Страница 8 из 52
Уже издалека узнавал я в вечерних сумерках фигуру Фолькера. Темп его шагов со временем заметно замедлился. Но контуры некогда роскошной рыжей шевелюры остались прежними. На отрезке между продовольственным рынком и Гертнерплац я его спрашивал: «Курицу у вьетнамцев? Или лапшу?»
Более основательной пищи он не выдерживал. Поскольку лишние деньги у него вряд ли водились, обычно я его угощал. Считал это своим долгом.
В «Сайгон-сити» или в итальянском ресторанчике мы иногда разговаривали за ужином, иногда молчали. Ни то, ни другое не умаляло ощущения защищенности.
— Далеко продвинулся? — спрашивал он.
— Только на две страницы.
— Дай почитать.
— Не дам пока. Текст еще не перебродил… Я вчера зашел в «Оксенгартен»: гроздья красивых тел…
— Это меня не интересует, — оборонялся он, но тут же добавлял: — Раньше там можно было встретить Фрэнсиса Бэкона. [53]
— И тебя, Фолькер… с тем знаменитым художником?
— «Оксенгартен» тогда относился к интереснейшим барам Европы. Мишель Фуко, Леонард Бернштейн, Фредди Меркьюри [54]— все они пили там пиво и занимались ловитвой человеков… Или хотели, чтобы поймали их… Мне опять подложили грибы.
— Грибы должны быть в этом блюде, Фолькер. Он в ярости выкладывал кусочки сморчков на край вьетнамской тарелки. Когда он был ребенком, в 1945-м, целая соседская семья (в Рейнланде) отправилась на тот свет благодаря собственноручно собранным «польским грибам», которые на самом деле не были таковыми. С тех пор Фолькер выуживал из соусов даже консервированные шампиньоны.
— Дай мне эти две страницы. Наверняка опять полно опечаток.
— Я бы хотел написать что-то очень красивое. Неосязаемую, изящную историю.
— Ну так напиши. Только посмотри между делом выставку «Ночь» в Доме искусств. Думаю, ты еще не видел в оригинале ни одной картины Фюссли. [55]
— А может, мне следовало бы, наоборот, написать что-то горькое, — сказал я.
— На бумаге ты можешь запечатлеть даже кисло-сладкое. И потом сделать «шпагат» под столом.
— Фолькер, я люблю тебя!
— А я-то думал, ты любишь только человечество, свой балкон и мадам де Помпадур. Ну и еще покой, а главное — свойственную тебе никчемную взбудораженность.
— Их тоже. Если, конечно, не начинаю вдруг ненавидеть всё, и себя в том числе.
— Опять гриб…
— Ты должен больше спать, Фолькер.
— Я сплю, когда хочу и могу.
— Ты просто жуткий брюзга.
— Жизнь заставляет. Как тебе вино? Я с трудом выношу Фридриха Мерца. [56]После Вилли Брандта, Хельмута Шмидта, пожалуй, даже Курта Биденкопфа [57]— теперь этот зауэрландский школяр, который вечно выглядит обиженным. Но что поделаешь, таков нынешний уровень немецкой политики. Разборки функционеров… Перебранки высоколобых умников… И, под сурдинку, — увеличение расходов на свое содержание.
— Иногда приходится делать шаг назад, Фолькер.
— Почему? Никто не заставляет нас быть глупее наших предшественников.
— А как тебе твоя курица?
— Признайся, Ханс, тебя это мало интересует.
— Ты ошибаешься. А кроме того, я мог задать вопрос и из вежливости.
— Очень вкусная еда. Превосходная. Легкая.
— Легко усваиваемая?
— Ну да. Она возвращает смысл и такому словосочетанию.
— Это я и хотел услышать.
— Значит, всё в порядке.
Годами вьетнамцы, славившиеся «оригинальным обслуживанием», пытались уговорить нас заказать еду в номер. Однако девушка с раскосыми глазами обращалась со своим рационализаторским предложением не по адресу.
— Простите, я даже не пью на троих.
— Тлоих?
Порой у меня бывали такие гнетущие состояния или настроения, когда мысль о необходимости продолжения жизни казалась более непереносимой, чем мысль о смерти. После подобных панических дней и ночей — а они наверняка знакомы куда большему количеству людей, чем принято думать, — я заставлял себя жить дальше, напоминая себе: моей смерти Фолькер не переживет. Он меня любит, он сейчас не может сам оплачивать аренду квартиры, он чувствует себя (в физическом смысле) все хуже. Со мной он ругается — а значит, ему есть ради кого оставаться здесь, — мы можем как-то поддерживать друг друга, в его присутствии мне легче думать. Один без другого — нет, этот номер не пройдет.
В начале нового года, вернувшись из Парижа и едва ступив в зал мюнхенского аэропорта, я испугался. Увидел среди встречающих Фолькера, в синем пальто: он уже был отмечен.
Короткого отсутствия хватило, чтобы я осознал: непрерывные болезни превратили Фолькера — внешне — в старика. Вовсе не только из-за сеансов облучения (средства против рака кишечника) щеки его ввалились, а кости отчетливо проступили. Кожа поблекла. Медикаменты от СПИДа вызвали липодистрофию — неконтролируемые жировые отложения. Ноги у него, я знал, стали как спички, живот же под пиджаком непомерно раздулся. Такого рода изменения наверняка мучили этого прирожденного эстета, в чьем доме скапливались любовные письма и от женщин, и от мужчин. Пожалуй, он мог бы даже показаться высокомерным — особенно когда я пролистывал его пожелтевшую почту, авиаписьма, открытки (1970-го года и более ранние). Он всегда оставлял себе копии собственных писем: Дорогая Рейнхильда, мы, уже не раз подробно обсуждали наши отношения. Но я по-прежнему не вижу возможности отказаться от своей работы и сознательно выбранной свободной жизни ради новой, сомнительной страсти — которая, вероятно, пылает в тебе сильнее, чем во мне. Я знаю тебя как умную женщину и думаю, ты меня поймешь. Или, например, он писал одному еврейскому эстрадному певцу в Тель-Авив: Дорогой Йошуа, надеюсь, что после нескольких дней, проведенных в Нью-Йорке, ты благополучно добрался до Йзраиля и что твои выступления имеют там успех. Ты — украшение для любой сцены. Я никогда не забуду ночь, которую мы с тобой провели в Нью-Йорке, в отеле на Пятой авеню. Ты, конечно, тоже ее не забудешь. Однако чутье мне подсказывает, что иногда лучше ограничиться одной-единственной ночью. Потому что ничто не могло бы дать нам еще большего счастья. Передай от меня привет Пегги Гуггенхайм, если снова ее увидишь. Ты живешь в моем сердце. Может, живешь даже слишком ощутимо. Й, может быть, я боюсь твоей ауры, твоей силы, твоих высоких, но оправданных требований к жизни и к людям. Твой Фолькер К.
И вот теперь, после такой жизни — поистине захватывающей, бурной во всякое время суток, достойной того, чтобы о ней слагали легенды, — он ждал меня.
— Bo
— Я-то думал, здесь принято поздравлять друг друга по-немецки.
Ему я привез вино, французские витаминные таблетки (хотя не верил, что он будет их принимать) и проспекты парижских картинных галерей.
— Ни одного из этих художников я не знаю. Мне показалось, французы выставляют все без разбору. И фигуративную живопись, и абстрактную.
— Париж уже не играет сколько-нибудь значительной роли. Но и Нью-Йорк тоже… С тех пор, как умер Уорхол. [59]Единого культурного центра у нас больше нет.
— Что же до видео-инсталляций, — продолжал я, — то ими я сыт по горло. Стоит ли, например, искать объяснение тому, что некий человек — одновременно на пяти экранах — нюхает швабру? Я думаю, едва мы перестанем пользоваться электричеством, такому искусству придет конец. Что будут делать музеи с залежами мониторов? Искусство превратится в свалку радиодеталей.
Мы направились к нашей машине. Сам я не пользовался старым «фордом-орионом», доставшимся мне от родителей, но и не расставался с ним, чтобы Фолькер не утратил ощущения своей мобильности.
53
Фрэнсис Бэкон (1909–1992) — английский художник-экспрессионист.
54
Мишель Фуко (1926–1984) — французский философ, заведующий кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс; умер от СПИДа. Леонард Бернштейн (1918–1990) — американский композитор, дирижер, пианист; с 1958 г. — музыкальный директор Филармонии Нью-Йорка. Фредди Меркьюри (1946–1991) — английский рок-музыкант.
55
Генрих Иоганн Фюссли (1741–1825) — швейцарский и английский живописец, график, писатель, историк и теоретик искусства; у него много картин на тему ночных видений и кошмаров.
56
Фридрих Мерц (р. 1955) — немецкий политический деятель, один из лидеров фракции ХДС/ХСС; в 2000–2002 гг. председатель этой фракции в бундестаге.
57
Социалистического интернационала (с 1976), лауреат Нобелевской премии мира (1971). Хельмут Шмидт (р. 1918) — канцлер ФРГ в 1974–1982 гг. Курт Биденкопф (р. 1930) — председатель бундесрата ФРГ, в 1990–2002 гг. — министр-президент земли Саксония.
58
Счастливого Нового года! (франц.)
59
Энди Уорхол (наст. имя Андрей Вархола; 1928–1987) — американский художник, кинорежиссер, менеджер и продюсер первой альтернативной рок-группы «Velvet Underground», культовая фигура поп-арт движения.