Глаза Сфинкса

Существует множество образов богов — крохотные человечки, древние старцы, чисто антропоморфные образы, смешанные или чисто зооморфные. Египетское небо плотно заселено самыми разнообразными божествами, многие из которых родственники, и все они созданы и воспеты человеческим талантом. Действительно, почему в Древнем Египте все должно быть иначе, чем в Греции, Индии, Японии и Центральной Америке? Людям на каждую проблему нужен бог, который способен ее решить. Принятые на небо за последние два тысячелетия христианские святые не составляют исключения.

Однажды мне в руки попала книга о египетском пантеоне. Помню, как я боролся с монотонным и скучным чтением, насколько мне было безразлично, какой отпрыск происходит от какого отца и от какого близкородственного скрещивания появился на небе тот или иной мутант. В конце концов мне захотелось разобраться во всем этом с помощью добротного мифологического словаря. Дело упрощалось тем, что археологи в последние годы хорошо поработали и составили список всех фараонов, указали даты их правления, каждый храм, каждая колонна снабжены этикетками, каждый мотив той или иной картины подробно обсужден. Нет, писать книгу о Древнем Египте не входило в мои планы. Я — детектив, следопыт на тропе нерешенных загадок. А что неразгаданного осталось в Египте?

Это отношение коренным образом изменилось несколько лет назад, когда я совсем по-другому поводу зачем-то раскрыл Геродота. Я был потрясен. Геродот то и дело рассказывает истории, которые не совпадают со сложившимися представлениями египтологов. Кто прав — историк, живший и писавший 2500 лет назад, или современный археолог? Был ли Геродот наблюдателем-одиночкой — или и другие очевидцы той древней эпохи могут подтвердить его рассказы? Расхождение между данными Геродота и сегодняшними знаниями было так поразительно и местами даже возмутительно, что я начал свое расследование. Чем глубже я забирался в старые потрепанные книжки, тем больше захватывал меня Египет. Только теперь меня охватила охотничья лихорадка. Все это не могло быть правдой! Как любимые и уважаемые мной археологи могли всего этого не заметить?! Или они создали только поверхностную картину, прикрывая несоответствия? Оказался ли я на пороге открытия древних знаний, известных только членам тайных обществ? Сохранились ли послания времен Древнего Египта, не согласовывающиеся с общепринятым мнением, о которых предпочитали молчать, чтобы не пугать простых смертных?

Более 3000 лет назад (около 1250 г. до н. э.) финикийскому летописцу Занхуниатону, возможно, приходили в голову подобные мысли. Он писал:

«С самой ранней молодости мы приучены к тому, чтобы внимать ложным выводам, и дух наш так сильно пропитан столетними предубеждениями, что оберегает фантастическую ложь как сокровище, так что сама правда кажется недостоверной или ложной».

Философ Цицерон (106-43 до н. э.) назвал Геродота «отцом истории». Этот титул сохранился до наших дней — несмотря на то, что Геродот явно не занимал должности первого историка.

Что известно о Геродоте? Он был родом из Галикарнасса, города на юго-западе Малой Азии. Отец Геродота участвовал в восстании против деспота и тирана Ликдама, и семью изгнали из страны. Многое в те времена было таким же, как сегодня. На острове Самос Геродот погрузился в политические проблемы своей эпохи. Это было беспокойное время: могущественное государство персов угрожало грекам, Афины основали первый Аттический морской союз и соперничали с военной властью Спарты. Вероятно, сама жизнь в то время побуждала молодого Геродота добираться до сути вещей, стараться добывать сведения из первых рук. Он стал путешествующим летописцем. Геродот объехал Малую Азию, Италию и Сицилию, побывал также на территории нынешнего юга России, на Кипре, в Сирии и добрался до Вавилона, где задержался надолго. Когда в 448 г. до н. э. он попал в Египет, страна представлялась не самой таинственной — прежде государство на Ниле уже описал философ и естествоиспытатель Гекатей (546–480 до н. э.). Но Геродот следовал за предшественником и земляком не в роли подобострастного ученика. Напротив, он постоянно подвергал его сведения сомнению, относясь к старцу с нескрываемым предубеждением и сильным недоверием [1].

Геродот никогда не был «чистым» историком. Хотя он усердно отмечал все, что сообщали об истории страны его собеседники, он все-таки предпочитал описывать еще и географию и топографию посещаемых местностей. Он был в равной мере географом и летописцем. Геродот еще в V в. до н. э. первым высказал мысль, что каждая история должна рассматриваться в ее географическом пространстве и у каждого географического пространства имеется своя история [2].

Египет того времени поддерживал оживленные торговые связи с Грецией. Царь персов Артаксеркс I (465–424 до н. э.), который правил в те времена страной на Ниле, даже отправлял египетских мальчиков в Грецию для обучения местному языку! И наоборот, греческие «гастарбайтеры» трудились в Египте. Немало было там и купцов из этой страны. Геродот, который не говорил на египетском, вынужден был пользоваться услугами переводчиков, которых находилось предостаточно. Его собеседниками были жрецы всех рангов из храмов Мемфиса, Гелиополя и Фив, библиотекари и даже египетские аристократы, охотно разговаривавшие с пришлым греком.

Геродот хорошо различал народные предания и официальную историю Египта, которая фиксировалась на папирусах, хранящихся в библиотеках и храмах. Когда жрец зачел ему имена трехсот тридцати одного фараона, он скрупулезно записал их. Однако когда ему рассказали о корове Микерина [5], он пометил это сообщение: «Глупая болтовня». Ученый внимательно выслушивал подробные повествования о подвигах давно умерших фараонов, однако весьма скептично воспринимал простонародные истории — к примеру, о том, как при строительстве пирамиды было выдано 1600 серебряных талантов на покупку редьки и лука.

Слушая, Геродот не просто записывал все, что ему рассказывали, но дополнял услышанное собственными замечаниями, причем каждый раз четко указывал, где заканчивается рассказ, а где изложено его собственное мнение. Вот составленное 2500 лет назад свидетельство очевидца (книга вторая, глава 148) [3].

«Они хотели оставить после себя грандиозный памятник и поэтому построили лабиринт, который лежит немного выше Меридского озера, где-то поблизости от Города крокодилов. Я видел его. Это не поддается описанию. Если бы в Греции собрать все сооружения такого типа, то окажется, что в них вложено не так много работы и денег, сколько в один этот лабиринт. С ним по праву могут сравниться храмы в Эфесе и на острове Самос. Определенно пирамиды встречались уже во множестве текстов. Каждая из них вздымается намного выше творений греков; лабиринт, однако, превосходит даже пирамиды. Он имеет двенадцать перекрытых дворов, входы в которые установлены напротив друг друга, шесть на севере, шесть на юге. Вокруг всех тянется одна-единственная стена. В этом здании встречаются две разновидности камер: подземные и над ними наземные, вместе три тысячи, по тысяче пятьсот от обоих видов.

Я побывал в надземных помещениях и говорю исходя из собственного опыта; что касается подземных камер, я позволяю себе рассказать только о том, что услышал от других: египетские смотрители не хотели ни в коем случае показывать их. По их словам, там находятся усыпальницы построивших этот лабиринт царей и погребальные камеры священных крокодилов. Таким образом, я могу говорить о нижних камерах только то, что я слышал; верхние, которые я мог видеть собственными глазами, являются прямо-таки нечеловеческими творениями… К углу в конце лабиринта примыкает большая, в сорок саженей, пирамида, в которой вырублены огромные фигуры, подземный проход ведет во внутреннюю часть пирамиды… Но еще большее чудо представляет собой так называемое Меридское озеро, на берегах которого сооружен этот лабиринт… Это творение рук человеческих выкопано искусственно, что отчетливо видно, ведь в середине озера стоят две пирамиды, выступающие на пятьдесят саженей из воды и так же глубоко в нее уходящие. На обеих пирамидах помещается колоссальное творение из камня — сидящая на троне фигура».

5

Корова Микерина — согласно легенде дочь фараона Микерина была погребена в пустотелой деревянной статуе коровы, и раз в год эту статую выносили из дворца.