Страница 3 из 62
Впрочем, это его не останавливало. Томбой поинтересовался у девушки, что ей больше всего нравится в мужчинах.
— Кроме того, что всем нравится, — со смешком добавил он.
Дочь Тины хихикнула.
— Не знаю. Что вы меня спрашиваете?
— Ты бы предложил что-нибудь на выбор, — сказал я ему. — Например, два варианта: А — пивной живот, Б — лондонский акцент. В этом роде. Тогда у тебя еще был бы какой-то шанс.
— Чувство юмора, — с довольным видом объявила дочка Тины. — Вот что мне нравится.
Томбой бросил в мою сторону сердитый взгляд. Наверное, он хотел что-то сказать, отпустить колкое замечание, но в последний момент удержался, вспомнив, должно быть, что только что попросил меня убить человека.
— У вас хорошее чувство юмора, Томбой, — сказала дочь Тины. Мне она ничего такого не сказала, но ведь мы и не знали друг друга так же хорошо.
Томбой улыбнулся.
— Спасибо, милая. — Но интерес уже погас, и продолжения не последовало. Мое непрошеное вмешательство испортило игру.
Допив торопливо вторую бутылку, он объявил, что должен идти. Дела. Надо позвонить в Лондон, объяснил Томбой. Сообщить Поупу, что человек есть и заказ будет выполнен.
Я еще посидел, потягивая пиво, поглядывая на лодки в заливе, но уже без недавнего удовольствия и с совсем другим настроением. Мне нравился Томбой, и я вовсе не хотел ломать ему кайф. Парень он видный и не вредный и меня, когда я три года назад объявился в его отеле, принял хорошо. Так что за мной был должок. Но убивать человека чуть ли не у себя на пороге… Не слишком ли большая плата за оказанную когда-то услугу?
В частности, поэтому я все еще не решил, что делать дальше. Вторая причина заключалась в том, что меня нельзя назвать хладнокровным убийцей. Да, я брался за эту работу. Пристрелил Блэклипа, а до него были другие, еще в Англии. Я обрывал жизнь тех, кто этого заслуживал: наркодилеров, растлителей детей, уголовников наихудшего образца. Их было не так уж много, и они никак не пересекались с моей работой в качестве детектива лондонской полиции, поэтому мне и в голову не приходило, что я делаю что-то нехорошее. Так или иначе, все изменилось три года назад, когда я прокололся: убил людей, на которых мне указали как на плохих парней, но которые вовсе ими не были. Именно это я имею в виду, когда говорю, что ничего нельзя принимать за чистую монету. Люди врут. Люди предают. Даже те, кому невозможно не верить. В результате той ошибки я ударился в бега, чувствуя на затылке горячее дыхание полиции, Интерпола и еще бог весть кого. Все они жаждали моей крови, но удача отвернулась от них. Я же после долгих скитаний оказался на Филиппинах, где стал деловым партнером человека, бывшего в лучшие времена, когда я еще стоял на стороне закона и звался сержантом уголовной полиции Деннисом Милном, моим лучшим информатором.
Тогда у Томбоя был отель и бар на Сикихоре, крошечном островке в южной части Филиппинского архипелага. Дела поначалу шли хорошо, но потом исламистские боевики Абу Сайяфа развернули в тех краях активную террористическую деятельность с похищениями людей и взрывами, и число туристов начало быстро сокращаться. Год назад Томбой и его жена-филиппинка Анжела продали бизнес с немалым убытком для себя, и мы перебрались к северу, в Пуэрто-Галера, на остров Миндоро, что в нескольких часах езды от Манилы, где и начали все с нуля. Дела здесь идут лучше, да и жить намного безопаснее. Если, конечно, вас не зовут Билли Уоррен.
Я расплатился, оставив дочери Тины пятьдесят песо чаевых, и, выйдя из ресторана, направился к узкой бетонной дорожке, служившей в Сабанге чем-то вроде променада. Двое ребятишек играли на земле с шелудивой собачонкой. На берегу рядом с вытащенными на песок лодками с десяток местных мужчин наблюдали петушиный бой. Повернув от берега, я зашагал по грязному переулку — мимо шатких палаток, где продавали мясо и рыбу; мимо обменивающихся пулеметными репликами женщин; мимо гогочущих школьников, возвращающихся домой в чистенькой форме; мимо рассчитанных на туристов дешевых сувенирных лавок и баров. Я проходил по мосткам из пары досок, переброшенных через загаженные отходами ручьи; нырял под развешенное на веревках белье; пересекал захламленные задние дворики; огибал шумные компании любителей перекинуться в картишки. Я то и дело кивал знакомым, некоторых из них знал по имени, вдыхал горячий, вонючий воздух и думал о том, как же мне здесь нравится. Нравится жара. Ритм этой жизни. Свобода.
Когда я, вынырнув в другом конце города, снова ступил на бегущую вдоль берега бетонную дорожку, солнце уже опускалось к горизонту во всем великолепии золотых и розовых красок.
Красота.
И я был бы доволен и счастлив, если бы не мысль о заморском беглеце — человеке, прибытие которого угрожало разрушить эту идиллию.
Глава 3
Через два дня после разговора с Томбоем в ресторане «Закат» я ехал по разбитой вдребезги дороге из Сабанга в Пуэрто-Галера с пистолетом в кармане и тяжелыми мыслями в голове.
Ист-Брукал-стрит — тихая и на удивление зеленая, усаженная манговыми деревьями улочка длиной пятьдесят ярдов, чуть в стороне от главного проспекта Пуэрто-Галера. Отель «Калифорния» находится на середине ее — скромное двухэтажное заведение с открытым рестораном на втором этаже, прекрасно вписывающимся в окружающий пейзаж. Хозяин его — ветеран вьетнамской войны, серьезный парень из разряда тех, с кем лучше не спорить — приятель Томбоя. Когда нужно, он готов закрыть глаза и не замечать, какого рода личности проходят через его владения. Номер с ванной за триста песо в сутки — лучшего места не найти. По крайней мере Билли Уоррену жаловаться не на что — его пребывание здесь было оплачено наличными из кармана Томбоя.
Пятница. Половина третьего. Жарко. На улице — никого. Возле отеля две машины и ни одной живой души. Я проехал мимо, остановился ярдах в десяти от входа, около собранных в кучу листов поржавевшего железа, между которыми устроилась лавчонка, предлагающая на продажу комнатные растения, и набрал номер мобильного.
Уоррен ответил после пятого гудка.
— Алло? — Голос спокойный, тон нейтральный, никаких признаков волнения.
— Меня зовут Мик Кейн, — начал я без предисловий. — Мне поручили доставить вам кое-что и передать кое-какие инструкции. Я возле отеля, в голубом «лендровере». Можете спуститься?
— Никогда не видел голубого «лендровера», — с готовностью сообщил он.
— У вас есть шанс. Можете даже прокатиться в нем, если пожелаете. В пятнадцати минутах отсюда есть гольф-клуб «Пондероса» с баром. В это время там тихо, так что мы могли бы поговорить.
— Значит, вы хотите меня прокатить? — недоверчиво и вместе с тем насмешливо спросил он, давая понять, что мои мотивы для него не секрет. — Надо же, какой сюрприз! Я тут совсем один, в паршивой стране, где, если верить Би-би-си, жизнь дешевле грязи, и вдруг появляется незнакомец, человек, которого я знать не знаю, но у которого для меня куча денег, и приглашает на экскурсию по местным достопримечательностям.
— Послушайте, мне все равно, как мы это сделаем. Мое дело — передать вам кейс и некоторые инструкции. Можете спуститься и забрать. Мне все равно, так что решайте сами. Я просто хотел выпить, вот и все.
— А кондиционер там есть? Если нет, я не поеду. В такую жару без кондиционера невозможно.
— Конечно, есть, — соврал я. — И еще прекрасный вид. Вам понравится.
— Посмотрим, — загадочно сказал он и повесил трубку.
Парень определенно много о себе воображал и давал мне понять — он не дурак. Что ж, я в свое время много таких встречал. Эти ребята уверены, что уж их-то не проведешь, уж они-то неприятности за милю чуют. Но слабое место есть у каждого. Надо только уметь его найти.
Прошло пять минут, и я уже собирался позвонить наглецу еще раз и выяснить, что за игру он, черт возьми, затеял, когда Уоррен вышел из отеля в белой хлопчатобумажной рубашке с короткими рукавами и джинсах и, не глядя по сторонам, направился прямиком к машине. Ясно — высмотрел меня из номера. Что ж, все правильно. Я на его месте поступил бы точно так же.