Не могу забыть

— Тогда пойдем на террасу. — Ивлин подвела их к шезлонгам, высоту и наклон которых можно было регулировать.

Брет учтиво подождал, пока устроятся женщины, а потом сел рядом с Моной.

— Я оставила Паоло у Брендонов, — сказала Ивлин. — Мужчины пьют пиво и обсуждают спорт. — А потом неловко добавила: — Он принимает ситуацию слишком близко к сердцу, поэтому я решила, что без него нам будет проще.

У Моны сжалось сердце.

— Извини… Мне нравится Паоло, и я не могу слышать, что вы оба сердитесь на меня…

— Если речь идет о вчерашних событиях, то извиняться тебе не за что, — решительно прервала ее Ивлин. — Брет уже объяснил, что выбора у тебя не было. И Паоло сердится не на тебя, а на меня. — Увидев, что Мона захлопала глазами, Ивлин сказала: — Наверное, будет проще, если я начну с самого начала.

Едва Рик увидел тебя, как потерял голову. Я никогда не думала, что он способен так влюбиться.

В тот вечер, когда «ЛФГ» устраивала прием, я заметила, что Рик очарован тобой. Он посмотрел на меня, — тут Ивлин слегка улыбнулась, — и я как всякая любящая сестра нарочно увела Брета, чтобы дать Рику время побыть с тобой наедине…

Могу напомнить, что тогда это было и в моих интересах. Но вскоре я поняла, что для Брета не существует никого, кроме тебя. А потом Паоло стал уговаривать меня остаться на ночь… Ну, в общем, мы положили друг на друга глаз. Остальное можно не объяснять…

Ладно, вернемся к теме. Сначала я думала, что ты искренне любишь Брета и что Рик даром тратит время. А потом ты рассталась с Бретом, и я решила, что ошиблась.

Конечно, Рик не лишен обаяния и там, где касается женщин, своего не упустит. Но я все еще не была убеждена, что ты любишь его. Логика подсказывала, что тебя привлекают его деньги… — Увидев лицо Моны, она быстро добавила: — Извини, но я пытаюсь быть абсолютно честной. В конце концов я сказала себе, что это меня не касается. Рик не дурак и, если он все еще хочет жениться на тебе, пусть решает сам.

Однако приближался день свадьбы, и я заметила, что ты становишься все более несчастной. Тогда я поговорила с Риком. Но он был отчаянно влюблен и думал только о том, чтобы поскорее жениться на тебе, пока ты не передумала.

«Когда мы поженимся, все будет в порядке, — повторял он. — Мона из тех женщин, которые верны своему слову. Как только она станет моей женой, она успокоится. Я дам ей все, что она хочет».

Но я видела, что он боится. Он купил ту машину только для того, чтобы заинтересовать тебя…

— Не знаю, зачем ты мне это говоришь, — с отчаянием сказала Мона. — Все это уже не имеет никакого значения.

— То, о чем я рассказала, может, и не имеет значения. Но остальное имеет. Я давно испытываю чувство вины…

— Вины? — воскликнула Мона. — С какой стати?

— Потерпи, скоро узнаешь, — едва заметно улыбнулась Ивлин. — Ты помнишь день аварии и то, как Рик заставил тебя сесть за руль?

— Он не заставлял меня, — возразила Мона.

— Ладно, уговорил. Я видела, что ты этого не хотела. Ты выглядела усталой и расстроенной.

Машина была маленькая и хорошенькая, за которую большинство женщин отдало бы все на свете. Рик решил, что такой свадебный подарок придется тебе по душе, и нарочно отпустил Стива.

Ты как-то упомянула, что хотя у тебя никогда не было своей машины, но водить тебе нравилось. Наверное, Рик решил, что если ты сядешь за руль и оценишь его подарок…

Ивлин не закончила фразы и вздохнула. Потом она решительно вздернула подбородок и продолжила:

— Когда после аварии ты спрашивала меня, что случилось, то сказала, что помнишь, как ехала по скоростному шоссе. Неужели ты не помнишь остального?

— Нет.

— Так вот, когда я рассказывала тебе о случившемся, то ради Рика о многом умолчала. — Она испустила тяжелый вздох.

Мона нахмурилась и быстро спросила:

— Ты уверена, что хочешь говорить об этом? В твоем состоянии нельзя расстраиваться.

— Я должна облегчить свою совесть, — упрямо сказала Ивлин и похлопала себя по все еще плоскому животу. — Маленькому Сантини это пойдет только на пользу.

— Ну, если ты так считаешь, то…

— Конечно, считаю. — Быстро посмотрев на бесстрастное лицо молчавшего Брета, она продолжила: — Когда мы свернули с шоссе, Рик заговорил о медовом месяце. Он предложил добавить к нему две недели и после Гавайев слетать в Японию.

Но в ответ ты вдруг выпалила: «Рик, это ни к чему! Я не могу выйти за тебя. Прости, но все это было ужасной ошибкой. Я много раз пыталась сказать тебе об этом, но ты говорил, что это все предсвадебная лихорадка. А лихорадка тут ни при чем…»

Мона слушала с напряженным вниманием, стиснув лежавшие на коленях руки с такой силой, что побелели костяшки.

— Тогда он понял, что ты говоришь серьезно, и страшно разозлился. Мне стало неловко. Я пожалела, что поехала с вами. Тут он вспомнил, что вы не одни, и крикнул: «Останови машину! На ходу разговаривать невозможно!»

Ты съехала с дороги и остановилась под деревьями. Потом вы вышли, и он потащил тебя прочь.

Хотя до вас было довольно далеко, я слышала, что вы спорили. Ты плакала, а Рик был готов рвать и метать. Я видела, как ты сняла кольцо и протянула ему. Он не хотел его брать. Тогда ты бросила кольцо к его ногам и ушла. Рик побледнел как смерть, поднял кольцо и положил его в карман своего пиджака…

— Так я все-таки вернула ему кольцо!.. — прошептала Мона.

Не тратя времени на ответ, Ивлин торопливо продолжила:

— Ты подошла к машине, но в это время подбежал взбешенный Рик, оттолкнул тебя и сам сел за руль…

Мона побледнела как мел и беспомощно всхлипнула.

— Едва ты успела сесть на пассажирское сиденье и закрыть дверь, как он сорвался с места. Он был не в своем уме. Ему вообще нельзя было садиться за руль. Никто из вас не застегнул ремня безопасности. Я не успела и слова сказать, как мы очутились у поворота на пустошь Нэрн. Он ехал слишком быстро и пропустил его. Мы со страшной силой врезались в дерево, перевернулись и по насыпи сползли в поле.

Машина разбилась вдребезги. От передней части почти ничего не осталось; задняя пострадала меньше. Было удивительно много шума: скрежет металла, звон стекла, свист пара…

Я ощутила запах бензина и испугалась, что начнется пожар. Хотя я была в шоке, но все же ухитрилась расстегнуть ремень. Однако двери заклинило, и я не смогла выбраться.

Сначала я ударилась в панику, но потом взяла себя в руки. Слава Богу, мимо проезжала машина и водитель помог мне выбраться. Он же, добравшись до своей виллы, вызвал «скорую».

Потом я попыталась помочь вам с Риком. Ты лежала выгнувшись, и на лице у тебя была кровь. Сначала мне показалось, что ты умерла, но потом я с трудом нащупала пульс.

Рик был в сознании, но его зажало, и он не мог двигаться. Я спросила, что я могу для него сделать. Он хрипло сказал: «Пошарь у меня в кармане… Кольцо… Надень его Моне на палец. Она не может бросить меня. Я не позволю».

Сначала я подумала, что он не в себе, но тут он заплакал и начал просить: «Пожалуйста, Сис, пожалуйста… Сделай это для меня».

Ивлин резко прервалась. Ее глаза наполнились слезами, грозившими хлынуть через край.

— Сис… Сестренка… Он не называл меня так много лет.

Мона, глаза которой подозрительно блестели, потянулась к руке Ивлин и крепко сжала ее.

Справившись со слезами, Ивлин сказала:

— Пожалуйста, не жалей меня. Я этого не заслуживаю… — А затем, видимо решив во что бы то ни стало закончить рассказ, продолжила: — Я сумела найти кольцо и надеть его тебе на палец. К тому времени у Рика начались сильные боли. Его лицо покрыла испарина, и он стал стонать. Я держала его за руку. Потом он прошептал: «И еще одно… Когда приедет полиция, не говори им, что за рулем был я».

За шесть месяцев до того его едва не осудили за опасную езду. Вот почему он всюду ездил в лимузине с шофером.

Я пробормотала: «Полиция все равно узнает. Когда Мона придет в себя, она скажет правду».

Рик начал меня уговаривать: «Если ты попросишь ее об этом, она ничего не скажет. Пообещай, что попросишь ее. А полиция не станет разбираться. Ведь никто другой не пострадал».