Грехи ассасина

— Что вы делаете на моем катере?

Мужчина подошел ближе, взглянул на статую и присвистнул.

— Ты припер эту штуку один? Судя по всему, ты гораздо сильнее, чем кажешься. — Он улыбнулся, обнажив крупные, плоские, неровные зубы и поправил висевшую на плече штурмовую винтовку. — Не советую мне хамить.

— Я задал вам вопрос.

— Ты что, не знаешь, кто я такой? — Мужчина старательно выколупывал грязь из-под ногтя большого пальца. Легкий ветерок шевелил грубые рыжие волоски на фалангах.

— Знаю.

Здоровяк извлек лезвием черный комок и повернулся к хозяину катера.

— Значит, ты понимаешь, что я не обязан ничего объяснять.

Мозби неоднократно видел его по телевизору. Грейвенхольц… Лестер Грейвенхольц. Обычно он торчал за спиной Полковника на пресс-конференциях. Ничего не говорил, просто присутствовал. Полковник считался признанным героем войны. За организацию обороны и упорство при защите Ноксвилла его называли спасителем города. Девизом ему служила фраза «Никаких отступлений, никакой капитуляции, никаких пленных». В самый разгар битвы он лично казнил девятнадцать дезертиров, обеспечив прямую трансляцию подчиненным ему войскам. Теперь герой заделался военным диктатором местного масштаба — их немало в Библейском поясе, где центральные органы власти всегда внушали подозрение, — причем самым могущественным, не признававшим ничьих законов, кроме собственных. Лестер Грейвенхольц примкнул к его стану сравнительно недавно, около десяти лет назад, и сразу же почувствовал себя как дома. Враждебно настроенные проповедники называли здоровяка злым бесом Полковника… пока не исчезали без следа. Два года назад президент собственноручно подписал федеральный ордер на арест Грейвенхольца по обвинению в многочисленных изнасилованиях и убийствах, а также в ограблении правительственного арсенала в Виксбурге. Полковник отослал домой федерального обвинителя, приехавшего арестовать Лестера, пообещав доставить преступника лично. Тридцать членов вооруженной команды обвинителя дезертировали и вступили в ряды частной армии Полковника.

— Твой страх вполне оправдан, — произнес здоровяк.

Мозби промолчал. Он заметил вертолет-невидимку, без малейшего звука висевший над верхушками деревьев. На самом деле присутствие машины выдавало лишь покачивание веток от воздушных винтов. Искатель просто отвернулся и уставился на воду. И один человек из тысячи не смог бы разглядеть летательного аппарата. Какая-то новейшая бесшумная модель, возможно оборудованная лазерными рельсовыми пушками и оптикой, способной сосчитать поры на кончике носа Грейвенхольца. Итак, что понадобилось здесь этому рыжему и его фантастической птичке?

— Могу подвезти, если будешь вести себя хорошо, — раздался голос громилы.

Мозби сделал вид, будто ничего не понимает, хотя, ясное дело, не один он здесь обладал хорошим зрением.

Грейвенхольц метнул нож. Лезвие вошло в тиковый леер в дюйме от бедра ныряльщика.

— Черт побери, да я подвезу тебя, даже если ты будешь вести себя плохо!

Мозби наклонился, снял каменную королеву с площадки подъемника и осторожно опустил на палубу.

— Благодарю, но не стоит.

Грейвенхольц сплюнул под ноги и вытер губы ладонью.

— Почему ты решил, будто это просьба?

Мозби, не отрывая глаз от лица королевы, счищал водоросли с ее плеча. Ему не требовалось смотреть на здоровяка, чтобы почувствовать его приближение.

— Полковник хочет видеть тебя. Немедленно. Твою команду я соберу потом.

— Сегодня у меня годовщина свадьбы. — Искатель стряхивал с мраморного изваяния песчинки и комки ила. — Полковнику придется подождать.

Грейвенхольц расхохотался.

— Мозби, ты веришь в Бога?

Мозби даже не поднял голову.

— Да, верю.

Грейвенхольц направил оружие ему в затылок.

— Лучше верь в Полковника, потому что Бог тебе не поможет.

Хозяин катера осторожно извлек песок из правого глаза королевы.

— Вы проделали такой длинный путь не для того, чтобы застрелить меня.

Он сковырнул с мраморных волос несколько крошечных улиток. Ну разве идеальные спирали их панцирей не являются неоспоримым доказательством существования Господа? Бросив моллюсков за борт, Мозби продолжил очищать бюст неторопливыми уверенными движениями.

— Вы оказались здесь потому, что я нужен Полковнику для осуществления какого-то проекта. Выполнения какой-то особой работы. Такой, какую, по его мнению, могу выполнить только я. Лично мне бы не хотелось оказаться на вашем месте, если со мной что-нибудь случится. — Он повернулся к Грейвенхольцу. — Приезжайте за мной утром, после завтрака. Если мне понравятся условия Полковника, я пошлю за своей командой. Если нет…

Здоровяк выпустил в изваяние очередь, и дюжина пуль разнесла голову каменной королевы на тысячу осколков.

— Я знаю, где ты живешь. Посажу свою птичку на заднем дворе.

Он махнул рукой. Вертолет направился прямо к катеру.

Мозби посмотрел на останки бюста. Выпрямился. Извлек осколок мрамора из нижнего века. По щеке к губам сползала струйка крови.

Лестер снова захохотал.

А Мозби поклялся себе, что рано или поздно, скорее рано, утопит Грейвенхольца в его собственной крови и отправит в ад, не дав даже обсохнуть. Иисус учил последователей подставлять другую щеку, любить своих обидчиков, но смирение Мозби имело пределы.

2

Старейший проклинал собственное невезение. Сперва умер от инсульта новый министр финансов Германии. Два года его продвигали на нужный пост, и вот пожалуйста — все усилия оказались потрачены впустую. А теперь еще это. Неужели их встреча с Глэдвелом действительно произошла случайно? Или Аллах в конце концов оставил его. Счел тварью, недостойной осуществить пророчество?

Старейший нервно вышагивал по богато обставленному салону каюты. Стопы его улавливали вибрацию — мощные двигатели океанского лайнера «Звезда морей» вспенивали воды Тихого океана, перемалывая кости морских чудовищ. В курильнице тлело сандаловое дерево и мирра, наполняя воздух успокаивающими ароматами детства и всех совершенных с той поры путешествий. Проделать такой путь, чтобы… В последний раз, когда он почти достиг успеха, все испортила племянница Рыжебородого Сара и ее друг, фидаин-отступник Ракким. Десятилетия напряженной работы закончились крахом из-за какой-то чересчур образованной распутницы.

Впрочем, неважно, Сара и Ракким действовали против него по собственной воле. Куда более серьезные опасения вызывало сегодняшнее, якобы случайное, появление Глэдвела. К встрече с достойным противником он был готов постоянно, а вот судьба до сих пор относилась к нему благосклонно.

Старейший еще некоторое время предавался сомнениям, затем отбросил их в сторону, подобно камешку из ботинка. Присутствие Глэдвела на борту не могло служить доказательством того, что Аллах отвернулся от него. Скорее, его следовало рассматривать как урок, преподанный свыше. Не теряй бдительности, ведь случайность может расстроить даже самый лучший план. Да, урок заключался именно в этом. Старейший давно вышел из детского возраста, однако еще не настолько состарился, чтобы противиться мудрости Аллаха. Невезение? Да. Но не дурное предзнаменование.

Он продолжал мерить шагами каюту. Чрезвычайно модная строгая отделка в стиле китайский модерн, светлое дерево и титан, представляла собой истинный верх восточноазиатского шика. Старейший его ненавидел, но он соответствовал образу отошедшего от дела горожанина, космополита, предпринимателя в области высоких технологий, так же как швейцарский костюм-тройка и тайские мокасины ручной работы с плетенными из золотой проволоки кисточками. Никаких молитвенных ковриков, никаких михрабов, показывающих направление на Мекку. Во всех отношениях он выглядел модерном, или атеистом. Слишком богатым и слишком умным для поклонения Аллаху. Проходя по общим палубам лайнера и услышав по системе оповещения сдержанный призыв к молитве, Старейший при виде правоверных, спешивших исполнить обряд, изображал на лице доведенную до совершенства слабую улыбку просвещенного, эдакое выражение легкого недоумения, виденное им в детстве на лицах британских господ, когда местные жители откликались на призыв в мечеть. Тогда британцы Аллаха не признавали, теперь же для них стало слишком поздно. Старейший молился у себя в каюте в полном одиночестве, и свидетелем его молитв являлся лишь сам Аллах. Он не нуждался в михрабе для определения направления на Мекку. Ему не требовались часы, чтобы узнать время намаза. Аллах поймет необходимость подобной скрытности.