — ответил Арни. — Его зовут Гулли, у него небольшая дизайнерская мастерская. Его не было всю ночь. Он пришел домой утром, видел уходившую Харпу. Сказал, что Бьёрн постоянно останавливается у него, когда приезжает в Рейкьявик на выходные, но они не часто проводят время вместе.
— Остается Харпа, — задумчиво проговорил Магнус. — Слабое звено.
Дверь отворилась, и в комнату заглянул Бальдур.
— Когда прибывает британская коллега?
— Самолет садится в час тридцать, — ответ ил Магнус. — Я встречу ее в аэропорту.
— Я хочу увидеться с ней, когда она приедет сюда, — сказал Бальдур. — И Торкелл тоже.
— Я ее приведу.
— Хорошо. — Бальдур взял со стола один из рапортов и просмотрел его. — Это что? Январское расследование смерти Габриэля Орна?
— Да, — ответил Магнус.
— Какое это имеет отношение к Оскару Гуннарссону?
— Оба были высокопоставленными служащими в одном и том же банке.
— И вы думаете, что убийство Оскара как-то связано с самоубийством Габриэля Орна? Как это может быть?
Магнус сделал глубокий вдох.
— Мы сомневаемся, что Габриэль Орн покончил с собой.
Бальдур нахмурился.
— Это нелепо.
— Вот как?
— Конечно. Проводилось расследование. Мы изучили все факты. Дело закрыто.
— Ты считаешь, что это было самоубийство?
Бальдур поджал губы.
— Я сказал, дело закрыто.
Магнус пристально посмотрел на Бальдура. В глазах начальника читалось явное недовольство. Несмотря на их разногласия, Магнус не был склонен недооценивать Бальдура. Тот, будучи достаточно опытным полицейским, не мог не понимать, что версия самоубийства малоправдоподобна. Тогда почему он стоит на своем? Магнусу требовалось это выяснить.
— Я считаю, дело следует открыть вновь, — решительно заявил Магнус. — Оно дурно пахнет. Харпа Эйнарсдоттир, бывшая подружка Габриэля Орна, договорившаяся с ним о встрече в тот вечер, лгала.