Страница 6 из 82
Так продолжалось до 8 декабря.
8 декабря погиб Антуан.
Эрика с Антуаном зашла в парфюмерный магазин. Продавщица сказала, что с собаками нельзя. Эрика оставила его снаружи. Ей нужно было купить помаду, это всего одна минутка. Но минутки оказалось достаточно, чтобы Антуан увидел на другой стороне улицы немецкую овчарку, рванул через дорогу и попал под машину.
Эрика вернулась домой в слезах. Сказала Грациано, что она не смогла на это смотреть. Собака осталась там. Грациано выбежал на улицу.
Пес лежал на обочине. В луже крови. Едва дыша. Из носа и изо рта у него текла темная кровь. Он отнес его к ветеринару, который его усыпил.
Грациано вернулся домой. Разговаривать он не хотел. Пес был ему дорог. Такой забавный. Они с ним дружили.
Эрика принялась убеждать Грациано, что она тут не виновата. Что она его всего на минутку оставила, чтобы купить помаду. А придурок за рулем не затормозил.
Грациано опять вышел. Сел за руль и, чтобы успокоиться, дал круг по кольцевой на скорости 180.
Зря он приехал в Рим.
Все он делал зря.
Он совершил огромную ошибку, он крепко влип. Это оказалась не женщина, а кара божья, призванная разрушить его жизнь.
Весь последний месяц они ссорились практически каждый день.
Грациано поверить не мог в то, что она ему говорила. Она его оскорбляла. А иногда набрасывалась на него с такой яростью, что он даже защититься не мог. Не мог ответить ей тем же. Сказать ей, что она бездарь.
Вот, например, вчера она обвинила его в том, что он приносит неудачу, и сказала, что если бы Мадонна встречалась с таким парнем, она бы так и осталась Вероникой Луизой Чикконе. А еще сообщила, будто все в Риччоне говорили, что игра на гитаре — отмазка, а на самом деле он умеет только всякую второсортную дурь толкать. И в довершение всего — последний штрих — она заявила, что «Джипси Кингс» — пидорасы.
«Хватит. Брошу ее».
Он должен.
Ничего, не помрет. Переживет. И наркоманы без дозы выживают. Ты катаешься по полу, воешь как зверь, думаешь, что сдохнешь, а потом все проходит, и ты чист.
Смерть Антуана хотя бы помогла ему одуматься.
Он должен ее бросить. И сказать ей об этом холодно, отстраненно, как сильный мужчина, но с разбитым сердцем. Как Роберт де Ниро в «Стенли и Айрис», когда он отпускает Джейн Фонду.
Да, и больше ничего.
Он вернулся домой. Эрика смотрела аниме «Люпен III» и ела бутерброд с сыром.
— Ты можешь выключить телевизор?
Эрика выключила телевизор.
Грациано сел, прокашлялся и начал:
— Мне нужно кое-что тебе сказать. Думаю, пришло время расстаться. Мы оба это знаем. Пора. — Эрика посмотрела на него. Грациано продолжал: — С меня хватит. Я так надеялся, что у нас получится. По-настоящему. Но довольно уже. У меня не осталось ни гроша. Мы каждый день ругаемся. И в Риме я больше не могу оставаться. Мне тут противно, он на меня давит. Я как чайка, без перелетов я умру. Я се…
— Но чайки не перелетные.
— Молодец. Как ласточки, блин, так тебя устроит? Я сейчас должен быть на Ямайке. Завтра отправлюсь в Искьяно. Наскребу немного денег и уеду. И мы больше не увидимся. Мне жаль, что так…
На этом речь в духе Де Ниро закончилась.
Эрика сидела молча.
Что это приключилось с Грациано?
Какой странный у него голос. Обычно закатывает сцены, орет, бесится. А сейчас — равнодушный, спокойный. Как какой-то американский актер. Наверное, его огорчила смерть Антуана.
Что будет, если он уйдет?
Это же кошмар.
Будущее представлялось Эрике исключительно мрачным. Она даже не могла себе представить будущего без него. И так жизнь поганая, а без Грациано она станет совсем дерьмовой. Кто заплатит за квартиру? Кто сходит в магазин за жареным цыпленком? Кто заплатит за курс сценической речи?
К тому же она уже не так уверена, что у нее получится. Похоже, что все говорило о том, что для нее тут места нет. С тех пор как она в Риме, у нее было бессчетное количество проб и все неудачные. Может, Грациано прав? Телевидение не для нее. У нее нет способностей.
Слезы начали подступать к глазам.
Без денег ей придется вернуться в Кастелло Тезино, а чем возвращаться в этот холодный город, к родителям, которые там остались, лучше пойти на панель.
Она попробовала проглотить кусок бутерброда, но он показался на вкус горьким как желчь.
— Ты серьезно?
— Да.
— Ты хочешь уйти?
— Да.
— А мне что делать?
— Не знаю, что тебе и сказать.
Молчание.
— Ты уже решил?
— Да.
— Точно?
— Да.
И Эрика заплакала. Тихо-тихо. Не вынимая бутерброд изо рта. От слез потекла тушь.
Грациано играл с зажигалкой. Зажигал и гасил.
— Мне жаль. Но так будет лучше. У нас останутся хотя бы хорошие воспоми…
— Я… я хо… хочу с то… с тобой, — всхлипнула Эрика.
— Что?
— Хо… Хочу поехать с тобой.
— Куда?
— В Искьяно.
— Зачем ты туда поедешь? Ты же говорила, что тебе это не надо.
— Я хочу познакомиться с твоей мамой.
— Хочешь познакомиться с моей матерью? — повторил Грациано как попугай.
— Да, хочу познакомиться с Джиной. А потом мы поедем отдохнуть на Ямайку.
Грациано не ответил.
— Ты не хочешь, чтобы я с тобой поехала?
— Нет, лучше не надо.
— Грациано, не бросай меня. Пожалуйста! — Она схватила его за руку.
— Так будет лучше… Ты сама это знаешь… А теперь…
— Ты не бросишь меня одну в Риме, Граци?
У Грациано внутри все опустилось. Чего она еще от него хочет?
Она не может так себя вести. Это неправильно. Теперь она хочет ехать с ним.
— Грациано, иди сюда, — сказала Эрика грустно-грустно.
Грациано поднялся, сел рядом с ней. Она стала целовать его руки, прижалась к нему Плача, уткнулась лицом ему в грудь.
В животе у Грациано что-то зашевелилось, словно змея, вышедшая из анабиоза. И ком в горле пропал, стало легче дышать.
Он обнял ее.
Она сотрясалась от рыданий.
— Про… сти… ме… ня. Про… сти… ме… ня.
Она была такая крохотная, беззащитная. Как маленькая девочка. Самая прекрасная девочка в мире. Его девочка.
— Ладно. Хорошо. Мы уедем из этого проклятого города. Я тебя не брошу. Не бойся. Ты уедешь со мной.
— Да-а-а, Грациано, увези меня.
Они поцеловались, ощущая соленый привкус слез. Он вытер растекшуюся тушь ее кофточкой.
— Ладно, завтра же уедем. Но мне надо позвонить матери. Чтобы она приготовила нам комнату.
Эрика улыбнулась.
— Идет. — Потом нахмурилась. — Уедем… Но только послезавтра. Черт, мне же нужно кое-что сделать.
Грациано мгновенно насторожился:
— Что?
— У меня пробы.
— Эрика, ты опять…
— Погоди! Послушай. Я обещала моему агенту туда сходить. Ему нужно, чтобы девушки из его агентства проходили пробы. Режиссер уже знает, кого возьмет, она его знакомая, но так все будет как будто по-настоящему. Обычная мерзость.
— Не ходи туда. Пошли его куда подальше.
— Мне, конечно, не хочется, но пойти все равно придется. Ничего страшного. Я ему обещала. Он для меня столько сделал!
— Да что он для тебя сделал? Ничего. Только кучу денег из нас высосал. Пусть идет в задницу! А нам надо уезжать.
Эрика взяла Грациано за руки:
— Слушай, давай так. Ты завтра поедешь. А я схожу на пробы, соберу вещи, закрою квартиру и приеду через день.
— Хочешь, я тебя подожду?
— Не надо. Поезжай. В Риме тебе плохо. Я приеду поездом. А когда доберусь до места, ты уже успеешь все приготовить. Купи побольше рыбы. Я люблю рыбу.
— Куплю, конечно. Морской черт тебе нравится?
— Не знаю. А он вкусный?
— Вкуснейший. А морские черенки?
— Ох, Граци, морские черенки! И спагетти с ними. Вкуснятина! — От улыбки Эрики все вокруг засияло.
— Моя мать фантастические спагетти с морскими черенками готовит. Увидишь. Все будет хорошо.
Эрика бросилась ему на шею.