Страница 15 из 30
— В следующий раз, когда ты не сможешь справиться сама, дай мне знать.
Он успел отойти от нее только на несколько шагов, когда огромный снежок шлепнулся ему прямо на шею.
— И это вся благодарность за спасение!
Ответные снежки полетели в нее градом. Она повернулась спиной и попыталась убежать. Но в глубоком снегу и в тяжелых сапогах это оказалось невозможным. Луи быстро настиг ее. Когда между ними осталось расстояние всего в несколько шагов, она неожиданно для него развернулась и наспех слепленный снежок угодил ему в лицо.
— Ах ты, маленькая бандитка… — Он схватил ее, сильными руками.
Мадлен бросила на него дерзкий взгляд. И тогда он наклонился и прильнул к ее губам.
И тяжелая мокрая одежда, и неуклюжие сапоги, и заснеженный сад — все было мгновенно забыто: в мире существовали только эти горячие мягкие губы и острое наслаждение, пронзившее ее тело.
Он неохотно оторвался от ее губ, поднял голову и хрипло произнес:
— Пусть это будет уроком для тебя.
Она не нашла в себе сил что-либо ответить и медленно, как сомнамбула, подняла секатор и пошла делать свою работу.
Несмотря на то что его шутливые легкие слова были сказаны, чтобы поддразнить ее, по его интонации и учащенному дыханию она поняла, что поцелуй взволновал его не меньше, чем ее.
Через какое-то время она справилась со своей задачей и нарезала охапку колючих ветвей остролиста и пушистых ветвей канадской ели, а Луи выкопал стройную аккуратную елочку. Становилось все холоднее. Солнце спряталось, и голубое небо постепенно начало приобретать розовато-жемчужный оттенок. Скорое наступление сумерек не заставило себя ждать.
— Похоже, ночью будет очень сильный мороз, — заметил Луи. — Все вокруг так замерзнет, что я сомневаюсь в возможности хоть какого-то движения в ближайшие двадцать четыре часа. Хорошо, что никому из нас не надо никуда ехать, — весело закончил он.
В голове у Мадлен тут же включился механизм, предупреждающий об опасности, но в глубине души она обрадовалась.
— Если у меня нет никаких шансов уехать и я должна остаться…
Он прервал ее почти с сожалением.
— Думаю, ты сама видишь, что другого выхода нет.
— Есть одна вещь, которую я хочу прояснить…
— И что же ты имеешь в виду?
— Я хочу, чтобы ты знал: у меня нет ни малейшего намерения делить с тобой комнату, тем более постель.
— Очень хорошо. Я переберусь в другое место.
Мадлен удивилась. Она ожидала, что он будет спорить с ней или попытается переубедить ее. Его неожиданное согласие выбило ее из колеи.
— Это невозможно, — торопливо сказала она. — Мне будет вполне достаточно одеяла, и я прекрасно переночую у камина в кухне.
Он отрицательно покачал головой.
— Ты здесь гость. И если кто-то и будет спать на кухне, то это буду я. Мне не привыкать.
— Но я не хочу, чтобы ты испытывал неудобства из-за меня, — запротестовала она.
— Не волнуйся. Я прихвачу подушку и постельные принадлежности, если это сделает тебя более счастливой. Ты как, справишься с остролистом, чтобы не переколоть пальцы?
Они перенесли все в комнату садовника, и Луи заметил, что она замерзла.
— Иди согрейся. Здесь я справлюсь сам.
Она с благодарностью подчинилась. Сбросив одежду и повесив ее на вешалки, она села на кушетку, чтобы заняться сапогами. Засохшие остатки грязи на поверхности сапог размокли из-за снега, и она испачкала руки. В конце широкого коридора была ванная комната, но ей, продрогшей до костей, совершенно не улыбалась перспектива мыть руки в ледяной воде.
Будто получив от нее телепатическое послание, Луи объявился на пороге с елкой в руках и сказал:
— Сейчас кухня согреется, а на полке тебя ждет чайник с горячей водой.
Мадлен умылась над безукоризненно чистой металлической раковиной. Почувствовав себя значительно лучше, она достала из своей сумки щетку, причесала чуть влажные от снега волосы и оставила их распущенными, чтобы просушить. Сбросив носки, она уютно устроилась в кресле перед огнем, в то время как Луи принес все, что они заготовили, в кухню.
Когда кухня была украшена ароматными ветками ели и очаровательными веточками остролиста с краснеющими на них ягодами, он водрузил елку слева от камина и заметил:
— Теперь надо все это украсить.
— А у тебя есть что-нибудь для этого?
— В комоде с давних времен хранилась коробка с украшениями. Если ее там нет, что-нибудь придумаем.
Луи подтащил к широкому камину огромное полено, которое по традиции сжигалось в сочельник, и положил его в огонь — мириады искр взвились вверх по дымоходу.
— Ура! Его хватит на весь вечер.
Луи радостно потер руки с длинными сильными пальцами. Как зачарованная она смотрела на эти руки. С трудом оторвав от них взгляд, она сглотнула и сказала:
— Я оставила тебе горячей воды. Можешь умыться.
— Ты гениальная женщина. — Он схватил чайник, вылил в раковину остатки горячей воды и добавил туда холодной. Потом снял часы, свитер и, оставшись голым по пояс, принялся умываться.
Она обратила внимание на форму его ушей — они были плотно прижаты к голове, а густые волосы цвета спелой пшеницы завивались на затылке.
Ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к нему, и чтобы подавить этот импульс, она плотно сложила руки на груди и, затаив дыхание, продолжала наблюдать, как он умывается.
Он был прекрасно сложен. Его сильная мускулатура свидетельствовала, что когда-то он занимался физическим трудом, а на гладкой чистой коже не было ни единого пятнышка.
На его левой руке она тоже не заметила никаких следов вчерашнего ушиба.
Просто удивительно, подумала она, после такого падения, когда рука потеряла подвижность, у него нет даже синяка.
Он словно почувствовал ее сомнения и повернулся к ней.
— Что-то не так?
— Твой локоть… На нем нет ни единого пятнышка.
— Я же тебе говорил, что завтра все пройдет без следа, — с легкостью ответил он. — Сильный ушиб локтя может обездвижить руку, но не оставит даже синяка.
Но у нее все-таки остались сомнения. Но зачем бы ему разыгрывать повреждение руки, если этого на самом деле не было? Она не видела в этом никакого смысла.
Отбросив полотенце, он натянул свитер и причесался.
— А теперь недурно бы выпить чего-нибудь горячего…
— Да, чашка горячего чая не помешала бы, — согласилась Мадлен.
— Так как сегодня Рождество, не приготовить ли нам пунш!
— Что для этого потребуется? — настороженно спросила она.
— Только свежие фрукты, специи и ложка черной патоки. Это вполне безобидный напиток, уверяю тебя.
Она покраснела, потому что хорошо поняла, что он имеет в виду, и объяснила:
— Моя подруга Сесиль готовит такой пунш, от которого у меня в прошлое Рождество чуть не раскололась голова.
— Кстати, а как твоя голова?
— Спасибо, прошла.
— Тогда ты сможешь выпить немного хереса перед едой без всякого ущерба для здоровья. — Заметив ее сомнения, он добавил: — Ты всегда сможешь контролировать ситуацию.
Удобно устроившись в кресле, она слушала, как Луи открывает дверцы шкафа и двигается по кухне, приготовляя горячий острый напиток. Несмотря на то что она не видела его, она кожей ощущала его присутствие. Судя по всему, он прекрасно умеет позаботиться о себе.
Так, может быть, и вправду у него нет никакой сожительницы? Даже если и есть кто-то, он явно не принадлежит к тому типу мужчин, которые без женской помощи не в состоянии приготовить себе яичницу…
— А вот и я. — Луи протянул ей кружку с дымящимся напитком. Запах гвоздики и корицы всегда ассоциировался у нее с Рождеством.
Она осторожно сделала глоток и расслабилась. Легкий фруктовый привкус пунша напомнил ей детские дни, когда были живы родители. Ее сердце болезненно заныло.
Луи выпил пунш и встал.
— Пойду разожгу огонь в спальне, а заодно поищу елочные украшения.
Мадлен грустно посмотрела за окно. Уже стемнело, и тени от ярко полыхающего пламени ложились по углам комнаты.