Пресыщение

– Он предупредил меня, что если я никому не скажу, откуда получаю информацию, все будет хорошо. И я не говорил, клянусь, никому не говорил! Но кто-то мог проведать, что он давал мне советы, и похитить его.

– Э-э, Альберт, о каких деньгах идет речь? – спросила Мин.

Закрыв глаза, он ответил:

– Сотни фунтов, миледи.

Мин сдержала смех. Ей не хотелось оскорбить чувства старика.

– Не думаю, чтобы все это было как-то связано с его исчезновением, – заверила она Альберта. – Но я настаиваю, чтобы вы рассказали, почему написали мне то письмо.

– Вы уверены, что я не виноват? – спросил он, приоткрыв один глаз.

– Абсолютно, – ответила Мин. – На сто процентов уверена. Так что давайте, выкладывайте.

– Ну ладно, – сказал он. – Мистер Гаджет всегда имел некоторую склонность к этому, вы догадываетесь, о чем я? Любит пропустить стаканчик-другой. Но меня беспокоило другое. Он никогда не ошибался по поводу акций. Я всегда покупал по низкой и продавал по высокой цене. Он всегда попадал в точку, это верно. Но вдруг он сказал мне, что я должен продать кое-какие акции. Что очень важно, чтобы я избавился от них. Несколько месяцев назад он посоветовал купить их как можно больше, а потом, пару недель назад, стал настаивать, чтобы я их продал. Он сказал, что это очень, очень-очень важно. Ну, я пошел и продал их и получил некоторую прибыль, но потом они снова пошли вверх. И потом еще. Они и сейчас растут. Это заставило меня предположить, что у него не все в порядке с головой, и я решил написать вам.

– Понимаю, – сказала Мин. – А про пустые бутылки, про то, как он спал в рабочей одежде на диване с бутылкой виски в руках, – это правда или нет?

– Ну, пожалуй, да, – твердо ответил Альберт. – Он в этом отношении иногда терял контроль над собой. Но я думал, что для пьянства была причина, и, если он кому-то и расскажет о ней, то только вам. И тогда вы смогли бы помочь ему разобраться с этим и ему стало бы лучше.

– А теперь давайте подведем итог. Вас тревожило, что Уильям изменился. Он сильно пил, допустил ошибку в рекомендациях по вложению денег, так что вы подозревали, что он может окончательно запутаться. Но вы не хотели рассказывать об акциях Джему, и вот, чтобы поднять тревогу и доказать, что Уильям не в себе, вы решили свалить все на пьянство.

– Мне жаль, миледи, – сказал Альберт. – Я не знал, что еще делать. Вы мне всегда казались такой приятной. Я подумал, что могу обратиться к вам. Я должен был рассказать вам раньше, но не посмел, а теперь он исчез, и вот…

– Альберт, хватит ныть! Довольно! Это приказ. А теперь скажите мне, что это были за акции.

– «Теллката». Знаете, телефоны.

– Телефоны? – спросила Мин. – Неужели телефонная компания может быть опасной?

– В старые времена, – сказал Альберт, – если звонил телефон, вся семья собиралась в гостиной, прежде чем снять трубку. Это было своего рода событие – телефонный звонок. Мы потом неделями вспоминали.

– Надо же, как все переменилось, – задумчиво сказала Мин.

– Да уж, – столь же задумчиво произнес Альберт. – В Чиверли сейчас санаторий…

– Забавно, не правда ли? – сказала Мин. – Я видела рекламный буклет. Там сказано: «Для многих поколений Чиверли был центром отдыха и развлечений с особыми целительными условиями». Там не упоминается, что последние обитатели стали банкротами и алкоголиками.

– А теперь там делают педикюр, вот так, – промолвил Альберт. – Ладно, надо работать. – И он поднялся с дивана и снова взялся за пылесос.

– Мне тоже, – решительно заявила Мин. Одна идея только что пришла ей в голову.

Он лежал на чистой постели. Его грудь ритмично вздымалась и опускалась, подчиняясь аппарату искусственного дыхания, к которому он был подключен сложно переплетающимися трубками. И только шипение воздуха, который закачивался и отсасывался из легких, было слышно в небольшой отдельной палате. Лицо закрывала кислородная маска, тело было укрыто простыней. Без таблички на спинке кровати Йорен Торстед представлял лишь тело, оказавшееся на пороге смерти.

– Вы не член семьи, и сейчас не время для посетителей, – предупредила медсестра в бледно-голубой накрахмаленной униформе, юркнувшая к приборам с мигающими лампочками за кроватью Йорена, чтобы снять показатели.

– Я уже собиралась уходить, – сказала Мин, вложив розу в неподвижную руку, покоившуюся поверх одеяла. – Да благословит тебя Бог, Йорен.

Медсестра, как истовая католичка, твердо верила в Бога и в загробную жизнь, что позволяло ей почти безучастно взирать на полуживых пациентов. Но сейчас она слегка смягчилась. По крайней мере, у этой девушки крест на Шее. Она решила не доносить на Мин.

– Заканчивайте, – сказала она. – Сейчас придет доктор.

Глава восьмая

В ашраме было время завтрака, которого Уилл ждал с нетерпением. И это объяснялось не только тем, что он был ужасно голоден. Он собирался поговорить с кем-нибудь из собратьев и постараться выудить хоть какую-нибудь информацию. Хотя бы узнать, где он находится. И почему он здесь. Как он сюда попал, это тоже было полезно узнать. Короче, что же с ним произошло? Как ни старался, он не мог вспомнить ничего, кроме туманных образов ночи и ужаса. Будто по чьей-то воле в его мозгу произошло короткое замыкание. Вот он, как всегда, проводит скучный, но обычный вечер в своей квартире – и вдруг просыпается в постели в этом замке. Он никак не мог найти связь между этими картинками.

Уилл осторожно вошел в столовую. Наставник ашрама, показавшийся ночью, отсутствовал за столом, и беседа текла более или менее оживленная. Правда, обсуждавшиеся темы казались весьма странными – о пользе питья урины, нужны ли гомеопатические припарки козе на рога, как по кристаллу розового кварца определить качество сна. Но, несмотря на склонность этих людей к экстравагантным рассуждениям, звук их голосов не вызывал особой тревоги.

Уилл сел на одну из длинных скамей, стоявших по обе стороны массивного стола. Миниатюрная женщина, сидевшая рядом, пошлепала его по руке.

– Слава богу, вы выглядите куда лучше! – воскликнула она. – Бедняжечка, когда я вас увидела, то подумала: и кто же это мог довести вас до такого состояния? Не волнуйтесь, золотце, мы вас вмиг приведем в порядок.

По другую сторону от Уилла сидела миловидная девушка, которую он приметил накануне, именно из-за нее он сейчас и выбрал это место. Вблизи она была еще красивее, с лицом такого же нежного цвета, как лепестки пиона. Ее длинные, чуть волнистые волосы золотыми волнами рассыпались по спине. Она казалась Уиллу мечтой, и он никак не мог оторвать от нее глаз. Перед ним вдруг возник образ Мин: она сидела на берегу реки в своих фиолетовых очках, и ветерок играл ее черными кудрями.

Потом Уилл вспомнил унылые дни, когда он жил без нее, ожидая письма, хотя бы словечка или знака, объяснявшего, почему она ушла в то утро. Эти воспоминания заставили его сердце сжаться от боли.

– Ты в порядке? – спросила девушка.

Уилл отвел глаза.

– Да, сейчас мне хорошо, даже очень, – ответил он, сосредоточиваясь на своей остывающей овсянке. – Я никогда не чувствовал себя лучше.

– Правда? – спросила Мечта.

– Почему мне не должно быть хорошо?

– Ну, ты не так уж давно здесь.

– Недавно?

– Ты прибыл сюда три дня назад.

– Я здесь уже три дня? – переспросил Уилл в ужасе. – А чем я занимался?

– В основном спал, – ответила девушка.

– О нет.

– А что?

– Послушай, – сказал Уилл, – мне бы нужно кое о чем спросить у тебя.

– О чем, например?

– Например, где мы находимся?

Девушка уставилась на него, не скрывая своего удивления:

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, где находишься?

– Понятия не имею.

– Ого! Видно, тебе и правда было плохо, а? Когда тебя привезли, то сказали, что ты очень болен, но я даже не представляла себе, что настолько. Это просто поразительно!

Очевидно, признание Уилла произвело на нее впечатление. Однако, прежде чем он успел воспользоваться ситуацией и рассказать ей о том, с каким трудом вспомнил свое имя, один из братьев схватил его за локоть и вывел из-за стола. По-видимому, Уилл должен был подвергнуться «очистительному обряду». Ему объяснили, что необходимо избавиться от всех ядов в теле, прежде чем очиститься духом.