Страница 44 из 62
Мы обменялись подходящими случаю любезностями, после чего она указала на кресло перед столом, стоявшим в дальнем углу комнаты.
— Чем могу помочь вам, мистер Кейн? — спросила хозяйка этих владений, садясь напротив.
Спину она держала прямо, руки сложила на коленях, так что нас разделила голая, идеально чистая поверхность стола. Ни ее поза, ни наше расположение относительно друг друга не располагало к приятному общению, и я подумал, что на пациентов такой прием вряд ли производит расслабляющий эффект. Скорее всего она применила его исключительно для меня.
Я коротко изложил факты, умолчав, разумеется, о тех, что не касались моей собеседницы.
— Убиты три человека: мистер Хан, мистер Малик и мисс Тейлор. Все они были связаны друг с другом. Вы, конечно, знаете, что полиция проводит крупномасштабное расследование, но дядя мистера Малика не вполне доволен достигнутым прогрессом и хотел бы получить независимое мнение.
— И вы полагаете, что усилия одного частного детектива могут дать лучшие результаты, чем старания всей столичной полиции?
— На данный момент столичная полиция продвинулась не слишком далеко. Расследование продолжается, идет уже шестая неделя, но до сих пор никто не арестован. Я уж не говорю о предъявлении обвинений. Мало того, до тех пор пока мисс Эмма Нилсон не подняла эту тему, смерть Энн Тейлор даже не считалась частью расследования. Насколько мне известно, полиция и сейчас не принимает ее во внимание. Я вовсе не хочу сказать, что работаю лучше занимающихся этим делом детективов, но надеюсь, что смогу рассмотреть его под другим углом и найти иные подходы.
Она задумчиво кивнула, как бы принимая мой ответ, но в то же время продолжала смотреть на меня оценивающе.
— Вы, разумеется, понимаете, что информация, полученная врачом от пациента в ходе сеанса, строго конфиденциальна. Поэтому я могу лишь повторить то, что Энн хотела высказать открыто. На большее у меня нет права.
Доктор Чини замолчала — в комнату вошла секретарша с кофе, — и я сказал, что меня это вполне устраивает.
— Что именно вам известно? — спросила она.
— Немногое. Ее направил к вам другой врач, предположивший, что девушка страдает от некоего психического расстройства, ставшего, возможно, причиной ее агрессивного поведения. Вам удалось восстановить некоторые забытые ею аспекты прошлого, следствием чего стали арест ее отца и выдвижение против него обвинений в насилии по отношению к несовершеннолетней. Какие-либо детали, в чем именно проявилось это насилие, мне неизвестно. Могу лишь предполагать, что все было очень серьезно.
Доктор Чини горько улыбнулась.
— Позвольте объяснить вам кое-что, мистер Кейн. Я не очень-то верю в то, что многие в наши дни называют синдромом подавленной памяти. — Должно быть, на моем лице отразилось некоторая растерянность, потому что она продолжила: — О подавленной памяти говорят в тех случаях, когда перенесенная пациентом травма настолько тяжела и мучительна, что мозг может справиться с ее последствиями только одним способом — стереть болезненные воспоминания. В результате человек забывает, что с ним произошло, и живет дальше. Некоторые психиатры полагают, что воспоминания эти можно вернуть посредством определенных методик, в частности, с помощью гипнотерапии. Вопрос чрезвычайно сложный и вызывает немало противоречивых мнений, поскольку позволяет выдвигать уголовные обвинения при отсутствии подкрепляющих доказательств. Жертвами могут стать совершенно невинные люди, никогда в жизни не совершавшие того, что им приписывают. Впрочем, к ситуации с Энн это не относится. Видите ли, я бы не стала утверждать, что у нее была полностью подавленная память. По-моему, Энн хорошо понимала, что с ней случилось, но создала вокруг этих воспоминаний, образно говоря, жесткий защитный слой. Однако когда я вскрыла этот слой, ее заявления были восприняты полицией без должной серьезности именно ввиду противоречивости самой проблемы подавленной памяти. Хотя жюри присяжных и признало ее невиновной по причине ограниченной вменяемости, полиция заняла более циничную позицию, и последовавшее за этим расследование проводилось совершенно неудовлетворительно.
— Но они же арестовали ее отца, Ричарда Блэклипа.
— Да, арестовали. А что еще им оставалось? Но его преступление, его насилие в отношении дочери было, что называется, лишь верхушкой айсберга.
— Вот как? И что же утверждала Энн?
— Она утверждала, что впервые узнала о сексе от отца в возрасте четырех лет, вскоре после смерти матери. Что поначалу он ограничивался тем, что трогал ее в интимных местах. Что по мере того, как она взрослела, его домогательства становились все серьезнее. Вагинальный секс. Анальный секс. Оральный секс. На протяжении нескольких лет она спала с ним в одной постели, считая все происходящее нормальным и естественным, хотя Блэклип постоянно предупреждал ее никому ничего не рассказывать. Она и не рассказывала. В школе Энн училась посредственно, но не настолько плохо, чтобы на нее обратили внимание. Причин для беспокойства не было, хотя уровень посещаемости заметно падал.
По словам Энн, их с отцом отношения начали меняться, когда ей было примерно девять лет. Он стал привлекать посторонних мужчин, которых называл ее дядями, хотя раньше она никогда их не видела. Он водил ее в разные дома, на так называемые «вечеринки», где его друзья — те самые «дяди» — вступали с ней в сексуальные отношения. Это был уже групповой секс. Сколько их было, Энн точно не помнила, примерно от пяти до восьми, и большинство из них скрывали лицо под маской. Ее описания этих «вечеринок», того, как они организовывались, звучали вполне достоверно.
— Но, учитывая все обстоятельства, не думаете ли вы, что Энн могла это придумать?
Доктор Чини решительно покачала головой.
— Мое мнение, мнение профессионала, таково: она говорила правду. Именно это я и сказала следователям более года назад. Энн Тейлор ничего не выдумывала. В ходе дальнейшего расследования полиция установила, что много лет назад ее отца уже признавали виновным в сексуальном насилии над детьми, но тогда он носил другое имя.
— Боже… — прошептал я. — Бедняжка.
Неудивительно, что жизнь Энн Тейлор получилась такой пустой, бесцельной и короткой. Да и могла ли она быть другой при таком отце, как Блэклип? Могла ли стать уравновешенной и счастливой молодой женщиной? Конечно, нет. Блэклип убил дочь так же верно, как если бы дал ей в руки шприц с наркотиком и сам нажал на поршень. Если я и нуждался в оправдании того, что сделал с ним в Маниле, то теперь такой необходимости не было.
— Да, бедняжка, — повторила задумчиво доктор Чини. — Ее жизнь была одной непрерывной трагедией, усугубленной еще и тем, что виновные в преступлениях против нее так и не были установлены, а ее отец умер при загадочных обстоятельствах. Вы наверняка об этом слышали.
— Да, слышал. Я бы сказал, туда ему и дорога, и даже не вспомнил бы о нем, если бы не вопросы, на которые он мог бы сейчас дать ответ. Например, кто еще участвовал в тех оргиях.
— Если я правильно вас поняла, вы полагаете, что смерть Энн и гибель тех двух мужчин, ее приятеля и полицейского, связаны каким-то образом с ее прошлым, не так ли?
— Мне бы не хотелось забегать вперед и делать преждевременные выводы, — осторожно ответил я. — На данном этапе это лишь одно из направлений расследования. Разумеется, каждая версия заслуживает внимания. Скажите, доктор, заявления Энн исчерпывались тем, о чем вы рассказали, или было что-то еще?
Секунду или две доктор Чини молча буравила меня своим твердым взглядом.
— Если было что-то еще, мне необходимо знать.
В комнате стало вдруг очень тихо. Хотелось курить, но просить разрешения я не стал — хозяйка этого кабинета не курила и курить не могла. Иногда такие вещи просто знаешь.
— Понимаете, на каком-то этапе лечения я почувствовала, что Энн говорит не всю правду. Но я и предположить не могла, что именно она скрывает. Рассказанное ранее было ужасно, но оно как-то не совсем совмещалось с сидевшей передо мной девушкой. С самого начала я видела у нее глубоко укоренившиеся эмоциональные проблемы, склонность к насилию по отношению к тем, кого она считала своими обидчиками, и в ходе наших сеансов становилось все более и более очевидно, что именно насилием отравлено ее прошлое, и она пережила нечто такое, что нельзя объяснить уже известными фактами. Именно это нечто сыграло роль катализатора в решении уйти из дому и от отца, поскольку ко всему прочему она успела привыкнуть и воспринимала как нормальное. Постепенно я убедилась, что в ее прошлом было что-то еще, что-то такое, что она отчаянно пыталась забыть, подавить, потому что жить с ним было невозможно. Мы провели ряд сеансов, и в конце концов, понемногу и осторожно, я вытащила из нее правду.