Евангелие от змеи

Од Версан по секрету сообщила Марку, что канал получил полную поддержку властей XV округа и мэрии Парижа. Подобные меры предосторожности принимались вовсе не для того, чтобы защитить жизнь Духовного Учителя —канал хотел обезопасить себя и передачу.

Максу Ангрезо понадобилось сделать всего несколько звонков влиятельным приятелям, чтобы добиться того, что злые языки —каналы-конкуренты —называли беспрецедентно наглыми льготами.

После встречи с Од Версан Марк провел небольшое расследование: прежде чем выкупить канал-банкрот, вывести его в число грандов европейского телевидения и успешно влезть в американскую сеть, Макс Ангрезо продавал оружие. Деньги он сделал, торгуя с африканскими странами. Он так или иначе участвовал во всех государственных переворотах, сотрясавших Западную Африку, был одним из творцов убийственной политической нестабильности в регионе, замешанным во множестве политических и финансовых скандалов.

Выйдя из дела, он занялся спортивным бизнесом,создав сеть оздоровительных центров, которые потом выгодно продал инвесторам из Персидского залива.

У Макса Ангрезо осталось много влиятельных друзей-политиков —злые языки конкурентов болтали, будто он раздал невероятное количество взяток правым и левым, чтобы заиметь союзников в том и другом лагере. Ко всеобщему изумлению, Высший совет по надзору передал Tele Мах —убыточный государственный канал —именно Максу Ангрезо, обойдя других —более профессиональных и респектабельных —претендентов. Макс Ангрезо был деспотичным мерзавцем с инстинктами и интуицией хищника: он легко нарушил торжественную клятву сохранить творческий коллектив и уволил всех прежних сотрудников. Фирменным знаком его канала стала гремучая смесь провокации, вульгарности и развлекухи, что быстро принесло свои плоды —рейтинг у канала стал запредельным. Если кто-то из судей начинал вдруг от нечего делать цепляться к этому человеку, он мгновенно оказывался в какой-нибудь отдаленной провинции, а то и на заморской территории —тем хуже для тех, кто все еще верит в принцип разделения властей.

По мнению анонимных информаторов Марка, идея пригласить Ваи-Каи на передачу безусловно была подсказана министром внутренних дел на охоте в Солони.

Именно там впервые зашла речь о растущей угрозе, исходящей от движения новых кочевников, и было принято решение: лучше и легче всего будет дискредитировать Христа из Обрака, пригласив его на ток-шоу Омера.

Макс Ангрезо согласился тем охотнее, что мгновенно оценил всю выгоду, которую сможет извлечь из этой операции лично для себя.

Од Версан призналась Марку, что голосование телезрителей в конце передачи —полная туфта, о результатах договариваются заранее, в интересах той или другой группы влияния. Марк не знал, почему она вдруг так разоткровенничалась, возможно, захотела разделить с кем-нибудь тяжкий груз нечистой совести. Она, конечно, взяла с Марка клятвенное обещание не разглашать полученные от нее сведения в газете, но это была опасная игра. Од Версан была чем-то похожа на тех пожарных-пироманов, чья задача —борьба с огнем, она несколько минут наслаждалась той странной властью, которой наделяет человека знание тайны.

Помощница Омера даже выдала Марку приглашение на ток-шоу Омера. Он даже спросил себя —о, мужское тщеславие! —не завлекает ли она его. Их беседу прервала ворвавшаяся в комнату продюсерша Марита Кёслер.

Марк помнил ее как женщину сухую, властную, всегда играющую по правилам жестокого мира телевидения.

Перед тем как въехать на стоянку, он бросил короткий взгляд на плотную молчаливую толпу, мокнущую под дождем за ограждением. Его дочери находились где-то в гуще этого людского моря, которое все прибывало и прибывало. Тоня, его старшая, сказала накануне по телефону, что они с ребятами пойдут к зданию Tele Мах,чтобы увидеть Ваи-Каи, на сайте в Интернете вывесили возможный путь его проезда из Версаля в Париж. Он попытался отговорить дочь: Там будет слишком много народу, вы ничего не увидите, к тому же на завтра обещан сильный дождь, будет много других возможностей... Он осекся, не договорив. Возможно, другого шанса не будет, в стенах Tele МахВаи-Каи ожидало не только унижение и общественное осуждение, но и приговор, который немедленно приведут в исполнение. Когда Марк остановился у будки охранника, чтобы предъявить приглашение, толпа снесла ограждения и хлынула на бульвар. Спецназовцы попытались восстановить порядок, но их мгновенно смяли. Сотни людей оказались на освободившемся пространстве, дубинки обрушивались на головы и спины, слезоточивый газ смешивался с дождем и кровью, капал в лужи.

—Назад, черт бы вас побрал! Мне приказали никого не пускать, пока все не успокоится!

Охранник, крупный мужик лет тридцати, вернул Марку приглашение, отодвинул загородку и наклонился к щитку. Он отвлекся всего на несколько секунд, но Марку показалось, что какие-то тени проскользнули за машинами и скрылись на стоянке. Горстка смельчаков решила воспользоваться ситуацией, чтобы пробраться внутрь. Охранник был слишком занят, чтобы следить за экранами видеонаблюдения. Проезжая, Марк видел в зеркале, как человек в униформе без сил опустился на стул.

* * *

Скоро должны были начаться первые репетиции, и участники передачи стали рассаживаться по местам.

Как это всегда бывало при посещении телевидения, Марк поразился, как сильно различались лицо и изнанка студии. Ему пришлось пробираться по пустой площадке, где по полу змеились провода, валялись какие-то деревяшки, куски фанеры и пластика. Потом он прошел под нагромождением стропил и перекладин и оказался на площадке: "фирменные" кричащие цвета шоу Омера гармонировали с ярким костюмом и огненно-рыжей шевелюрой ведущего. Целая армия рабочих лошадок суетилась вокруг пустых стульев и камер. Марк заметил Од Версан и Мариту Кёслер —они что-то бурно обсуждали в углу за декорацией. Обе курили, несмотря на развешанные повсюду таблички со строгой надписью "Курить строго воспрещается!". Марк с трудом поборол желание достать сигарету: что позволено одним, не всегда можно другим, а он не хотел привлекать к себе лишнее внимание. Он устроился на одной из скамей наверху рядом с женщиной, чьи загар, худоба, платье, прическа и массивные золотые брелоки сразу выдавали жительницу XVI округа или Нейи. Она окинула Марка оценивающим взглядом, решила, что он не из ее курятника, и утратила всякий интерес.

Репетиции начались за полтора часа до начала передачи.

Под репетицией понималось выступление клоуна-распорядителя, который должен был разогреть зал, научить публику аплодировать в строго определенные моменты и только по его команде, смеяться —как можно громче —шуткам Омера. Кроме того, избранные счастливчики, ведь это великая честь —быть приглашенным на самую популярную передачу французского телевидения всех времен и народов, надеюсь, все это понимают? Дааааа. А? Не слышу? А ну-ка, громче!

ДААААА. Так-то лучше... Так вот, дамы и господа, не забудьте облегчиться до начала передачи, особенно вы, дамы, вечно с вами всякие сложности, ха-ха-ха... Что?

Не слышу! Громче! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА... Потом будет поздно.

И не ковыряйте в носу, не зевайте и не чешите яйца, поняли, господа? Что? Не слышу! ХА-ХА-ХА! Никогда не забывайте, что камера может в любой момент вас застукать, покажет крупным планом —и что тогда скажет ваша бедная мамочка, или соседи, или коллеги, что о вас подумают? И не вздумайте запустить руку за корсаж соседки, поняли, господа?Ха-ха-ха... Громче! ХАХАХАХАХА.

Соседка Марка изо всех сил хлопала, когда публику просили аплодировать, радостно хохотала, если давали команду смеяться, свистела и улюлюкала за милую душу, получив приказ выразить неодобрение. Забыв о манерах великосветской дамы, она становилась девчонкой, радующейся представлению в театре Гиньоль. Она была не одинока: публика, за исключением зрителей двух первых рядов —это были все сплошь улыбающиеся девицы в телегеничных декольте, —состояла сплошь из богатых бездельниц, и все они прекрасно себя чувствовали на судилище Омера. О-о-о, они обожали этого эксцентричного дьяволенка, он такой мииилый! Эти люди пришли, чтобы поприсутствовать на распятии Христа, как когда-то буржуазки толпились у подножия эшафотов, наслаждаясь зрелищем казней. В море шелестящего шелка, блеска драгоценностей и аромата дорогих духов попадались и мужчины в строгих костюмах, но их было немного.