Дом восходящего солнца

Нарыдавшись всласть, Дженни взглянула на себя в зеркало. Глаза красные, на щеках черные разводы от размазавшейся туши, под носом мокро. Она наполнила раковину горячей водой, намочила салфетку и стала приводить себя в порядок.

Полгода назад Рэй вышел из тюрьмы, и полгода он работал в «Доме восходящего солнца». И за все это время он заговорил с ней только один раз – нахамил на автомобильной стоянке. Как будто они были совсем незнакомы. Нет, хуже. Гораздо хуже. Незнакомые мужчины заговаривали с ней то и дело. Рэй же вел себя так, словно не хотел ее знать. Как будто она внушала ему непреодолимое отвращение.

Каждую ночь Рэй сидел в баре на первом этаже, и каждую ночь она проходила мимо него десятки раз, поднималась и спускалась по лестнице. Он всегда отворачивался. Когда на нее смотрели другие мужчины, они словно раздевали ее глазами. Или может быть, даже насиловали ее в своем воображении. Когда Рэю случалось взглянуть на Дженни, у него делался такой вид, будто ему в рот попало что-то очень гадкое и он собирается это выплюнуть.

Дженни знала, что он вовсе не такой жестокий. По крайней мере, до тюрьмы таким не был. Когда он вернулся, она тут же бросилась к нему, чтобы все объяснить. Рассказать о Тони, о том, почему это случилось. Но Рэй не захотел ничего слушать.

«Я понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя», – сказала тогда Дженни. Она была готова ждать, сколько нужно. Ждать, пока он освоится, осознает, что свободен, что снова живет обычной жизнью. Тогда они смогут наконец поговорить, и она все ему объяснит. Но этот момент так и не наступил. Дженни все ждала и ждала, но разговаривать с ней Рэй явно не желал. Когда она пыталась подойти к нему, он уходил. Когда она звонила, он бросал трубку.

Через два месяца после того, как Рэй вышел из тюрьмы, она подкараулила его на стоянке в двух кварталах от «Дома». В шесть утра. Она была намерена заставить его выслушать ее. В ту ночь они виделись всего один раз. Около двенадцати часов Рэй стоял возле офиса, а Дженни спускалась с третьего этажа. Он проводил ее тяжелым, полным ненависти взглядом, и Дженни поняла, он знает, что она была наверху с клиентом.

Тогда на стоянке она рассказала ему все. Все, что произошло после того, как он оказался за решеткой. Как внезапно заболела ее мать. Рак. Как ей очень быстро стало так плохо, что потребовалась сиделка – круглосуточно. И лекарства – на две тысячи долларов в месяц. Последние восемь недель перед смертью мать провела в больнице, и Дженни пришлось заплатить за это, потому что никакой медицинской страховки у них не было.

– Ты хоть представляешь себе, сколько стоит медицинское обслуживание? – спросила Дженни.

– А ты, я надеюсь, сумела как следует воспользоваться моей квартирой? – спросил в ответ Рэй. От его ледяного взгляда Дженни бросило в дрожь. – Ты там трахалась с Тони? Или вы это делали у него дома? Ты прибегала к нему, пока его жена ходила по магазинам?

Орали друг на друга, как сумасшедшие. Чего бы он хотел, кричала Дженни. Чего он ожидал? Когда ей больше всего нужна была его помощь и поддержка, он пять лет отсиживал в своей сраной тюрьме. Невозможно заработать так много, разнося коктейли в баре во Французском квартале, куда в основном ходят туристы. Ей пришлось бросить бар и устроиться в «Дом восходящего солнца». Она знала, что это за работа, но думала прежде всего о матери и о том, как позаботиться о ней.

– Она умерла, так почему же ты до сих пор там? – спросил Рэй.

Глядя в зеркало, Дженни припомнила этот разговор так ясно, словно он состоялся лишь вчера, а не четыре месяца назад. Тогда у нее тоже были слезы на глазах. Это из-за долгов, сказала она Рэю. Мама умерла, но долги остались. Дженни сделала все, чтобы облегчить матери ее последние месяцы, не жалела денег ни на что, и теперь все еще расплачивалась по счетам.

Когда они развопились совсем уж громко, к ним подошел сторож стоянки. Рэй ничего не сказал, только посмотрел так, что невысокий старичок съежился и убрался восвояси.

Под конец Рэй с силой сжал кулак – так, словно собирался ударить ее. Раньше он никогда не позволял себе поднимать на нее руку – не сделал этого и теперь. Но его слова оказались куда больнее.

«Ты шлюха», – бросил он. Потом сел в машину и уехал. Больше они не разговаривали вплоть до сегодняшней ночи. И сегодня он практически повторил то, что сказал тогда.

Рэй стоял на крыше, у самого края, и смотрел на восток. Первые лучи солнца уже показались над верхушками деревьев на Эспланейд-авеню. Ему нравилось залезать на крышу. Здесь он будто бы… очищался. Может быть, дело было в прохладном утреннем воздухе, может, в рассвете, а может, в чем-нибудь еще. Как бы то ни было, Рэй тут чувствовал себя хорошо. И поскольку ему было хорошо, он выбирался на крышу почти каждое утро.

Он выбил сигарету из почти опустевшей пачки и сунул ее в рот. Затем несколько раз щелкнул видавшей виды «Зиппо». Чертова хреновина, уже почти не работает. Пришлось шесть раз нажать, прежде чем появился слабенький огонек.

Он втянул в легкие дым и зашелся в таком приступе кашля, что едва не свалился вниз – парапет был совсем небольшой, всего фут высотой. Спасло его только то, что он успел схватиться за металлическое крепление спутниковой тарелки. Еще немного – и Рэй сыграл бы головой вниз с четвертого этажа. Чертово курево. Говорят же, что оно убивает.

Рэй посмотрел на асфальт, туда, где он чуть было не оказался. Между «Домом» и соседним зданием был узкий проход. Два бомжа, подстелив под себя картонки, спали возле большого мусорного контейнера. Рэй вдохнул глубже и ощутил вонь, доносившуюся снизу. Это мигом вернуло его к реальности. Каким бы освеженным он не чувствовал себя здесь, наверху, это не более чем иллюзия. Его окружает дерьмо.

Ну и пусть иллюзия. Этот момент одиночества Рэй предвкушал каждое утро, а сегодня, после такой адской ночки, он был ему просто необходим. И Рэй постарался выкинуть из головы все – Питера Мессину, Тони Зелло, Карла Лэндри, Дженни Портер, бомжей, развалившихся четырьмя этажами ниже. Взошло солнце, окрасив облака в малиновый цвет. Это напомнило Рэю что-то из далекого детства – из тех времен, когда еще жива была мама и отец еще не спился. Однажды утром отец сказал ему… как же там… красное небо. Нет, не так. Рэй напряг память. Красный закат – моряк, веселись.Да, точно. Красный закат – моряк, веселись. Красный восход – моряк, берегись.Солнце повисло над деревьями, и небо было кроваво-красным. Будет дождь.

Чертова Дженни. Какая наглость! Подходит к нему, спрашивает, все ли с ним в порядке. Типа заботится. Как будто ей не наплевать на его шишку и синяк под глазом. Какая может быть разница после того, как она воткнула нож в его сердце?Ну и пошла она. Пошли они все куда подальше. Не нужно ему ее сочувствие. И сама она ему не нужна. И вообще ему никто не нужен.

Рэй глубоко затянулся и снова посмотрел на алкашей, дрыхнувших на своих картонных подстилках. Сигарета кончилась. Он бросил окурок вниз, целясь в бомжей, и лениво проводил его взглядом. Он промазал, но совсем немного – окурок, описав дугу, ударился о мусорный контейнер, отскочил и приземлился футах в четырех от одного из спящих. Рэй взглянул на небо – уже начали собираться тучи – и подумал, что бомжи здорово промокнут, когда начнется дождь.

Глава 3

Дженни ввалилась в квартиру и заперла за собой дверь. Электронные часы показывали 7:25. Дженни посмотрела на свою форму официантки – костюм шлюхи, так она называла ее – и, срывая на ходу и платье, и белье, бросая их прямо на пол, направилась в ванную. Интересно, подумала она, может быть, Рэй так зол на нее за то, что она все еще живет в этой квартире? В его квартире. В той, где они жили вместе.

Сначала он жил здесь один. Потом Дженни переехала к нему. Потом, когда Рэя посадили в тюрьму, она хотела найти себе другое жилье, но передумала. Почему бы и нет? Квартиру во Французском квартале найти сложно, а эта была совсем рядом с тем баром, где Дженни тогда работала, – несколько минут пешком. К «Дому восходящего солнца» она оказалась еще ближе… так что позже, когда Дженни устроилась туда, ей показалось еще более логичным оставить квартиру за собой.