Эскорт для предателя

Таким образом, добрый десяток людей могли бы засвидетельствовать, что видели пару, богатого иранца и его подружку из Европы, путешествующих по побережью Каспийского моря в восточном направлении.

Когда они вернулись после обеда в «мерседес», там их поджидал еще один пассажир — пакистанец в опрятном черном костюме и при галстуке. Его можно было бы счесть слугой богатого иранца, камердинером или офис-менеджером. У него была при себе продолговатая спортивная сумка, какие носят с собой теннисисты. Пакистанец положил ее в багажник «мерседеса».

Они поехали вдоль побережья на восток и остановились на ночлег в Баболе, к западу от Сари. Иранец и его немецкая подруга взяли смежные номера в отеле «Марджан», пакистанец отправился дальше на восток.

Молави проснулся рано утром от крика муэдзина, призывающего правоверных к молитве. Подойдя к окну, поглядел на город. При свете дня он выглядел еще уродливее. Улицы заполняли рокочущие моторами машины и автобусы, едущие через площадь Гола к мосту через реку. «Друзья где-то рядом», — сказал себе Карим. Просто невозможно представить, что они придут за ним сюда, в этот выбранный наугад провинциальный городок. Впрочем, его ставкой в этой странной поездке была собственная жизнь. Он сходил в душ, оделся, сложил в сумку свои скудные пожитки и пару минут посидел на кровати. Теперь он на краю вулкана. Карим встал и пошел к лифту, чтобы спуститься в кафетерий и позавтракать.

Есть хотелось сильно, и он наполнил тарелку доверху, взяв мяса, сыра и сваренных вкрутую яиц. Но когда он сел за стол, аппетит оставил его. Он оглядел кафетерий, ища глазами «господина Салеха», араба-бизнесмена. Здесь сидели несколько мужчин, и все они вполне подходили на эту роль, но они либо ели, либо читали газеты. Никто не смотрел на Карима. Один из них, человек крепкого телосложения в двубортном пиджаке, встал из-за стола, но едва Молави успел подумать, что, возможно, это и есть его спаситель, тот развернулся и вышел. Через пару минут ушел еще один. Молави наконец доел все, что взял, и принялся за вторую чашку кофе. Может, что-то пошло не так и за ним не придут? Что же тогда делать? Он и представить себе не мог. Сбежать — да, умереть — возможно, но не съездить в отдаленный захолустный городок, посидеть в кафе, собрать вещи и вернуться обратно.

Он печально глядел в окно, почесывая короткую колючую бороду, когда в кафе появился мужчина, первый из вышедших. Но он не вернулся к столу, за которым сидел, а направился в сторону Молави. В кафе почти никого не осталось. Незнакомец остановился в двух шагах от иранца.

— Вы доктор Али? — тихо спросил он спокойным и дружелюбным голосом.

— Да, это я, — ответил Молави, дернувшись, как от удара током.

На мгновение все мысли вылетели у него из головы, но затем он вспомнил, что ему следует ответить определенным образом.

— А как зовут вас? — почти шепотом спросил иранец.

Он едва удержался от того, чтобы не начать оглядываться по сторонам.

— Меня зовут господин Салех, — ответил араб, протягивая руку и улыбаясь ему, будто они были давними деловыми партнерами. — Пожалуй, нам стоит прогуляться и посмотреть город.

— Да, это хорошая мысль, — ответил Молави.

Они широким шагом шли по улице Талигани, к дороге, ведущей к побережью моря, до которого отсюда было миль пятнадцать. Карим попытался было расспросить «господина Салеха», кто он такой на самом деле, но тот прервал его.

— Сейчас нам не стоит разговаривать, друг мой. Ты будешь в безопасности, это все, что тебе нужно знать. Об остальном поговорим потом.

Молави кивнул, и дальше они шагали молча. Город пробуждался ото сна. Базар в старой части города наполнялся торговцами и покупателями. Мужчины спешили в хамам, турецкую баню.

Когда они подошли к площади Шохада, Салех свернул вправо, на улицу, заставленную припаркованными машинами. Пройдя с десяток метров, он остановился у новенького «саманда» со стеклоподъемниками и кондиционером. Достав из кармана ключи, он открыл дверь и кивнул Молави, приглашая его сесть на место водителя. Ученый не двинулся с места, не понимая, чего от него хотят.

— У тебя есть иранские водительские права? — спросил Салех.

Карим кивнул.

— Тогда садись за руль, друг мой, — сказал Салех, отдавая ему ключи.

Молави в изумлении покачал головой.

— Хейли захмат кешидин.

«Нарываемся на неприятности».

Поначалу Карим вел машину осторожно, но когда они выехали из города, уверенность в себе вернулась, и он увеличил скорость. Они направлялись на север по дороге, окруженной апельсиновыми садами и рисовыми полями.

— Как вам все это удалось? — спросил Молави, когда на дороге не осталось ни одной машины, в тишине, нарушаемой лишь шуршанием шин по асфальту.

— Волшебство, друг мой, — подмигнув, ответил араб. — Именно так мы все и делаем. Создаем иллюзии. В одной из них ты сейчас находишься. Расслабься, брат мой, и наслаждайся свободой.

Прошел почти час, прежде чем они добрались до побережья. У дороги стояло множество машин. Тегеранцы приехали на море, чтобы насладиться последними осенними солнечными деньками. Вдоль дороги было много домов отдыха и частных поместий, заполонивших каждый дюйм побережья.

Они ехали все дальше на восток, миновав Фарахабад и Гохар-Баран. Ни одного полицейского, о скоростном режиме явно никто не беспокоится. По мере приближения границы с Туркменистаном застройка стала не такой плотной. Салех напряженно вглядывался, видимо что-то ища.

— Сворачивай влево, — сказал он Молави, показав на узкую мощеную дорогу.

На перекрестке был установлен небольшой флажок цветов футбольной команды «Эстеглал».

Молави свернул и сбросил скорость. По правую сторону дороги он увидел полуразвалившуюся виллу такого вида, будто ее не ремонтировали со времен правления шаха. Похоже, там никто не жил.

— Остановись, — велел Салех.

Выйдя из машины, он медленно пошел в сторону особняка, достав на ходу что-то из кармана и направив вперед. Пистолет. Подойдя к окнам, он заглянул в каждое, пока не убедился в том, что дом пуст. Затем вернулся обратно к входу, подошел к воротам гаража и открыл их.

— Паркуй машину и иди внутрь, — сказал он Молави.

Спустя пару часов на той же дороге показался «мерседес» с тремя пассажирами. Проехав мимо флажка «Эстеглала», машина двинулась дальше и остановилась у следующего поворота. Из салона вышли двое: европейской внешности дама и мужчина восточной наружности. На женщине была черная чадра, а под ней — черное трико из спандекса, облегающее, как вторая кожа. Светлые волосы были убраны в тугой пучок и скрыты под чадрой. Мужчина был одет как простой сельский житель, и единственным современным элементом его внешности была большая спортивная сумка на плече.

Иранец поехал на «мерседесе» дальше, вышедшие из машины пассажиры пошли пешком сквозь низкий кустарник, покрывающий прибрежную полосу. Через двадцать минут они добрались до заброшенной виллы, где спрятались Молави и его провожатый.

Женщина в чадре издала звук, похожий на птичью трель. Подождав секунд десять, сделала это снова, но громче. Из дома донесся такой же ответ, троекратный, с короткими интервалами. Женщина отозвалась на него тихим протяжным свистом. Дверь в дом открылась, и Джеки с Хакимом нырнули внутрь. Пакистанец положил на пол тяжелую сумку и открыл ее. Внутри лежали три автомата.

Молави смотрел на весь этот спектакль широко раскрытыми глазами. Когда Джеки вошла в дом, она сняла чадру и осталась в черном трико. Подошла к Кариму.

— Доктор Али, насколько могу предположить, — обратилась она к нему. — Надеюсь, вы не против пожать руку женщине?

— Ничуть, — просветлев лицом, ответил Молави. — Хотел бы расцеловать вас, мадам.

Джеки улыбнулась.

— Не все сразу. Давайте сначала увезем вас отсюда.

Молави поглядел на остальных, ожидая, что они что-нибудь скажут, но все молчали, и тогда он заговорил сам.