Евангелие от змеи

Йенн, в отличие от большинства учеников, был убежден —Элео предпочла покончить с собой, лишь бы не встречаться взглядом с человеком, которого предала.

Разве Духовный Учитель не сказал тогда, что она не станет свидетельствовать против него, потому что не перенесет этого?

Йенн по достоинству оценил свое пребывание в доме матери и сестры Иисуса, хотя странная прогулка с Пьереттой обернулась для него двухдневной лихорадкой.

Два дня он блуждал между болью и безумием. Женщины занимались им, особенно Пьеретта, чья сверхъестественная красота, казалось, открывала дверь в другой мир.

Сначала он чувствовал к ней жадное физическое влечение, сменившееся, как только спал жар, почтительным восхищением. Пьеретта не говорила, но ее глаза, улыбка и движения были выразительнее миллионов и миллионов слов. Кстати, у Йенна было такое чувство, что немота —сознательный выбор Пьеретты, а не физический недуг. Поправившись, он стал помогать по дому —рубил дрова, отчистил стены от граффити, заменил разбитые стекла и черепичины, короче —исправил всё, что наделали "добрые души", как называла их матушка Луиза —мать Иисуса. Если делать было нечего, Йенн отправлялся спать, а Пьеретта оставалась сидеть перед компьютером, иногда он заставал ее утром перед включенным экраном монитора, словно сон был ей попросту не нужен.

В пятницу, во второй половине дня, Пьеретта взяла его за руку и подвела к старенькому семейному "рено".

—Хочешь, чтобы мы куда-то поехали?

Она кивнула, подтверждая.

—Куда?

Пьеретта, не отрываясь, смотрела ему в глаза, и ответ пришел сам собой.

—В... Манд? Мы присоединимся к Ваи-Каи?

Она выразительно улыбнулась.

—Но разве он согласен? Как ты можешь это знать?

Пьеретта наклонилась к нему и поцеловала в щеку, издав гортанный звук, —так она смеялась. Он перестал сопротивляться —во-первых, потому, что было очень трудно, почти невозможно противиться желаниям Пьеретты, а во-вторых —и в-главных, —потому, что он умирал от желания отправиться в лозерскую префектуру.

—Ты хотя бы знаешь, где его найти?

Она сдернула брезент, забралась на пассажирское сиденье и пристегнулась ремнем.

—Мы не попрощаемся с твоей матерью?

Пьеретта дала понять, что они уже простились.

—А как быть с одеждой, с умывальными причиндалами?

Она решительным жестом указала ему на открытые ворота внутреннего двора. Йенн покачал головой и сел наконец за руль. Машина завелась с пол-оборота, чему он немало удивился: мотор был в явно лучшем состоянии, чем жестянка. Он ехал по узким извилистым дорогам Обракского плато на автопилоте, а потом внутренний голос привел его прямо к дому Тома. Ваи-Каи встречал их у въезда во внутренний двор фермы. Он стоял под дождем в одной набедренной повязке и был, казалось, искренне рад видеть Йенна. Пьеретта выскочила из машины и бросилась в его объятия.

* * *

—Вы сами и ваши братья и сестры по двойной змее будете тем богаче, чем меньше добра накопите. Как все матери, земля великодушна и щедра, она отдает без счета, она любит каждого из своих детей. Те, кто отказывается делить ее с братьями и сестрами по двойной змее, увлекают все человечество на путь нищеты. Желание владеть частью того, что дано нам во всей его полноте, мало-помалу истощает источник.

У Ваи-Каи не было ни микрофона, ни громкоговорителя, но голос его разносился из конца в конец поляны, парил над Мандом, как громадная птица. Сколько людей его слушало? Йенн не мог подсчитать точно, но это были десятки тысяч. Дождь прекратился. Порывы сильного теплого ветра разгоняли облака, и вот уже робкий луч солнца осветил землю. Атмосфера была напрочь лишена суровой торжественности, столь характерной для некоторых мест поклонения и паломничества, и напоминала скорее обстановку грандиозного семейного торжества. Собравшиеся у подножия холма люди приехали из разных стран, они исповедовали разные религии и принадлежали к разным социальным слоям, но все они хотели услышать то, что в глубине души знали: мы —дети одной матери, у нас общая ДНК, мы —нити, неотъемлемые и сверкающие, космического полотна жизни, а дверь из настоящего открывается в иной миропорядок, в другое знание.

—Измерять, оценивать, объяснять и дробить мир —значит жить по принципу "разделяй и властвуй". Люди сейчас выделяют, изолируют ген, они смешивают, покупают и продают, забыв о целостности Творения и изначальном видении времени. Они, эти новые "торгующие в Храме", манипулируют природой, спекулируют богатствами двойной змеи, разрывают единение всех живых существ.

Йенн различал вдалеке отблески шлемов спецназовцев, окруживших поляну. Сотни темных силуэтов застыли в неподвижности, ожидая только приказа или малейшего предлога, чтобы врезаться с дубинками в гущу молчаливого сонма слушателей.

—Но храмовые менялы процветают лишь потому, что они превратили своих братьев и сестер в клиентов, в потребителей. Они сулят изобилие, вечную молодость, удовлетворение всех чувств и желаний. Они предлагают каждому живым войти в рай, обещанный всеми земными религиями. Когда-то люди покупали себе бессмертие, выполняя ритуалы или ведя праведную, благочестивую жизнь, а священники, жрецы, хранители священного знания держали их в невежестве ради собственного процветания. Теперь же, когда наука взобралась на пьедестал былых религий, люди надеются обрести бессмертие, манипулируя генами, подчиняя себе могущественную силу бесконечно малого, а торговцы все увеличивают и увеличивают свою власть над клиентами.

Пьеретта, сидевшая у ног названого брата, смотрела на него с обожанием. Никогда прежде Йенн не видел во взгляде человеческого существа такого полного, почти абсолютного доверия. Этих двоих связывала не просто братская любовь, у их чувства была совсем иная природа.

Синева неба взяла вверх над хмарью, солнечные лучи магическими колоннами падали на поляну, черные сосны замкового леса и вереницу городских крыш.

—Мы можем отказаться от разрушительного поиска рая на небесах или на земле, в наших силах не гнаться за химерами, не надеяться на волшебное завтра, мы способны побороть жадное желание войти в элиту, и мы должны отказаться от услуг торгующих в храме. Нам от них ничего больше не нужно —ни генов, ни мечты о бессмертии.

Над косом, грохоча, как рассерженный шмель, завис вертолет. Сделав несколько кругов, он скрылся в тумане над соседними холмами.

—Во всех нас заложена огромная сила, и мы способны сказать "нет". Нет тем, кто сводит человеческую жизнь к отдельным фрагментам, нет тем, кто властвует, разделяя, нет тем, кто стремится подчинить себе время.

Мы могущественны и можем вернуть себе священную природу жизни, погрузиться в сверкающий бесконечный водоворот циклов, мы должны научиться видеть в смерти не конец, не потерю, но необходимость —столь же неизбежную и великую, как сама жизнь. Человек способен погрузиться в настоящее, освободившись от всех химер, страхов, обычаев и желаний. Настоящее —дверь в дом всех законов, в пещеру, где хранится сокровище двойной змеи, корень древа познания. В доме всех законов нас ждет не бессмертие, но вечность, объединительная жизненная сила. Искатели бессмертия пытаются заключить весь мир в физические оболочки, но разрушение, исчезновение есть неотъемлемое свойство любой материи. Вышедшие из праха, в прах мы и вернемся.

Алчущие бессмертия не могут противиться всевластной любви нашей Матери-природы, иначе она сметет их с лица Земли, как уничтожила множество цивилизаций, построенных на мечте о могуществе и славе.

В нас заложена безграничная способность принять любовь Матери-природы, склониться перед ее требованиями, говорить с ней.

Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. [11]...Посмотрите на полевые лилии, как они растут; не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них [12]. ...Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам [13].