Красивое зло

— Что? — Он наклонятся вперед и складывает руки на груди. — Что вы сказали?

Я быстро рассказываю ему все. Сначала он не верит, качает головой и повторяет:

— Нет, нет, это невозможно.

Но потом перестает возражать и мрачно замолкает.

— Я, конечно, знал про Элис, — говорит он наконец. — Но не так много. Робби не знакомил нас. Это моя вина, я не настаивал. Мне казалось, он имеет право на собственные тайны. — Он кладет голову на руки. — Этого не должно было случиться. Этого никогда не должно было случиться.

— Это не ваша вина. Нет. Это все Элис, она во всем виновата.

— Но зачем? — шепчет он. — Зачем она так?

Я молчу. Мне нечего сказать.

— Она сказала, что ей двадцать семь, — почти спокойно говорит он. — Я поверил. Она казалась такой уверенной, такой зрелой. Восемнадцать? Господи, я так ей верил. Я полюбил ее.

29

Я не говорю Мику про Элис, не хочу испортить наше с ним время разговорами про нее. Поэтому я жду, когда он уедет на работу, и только потом звоню Робби. Так я не рискую, что Мик услышит нашу беседу.

К телефону подходит Грэг.

— Он уехал, Кэтрин, — устало говорит он.

— Уехал? Как уехал? Куда?

— В Европу. В Швейцарию. Улетел сегодня в полдень. Хочет найти там работу. Заняться лыжами. У нас там родственники.

— А как же… — глупо спрашиваю я. — Как же его работа в ресторане?

Грэг грустно смеется.

— Я уверен, ресторан справится. У них хватит сотрудников.

Грэг заверяет меня, что с Робби все будет в порядке. Он просит дать Робби время, чтобы зализать свои раны и оправиться от оскорбления.

Хотя меня все еще возмущает поведение Элис, я очень рада, что Робби наконец-то все понял. Теперь он ни за что не вернется к Элис. Он далеко, в Европе. Он в полной безопасности.

Я тоже решаю переехать, чтобы Элис не нашла меня. Даже думать о ней не хочу, не то что разговаривать. Не хочу слышать ее объяснения и оправдания.

Всю неделю я держу телефон выключенным, но все равно Элис не выходит у меня из головы. Рано или поздно мне придется поговорить с ней. Сейчас, когда она сама не хочет общаться, мне легко избегать контактов. Но мне очень хочется выразить ей свой гнев. И однажды, когда Мик уходит за пивом, я достаю мобильник и включаю его.

За неделю мне пришло четырнадцать голосовых сообщений и целая куча смс-ок. Я даже не читаю их. Уверена, большинство от Элис, и она злится. Но мне совершенно неинтересно, что она скажет. Я лишь хочу в последний раз позвонить ей и высказать все, что я думаю. Я быстро набираю ее номер.

Она отвечает почти сразу.

— А-а, это ты? Наконец-то. Знаешь, мне никогда не нравились девушки, которые забывают о подругах сразу, едва заводят парня.

Я хмыкаю. Только Элис могла вывернуть ситуацию таким образом.

— Извини, Элис. Но я возмущена твоей выходкой. Я даже не знаю, что сказать.

— Возмущена? — Ее голос звучит раздраженно и презрительно. — И что особенного случилось? Это из-за Робби и его отца?

— Я поговорила с Грэгом, — сообщаю я. — После того как ты ушла.

— Ну, естественно. Я и не сомневалась, что ты это сделаешь.

— Да.

— Грандиозно. Ну и что же? Что ты хотела сказать?

Я не могу понять, притворяется ли она, но начинаю чувствовать себя смешной и неуверенной в своих справедливых обвинениях.

— Это было очень жестоко, Элис.

— Господи, Кэтрин. Да я и понятия не имела, что вы там окажетесь. Вообще, это была идея Грэга, — говорит она резко и нетерпеливо, как будто это тема ей уже надоела и ее оскорбляет необходимость оправдываться. — Откуда я знала, что Грэг такое придумает?

— Это не про обед, Элис. Не придуривайся. Зачем ты вообще завела роман с Грэгом? Как ты могла поступить так с Робби, ведь ты знала, как он к тебе относится!

Элис с минуту молчит, затем громко вздыхает.

— Ладно. Довольно. Я поняла твою точку зрения. Будешь еще читать мне проповедь?

— Нет, по-моему, это не имеет никакого смысла. Тебе же все равно. Но это действительно ужасно, Элис. Это просто ужасно!

Элис смеется противным, холодным, жестоким смехом.

— Ну, хорошо, — говорит она. — Вот только я не понимаю, каким образом мои отношения с Грэгом и Робби касаются тебя?

Я теряюсь. И в самом деле, почему я лезу не в свое дело? Но вообще-то это нормально — влиять на поведение друзей.

— Элис, как ты можешь быть такой жестокой? Робби в отчаянии. Он уехал в Европу. И это из-за тебя. Ты разрушила его отношения с отцом. Робби — мой лучший друг. И ты считаешь, что это не мое дело?

— Что за бред? Ничего я не рушила. Помирятся. А для Робби даже лучше на какое-то время уехать в Европу. Ему надо охладиться. И в любом случае, они оба до смерти должны быть рады, что избавились от меня, раз я такая тварь, по-твоему.

— Что бы дальше ни произошло у Робби с отцом, это не меняет дела. Это было ужасно. Элис, ты поступила очень жестоко. Зачем ты сказала Грэгу, что тебя зовут Рейчел? Почему ты назвала именно это имя? Я что-то не верю в случайное совпадение!

— Знаешь, мне не нравится твой тон. Ты мне не мать, ты ничем не лучше меня, и меня вообще-то совершенно не интересует твое мнение. — Ее тон теперь ледяной и серьезный. — Я больше не хочу говорить об этом, Кэтрин. Мне скучно. Очень скучно. Хочешь пойти потусоваться вечером в пятницу? Тогда пошли. Я собираюсь заказать столик у Джованни.

— Нет, — говорю я, и мой голос звучит совершенно спокойно, хотя я потрясена тем, что она даже не раскаивается. — Спасибо, нет.

— А в субботу вечером?

— Нет. Элис, я никуда не хочу с тобой идти. Неужели ты правда не понимаешь, что это серьезно? Я чувствую к тебе отвращение. Пожалуйста, прекрати задавать мне вопросы.

— Чувствуешь отвращение? Ты чувствуешь ко мне отвращение?

— Да, — честно отвечаю я. — Я чувствую отвращение и стыд.

— Ой, — смеется она. — И стыд тоже? Ты меня стыдишься?

— Да, — тихо говорю я.

— А самой себя ты не стыдишься, Кэтрин?

Я точно знаю, что она собирается сказать, но не вешаю трубку, а лишь прижимаю плотнее к уху и слушаю.

— Может, я и сделала что-то плохое, но я-то не бросала свою сестру, когда ее насиловали. Слышишь? И не убегала, когда мою младшую сестру убивали.

30

Позже тем же вечером Мик, Филиппа и я заказываем на ужин пиццу. Едва мы садимся за стол, как Филиппа спрашивает, видела ли я Элис.

— Я сегодня разговаривала с ней по телефону.

— И?

Пока мы едим, я рассказываю им о том, как Элис поступила с Робби и Грэгом, и о нашем разговоре.

— Да ты шутишь! — Мик опускает вилку. — Это же просто невозможно.

— Да она просто больная, — восклицает Филиппа. — Несчастная девчонка. А этот Робби? Зачем он с ней общался? Он что, тоже сумасшедший?

— Нисколько. Он замечательный. Настоящий Друг.

— Но почему тогда?..

— Потому что он влюбился в нее, — перебиваю я. — Вы просто не знаете, какой она может быть очаровательной. — Я объясняю, чтобы Мик не посчитал меня или Робби глупыми. — Я на самом деле была счастлива, когда мы подружились. Я была польщена ее дружбой, она такая веселая, забавная, все вращалось вокруг нее. После смерти Рейчел я долго была одна. И Элис показалась мне глотком свежего воздуха. Она умеет нравиться.

Мик и Робби смотрят на меня с сочувствием, и я понимаю, что меня занесло не туда. Я начала оправдывать свою дружбу с Элис вместо того, чтобы защищать Робби. Но какая разница, и Робби, и я были одинаково околдованы.

— Но почему ты ничего не рассказала мне? — сердито спрашивает Мик. — Почему?

— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Я просто не хотела об этом думать. Мы были так счастливы. Не хотелось ничего портить.

— Ничего бы ты не испортила. Я ведь даже не знаю их. — Мик хмурится. Он очень расстроен.

Филиппа перебивает его:

— Не вредничай. — Она шутливо толкает его локтем. — Теперь-то она тебе все сказала? Ты прав, ты не знаешь их, так что прекрати. — Потом она переводит взгляд на меня и говорит притворно-сердито: — Но почему ты не сказала мне? Это не дело. Я обижена.