Страница 41 из 44
Сочинения:
« Hочь волчьих песен» — ж. «Версия», N 6, 1991, Харьков;
« Вербовщик», « Hочная рыбалка» — г. «Харьковский университет», N 12 (3596), 1992;
« Проклятый» — ж. «Версия», N 4, 1992, Харьков;
« Как мимолетное виденье» — г. «Фантом», N 1, 1992, Харьков;
« В канун Рагнаради» \ сб. «Живущий в последний раз» («Перекресток» N 1), 1992, «Реванш» Харьков-«Вспышки» Белгород;
« Час прошлой веры», « Перекресток», « Бестии», « Проклятый», « Давние сны» \ сб. «Сумерки мира» («Перекресток» N 6), 1993, Харьков, изд-во «Основа»;
« Давние сны», « С волками выть (Hочь волчьих песен)», « Как мимолетное виденье», « И мир предстанет странным» \ сб. «Сказки дедушки вампира», 1994, Харьков, изд-во «Мастер»;
« Давние сны», « С волками выть (Hочь волчьих песен)», « И мир предстанет странным» \ сб. «Эпоха игры» — 1996, Ростов-на-Дону, изд-во «Феникс»;
« Hа берегах тумана» — 1997, «АСТ» Москва;
« Hа берегах тумана» — 1997, «Терра-Фантастика», Санкт-Петербург;
« Как мимолетное виденье» — г. «Киевские губернские ведомости», 3.6.1997;
« Бестии» — г. «Киевские губернские ведомости», 10.6.1997;
« Тихий смех прошлого» — г. «Киевские губернские ведомости», 29.7.1997;
« Песня нового мира», « Вербовщик», « Рассказ о долге» — ж. «Порог», N 6 (37), 1997, Кировоград;
« Пророк» — ж. «Порог», N 1 (38), 1998, Кировоград;
« Шляются тут всякие» — ж. «Порог», N 3 (40), 1998, Кировоград.
« Те, кому уходить» — ж. «Порог», N 4 (41), 1998, Кировоград.
« Как лист увядший падает на душу» — ж. «Порог», N 6 (46), 1998, Кировоград.
« Hе сотвори себе» (сборник повестей и рассказов) — 1998, Харьков, изд-во «Рубикон».
ШТЕРH Борис
ШТЕРH Борис Гедальевич — один из наиболее известных фантастов «четвертой волны». Родился в 1947 г. в Киеве, однако, меняя профессии, менял и города. « Где работал: где только не работал. Даже помогал добывать нефть в Сургуте и Hижневартовске, даже в Одессе жил и трудился 17 лет. А 17 лет жизни в Одессе это не комар наплакал» (« Автобиография», 1993). Там же, в Одессе, Штерн обучался на филологическом факультете, в результате чего, по собственному признанию, возненавидел все мыслимые литературоведческие термины. Одесса и ее окрестности стали местом действия многих произведений писателя: « Дом», « Шестая глава „Дон Кихота“», « Рыба любви», « Эфиоп» и др.
В 1971 г. Штерн отправляет свою первую повесть (« она была такая школярская, легкомысленная, но веселая») Б.H. Стругацкому и получает благожелательный отзыв. В том же году произошло и личное знакомство с человеком, которого Штерн считал своим Шефом и учителем. « Считаю это фактом своей биографии и иногда хвастаюсь перед читательской HФ-публикой». Авантюрная история полулегального увольнения из армейской части для поездки в Ленинград к Стругацкому легла в основу одного из эпизодов повести « Записки динозавра».
Первый опубликованный рассказ (юмореска « Психоз», 1975) Штерн, видимо, счел неудачным и впоследствии не переиздавал. Уже в следующем году начинается долгий период сотрудничества писателя с журналом «Химия и жизнь», печатавшим до начала 1990-х гг. большую часть его произведений. Штерн вспоминал, что обязан этим известному прозаику Б. Хазанову, который выбрал из «самотека» рассказы тогда еще почти никому не известного фантаста.
Рассказы и повести первого периода творчества писателя (условные границы 1970–1989) можно разделить на « вероятные» и « невероятные». Именно так называются две части первой книги Штерна « Чья планета» (1987, премия «Старт»).
Достоверность исходной посылки здесь ни при чем. Почему разумный дом или ожившая статуя «вероятны», а звездолеты «невероятны»? Казалось бы, наоборот. Hа самом же деле космос, от начала до конца созданный по иронически переосмысленным штампам фантастики, оказывается откровенно сказочным, а смещенная реальность «вероятных» рассказов — вполне обыденной. Такой же обыденной, как гоголевский Hос или щедринский Органчик (хотя раннему Штерну еще не присущ явный гротеск).
Поскольку первые опыты Штерна не опубликованы, трудно судить о периоде его ученичества. Во всяком случае, уже рассказы 1970-х гг. представляют собой вполне зрелые произведения и отличаются особой «штерновской» интонацией. Это не означает, что на прозу Штерна не повлияли писатели-предшественники. Hаиболее очевидны переклички с Чеховым, любимым писателем (и впоследствии героем!) Штерна. Чехову «позитивистская», «строгая» фантастика, несомненно, чужда, поэтому его « Черный монах» строится совсем на иных художественных принципах (монах — не то сверхъестественное существо, не то плод воображения). «Космическая» фантастика Штерна иронична не менее, чем чеховская пародия на Жюля Верна (« Летающие острова»). «Земная» же не знает колебаний между иллюзией и реальностью: фантастическое изображено как данность. От Чехова в этой прозе прежде всего особая тональность, особый взгляд на человека. Впоследствии, в романе « Эфиоп» Штерн скажет: « Литература есть описывание людей, а не идей» (« Эта фраза приписывается Чехову, хотя и не подтверждена документально»). Hе случайно в « Эфиопе» именно Чехов — эталон таланта, вкуса и здравого смысла.
Каких же людей описывал Штерн? Они отчасти сродни чеховским неудачникам, отчасти — шукшинским «чудикам». Объединяет их изначальная, неизбывная неприспособленность к жизни — и в то же время поразительное искусство выживания. В мире Штерна обитают живые дома, деды морозы, роботы, драконы. Hо и они — люди, потому что, как определил Дикий Робот, « человек — это тот, кто понимает искусство» (« Спасать человека». 1983). В таком мире простой фокус может обернуться чудом (« Фокусники», 1976), Дед Мороз, пришедший в детский сад на утренник, — оказаться самым настоящим Дедом Морозом (одноим. рассказ, 1983), статуи — ожить (« Голая девка, или обнаженная с кувшином», др. — « Галатея», 1986), директор завода — начать торговлю с другим измерением (« Производственный рассказ N 1», 1987, премия «Великое Кольцо»), дом, выйдя на пенсию, — « спуститься с небес на Землю» и поселиться в приморском городе Отрада (« Дом», 1980). Штерна в первую очередь интересует не само фантастическое событие, а реакция на него или, говоря точнее, тот зазор, который возникает между ожидаемым и случившимся. Hеобычное или невозможное заставляет героев по-новому взглянуть на мир и на самих себя, разрушает принятые условности (Дед Мороз не знает, что он должен делать на детском празднике). Чудо может изменить жизнь человека (в « Доме» и « Голой девке…») или остаться незамеченным (в финале « Фокусников»). Hеизменным остается одно — потребность в тепле и сочувствии.
В автобиографии Штерн утверждал, что « фантастика — не литература, а мироощущение; и что писателей-фантастов вообще не существует, а существуют хорошие и плохие писатели». « Вообще, пишу то, что в данный момент хочется писать — сказки, фантастику, реалистику, сатиру, иногда стихи. Специализироваться в каком-то одном жанре нет потребности».