Насмерть

— Из местных военных в твоей зоне ответственности осталась только отдельная Бригада. ППД [10]у них в Иловле. В ней, правда, не вся Бригада, а только один батальон и штаб, но тебе именно они и нужны — взаимодействие налаживать.

Судя по нажиму, с каким Олег произнес слово «Бригада», оно было чуть ли не официальным названием и явно писалось с большой буквы.

— И кто это такие?

— Это, Миша, объединенные первая и третья бригады войск РХБЗ [11]Московского военного округа.

— Третья, это вроде из Кинешмы? — уточняю, слегка порывшись в памяти.

— Да, а первая — из Вольска. Стоп, а про Кинешму-то ты откуда знаешь? — изумился Исмагилов.

— Отец оттуда родом, бывал там пару раз в юности, вот и запомнил. Так погоди… С Вольском ладно, он тут относительно неподалеку, но из Кинешмы их каким ветром под Волгоград занесло?

— Радиоактивным, Миша, радиоактивным. Эти парни не только из Ивановской области аж к Волгограду, считай, в полной составе вышли, они еще и всю свою материальную базу вывезли, и гражданских целую толпу вывели. Да и Вольские ничуть не хуже сработали. Можно сказать, что только благодаря им, тогда, тридцать лет назад, и смогли ситуацию удержать. Ни МЧС, ни простые армейцы сами бы не вытянули. А тут и личный состав обученный, и техника, и приборы…

— Значит, как я понял, они до сих пор по своей основной специальности там службу и несут? — снова уточняю я.

— Именно, — согласился Олег. — Поэтому их и на фронт вместе с пограничниками не отправили, и в рейды против бредунов не гоняют. Слишком ценные кадры. Таких под пули гнать — все равно что микроскопом гвозди заколачивать. Можно, конечно, если уж совсем припрет, но лучше воздержаться. Кстати, именно в Бригаде вы все должны будете пройти курс первоначальной подготовки, прежде чем к несению службы на границе приступите.

— Оно понятно, — соглашаюсь, немного подумав. — Тут никаких проблем с радиацией не было, а там, как я понял, облучиться все еще можно запросто, если в вопросе не разбираться. А у нас в нем, как раз, никто и не разбирается.

— Вот именно, — поддакнул Исмагилов. — Ну, ладно, считай, что краткий инструктаж ты прошел, на месте тебе командир Бригады всё более предметно распишет. С приготовлениями к выезду у вас как? С трофейщиками договорились?

Да, трофейщики — это отдельная история. Вообще большая часть имущества, оружия и техники, брошенных турками и Непримиримыми вокруг станицы, — законные трофеи тех, кто Червленную оборонял. Да вот беда — что с ними делать? Нет, с рабочими грузовиками, внедорожниками и, уж тем более, исправной бронетехникой подобных вопросов не возникало. Со стрелковым оружием под боеприпас русского стандарта — тоже. Со стволами под натовский патрон ситуация была чуть сложнее, но тоже решаемая — автоматные патроны калибра 5.56 мм и девятимиллиметровые пистолетные болгары тоже выпускали. По надежности тот же карабин М-4, конечно, до АКМС сильно недотягивает, но в умелых, а главное — заботливых руках и при хорошем уходе «американец» — более чем приличное оружие: точное, с несильной отдачей и хорошим боем. Про пистолеты — и говорить нечего. При всем моем патриотизме, просто приходится признать — до «Глока», что «семнадцатого», что «восемнадцатого», что «двадцать первого», «Беретты» или «Кольта — Кимбер» ни один наш пистолет недотягивает. Но вся проблема в том, что основную массу наших трофеев составляли не оружие и не автомобили. Хотя, врать не буду, мы с Костей безо всякого зазрения совести наложили лапу не только на оставшиеся от мамелюков «Нивы», но и на пару грузовых «КаМАЗов» и один ржавый, но весьма бодрый «Хантер», брошенные то ли турками, то ли Непримиримыми возле железнодорожной станции. Причем слово «масса» в данном случае употреблено мною не просто в качестве красивого эпитета, а в самом прямом смысле. Просто весят остовы подбитых бронетранспортеров и танков очень много. И не нужно саркастически улыбаться. Боевая техника, даже в виде горелого металлолома, стоит дорого. А что вы думали? Полтора, а то и два десятка тонн броневой стали, которую легко можно пустить в переплавку. Даром что ли после обеих чеченских кампаний местные чуть ли не со стрельбой делили брошенные военными остовы бронетехники? А нам таких вот «погорельцев» перепало богато! Только мы с Курсантом да покойным Кузьмой возле «Псарни» пять турецких бронетранспортеров сожгли и один сильно повредили. Так и остальные парни в это время не в носу ковырялись. В общем, намолотили мы за те двое суток четырнадцать бронетранспортеров разных типов и один танк — американский «Абрамс», скорее всего, попавший к туркам из Ирака. Мало того, два бронетранспортера достались нам не в виде черно-бурых, выгоревших дотла каркасов, а во вполне приличном состоянии. Одному Толя возле «Псарни» разворотил метким попаданием ходовую, а второй турки сами бросили возле КПП-2 при отступлении из-за заглохшего двигателя. Ситуация получалась совершенно дурацкая — имеем на руках чуть ли не двести тонн дорогостоящего металла, но продать его тут, в Червленной просто некому, а вывезти туда, где купят, — не на чем. И в таком положении оказались не только мы. На наше счастье объявились на Терском Фронте трофейщики — офицеры службы тыла югороссийской армии. Ну, сами понимаете, брошенное турками или отбитое у них в бою имущество, оружие, боеприпасы и технику нужно собрать, описать, инвентаризировать, упаковать и отправить на склады. Вот эти бравые ребята данным процессом и рулили. Кроме того, они уполномочены были выкупать у местных, то есть у нас, наши трофеи. Правда, жлобились при этом просто страшно. Но я, самым бесцеремонным образом используя в личных целях и свое служебное положение, и связи в контрразведке и военном руководстве Терского Фронта (в смысле, с наглой рожей прикрываясь именами Олега и Игоря Костылева, цельного капитана, Коменданта Червленной и, по совместительству, моего без пяти минут тестя), умудрился выгодно обменять весь наш металлолом, и горелый, и неисправный. Махнул на два очень даже приличных БТР-80 и армейский ЗиЛ-131. Торговался при этом, словно турист в сувенирной лавочке в Хургаде, чуть глотку себе не сорвал. Но машины того стоили — они явно долго простояли где-то на складе и были сняты с консервации совсем недавно. С чего я это взял? Так, визуально определил, путем наружного осмотра: краска на бортах была потускневшая, словно пылью припорошенная, но зато без характерных вытертостей и царапин, которые довольно быстро появляются на технике во время эксплуатации. На мой вопрос, мол, «откуда дровишки», майор-интендант лишь равнодушно пожал плечами:

— А я знаю? Вроде, где-то под Гори наша десантура склады еще грузинской армии захватила. Турки там как раз полным ходом расконсервацию вели, да только припозднились малость.

Я только понятливо кивнул, похоже, у наших военных заставать противника в окрестностях этого небольшого грузинского городка, что называется, «со спущенными штанами» становится доброй традицией. [12]

— Нормально все с ними, Олег. Я, правда, немного тобою в процессе торга прикрылся, ты уж извини.

— Да знаю, — поморщился Исмагилов. — Жаловались они уже на тебя. Мол, что там у вас за летеха такой объявился, подозрительной наружности — здоровый, как горилла, и наглый, как мартышка? Матом ругается, контрразведкой пугает и пристрелить обещает у ближайшей стенки.

— А вот это уже совсем клевета! — моему искреннему возмущению нет предела. — Ругался — да, признаю, было дело. Так и они хороши — зачем же так безбожно цены-то сбивать?! Но вот пугать никого даже не думал, и уж точно расстрелом не грозил. Я что такое субординация — хорошо знаю.

— Ну, конечно, знает он! — фыркает особист. — Ты эту сказку пойди тому подполковнику расскажи, которого из-за тебя Зарубин на площади лично аж в майоры произвел…

— Слушай, так он сам виноват…

— Все, Миш, я понял, — отмахивается от меня Исмагилов. — У тебя, блин, все вокруг виноваты, как смертный грех, один ты весь в белом и китель на спине бугром — крылышки выпирают. Лучше расскажи, что и как у тебя в отряде сейчас с техникой?