Ненастоящий полковник

– Ладно, Шаров. Я отпущу тебя, – сказал Федор. Заметил, как неодобрительно посмотрел на него Грек, но возражать капитан не стал.

– Вот спасибо, гражданин начальник. Уважил. Ты хоть и мент, а с понятием, не чета другим, – холодный взгляд Шарика метнулся на усатого капитана и тут же подобрел, когда он опять посмотрел в глаза Туманову. – Я приду к тебе, когда скажешь. Даже не сомневайся.

– Слово даешь? – спросил Федор.

– Даю, гражданин начальник. Никуда не денусь. Можешь не беспокоиться. Если Шарик дает слово, то будь спокоен, он его сдержит.

Он вопросительно уставился на Туманова. Федор прикинул распорядок на завтрашний день и сказал:

– Вот что, Шаров. Давай-ка, приходи после завтра, часикам к десяти. Буду тебя ждать. Можешь считать, что наркоту мы тебе прощаем, а за пистолетик придется ответить.

– Отвечу, – пообещал на радостях Шарик. – За него мне светит от силы двушник. А если попадется судья с понятием, то может и условный срок даст, – он весело подмигнул Федору. – Не все же менты звери. И судьи тоже. Благодарю за отзывчивость, гражданин начальник. Можно идти?

Федор махнул рукой.

– Давай, проваливай.

Шарик вскочил со стула.

– А убийцу директора, гражданин начальник, тебе следует поискать среди тех, кто стоял за ним. И его партнеров по бизнесу. Они ребята крутые, скажу я вам, – сказал Шарик и, не прощаясь, выскочил в коридор, где его дожидалась Зотова.

Грек молча закурил. По его лицу Федор понял, что капитан не одобряет его поступок. Поэтому спросил:

– Не одобряешь?

Грек ответил не сразу. Помолчал, как бы что-то обдумывая, потом сказал осуждающе:

– Ты сам всегда говорил, что в уголовном розыске не место сантиментам. И вдруг такое проявление сочувствия к уголовнику. Не понимаю.

– Отчасти ты прав, – Федор занял нейтральную позицию.

– А если он смоется? – предупреждающе спросил Грек, намекнув на то, что Шаров еще не вышел из здания и его можно остановить. Для этого надо только поднять трубку прямого телефона с дежурной частью. И во власти майора Туманова это сделать.

– Даже если такое произойдет, я не буду особенно жалеть. Ведь к убийству директора ювелирного магазина он не имеет отношения. Разве ты это еще не понял, – немного с сожалением к Греку, произнес Федор. Но иногда упрямство капитана тонко граничило со здравым рассудком. И сейчас оно явно проявлялось. Отступать Грек не хотел.

– Но в «БМВ» был его пистолет, – заупрямился Грек.

– Пистолет мы отправим на экспертизу, – пообещал Федор и добавил, чтобы успокоить Грека: – И за него он будет отвечать. Не беспокойся.

Героин придется вернуть обноновцам.

– Выходит, я зря старался?

– Нет. Не зря. Кое-что нам, все-таки, удалось узнать…

Грек вопросительно уставился на Туманова, и Федор объяснил:

– Ты не забыл, Шарик говорил о партнерах Романовского и о тех, кто стоял за ним. Это ведь наводка. Нам не мешало бы узнать, кто они.

Грек понимающе кивнул, соглашаясь с майором. Докурил сигарету и, притушив окурок, сказал с некоторой долей сожаления:

– Знаешь, чем наша работа отличается от работы простых оперов? – и, не дожидаясь, что ответит Федор, продолжил: – Те крутятся с мелочевкой, а мы влезаем в такие дела, что того гляди, без башки останешься.

Федор посмотрел в глаза Греку и заметил в них грусть. Спросил:

– Ты, это к чему?

Грек вздохнул. Теперь он не выглядел таким веселым, каким его привыкли видеть Федор с Ваняшиным.

– На душе у меня что-то тяжело, – сказал Грек. – Надоело все к чертям.

Туманов постарался усмехнуться и сказал с долей оптимизма:

– Брось, Саня. А устал ты, потому что работаем на пределе. Как волы.

Грек на это ничего не сказал, только невесело улыбнулся, а Федор взглянул на часы. Обещался позвонить Даше и забыл. Схватил трубку.

– Сань, извини. Я отвлекусь на минуту. Дашке нужно позвонить. Заболтался с тобой и забыл.

Грек понимающе кивнул.

– Давай, давай. Я пока перекурю в коридоре, – сказал он и как человек тактичный, вышел. Федор улыбнулся ему вослед и набрал номер. А когда потом выглянул в коридор, чтобы позвать Грека, того уже там не было.

Глава 4

Раньше Ирина никогда не задумывалась о том, что собственное лицо может так не нравиться. Когда ей было двадцать, жизнь казалась неизмеримо долгой, и потому она не спешила выскакивать замуж, как это делали ее подруги. Многие потом при встречах не раз и не два плакались ей за столь опрометчивый шаг. Семейная жизнь не была такой счастливой, как это казалось на первый взгляд. Только куча проблем, одна из которых – дети. Молодые мамы утратили свободу и, как это не горько сознавать, чувство собственного достоинства. Теперь они принадлежали своим малюткам, а еще мужьям эгоистам.

Ирина молила бога, чтобы подобное не удалось пережить. Она сумела окончить Плехановский институт, причем с красным дипломом, устроиться на хорошую работу и купить новенького «Жигуленка». Но кроме всего этого, она могла гордиться финансовой независимостью, чего не скажешь про подруг, которые постоянно бегали к ней и выклянчивали втайне от мужей деньги, чтобы приобрести кое-что из шмоток. И глядя в их слезливые мордашки, Ирина не могла отказать. Кажется, она вообще не умела отказывать никому и ни в чем. И первым ее мужчиной был однокурсник, которому она не смогла отказать и рассталась с девственностью в общежитие на его кровати. Тогда, даже так толком и не поняла, была ли между ними любовь. Наверное, не было. Скорее, привязанность. А потом безрассудство, последствия которого остались на всю жизнь. После аборта, на котором настояла сама Ирина, врач сокрушенно развел руками и объявил, что она больше не сможет иметь детей. Тогда она, пожалуй, впервые задумалась о своем будущем. Перспектива карьерного роста, уже не радовала ее. И она проплакала всю ночь, а, утром собираясь на работу, глянула на себя в зеркало и ужаснулась, заметив возле глаз морщинки.

– Что ж ты хочешь, – сказала ей на это мать. – Тебе же не шестнадцать лет. И вообще, пора подумать о замужестве. Годы уходят.

Мать была права. Годы уходили, откладывая на лицо Ирины едва заметные штрихи. Она по-прежнему, оставалась красивой, но что-то уже менялось в ее лице. И Ирина с ужасом стала замечать, что его черты грубеют. Пока незначительно, едва заметно. Но с каждым годом, это проявление делается более отчетливым. Все ее попытки выскочить замуж, заканчивались неудачами, едва избранники узнавали, что у Ирины не будет детей. Предпочитали держать ее как любовницу. Иметь с ней дело было очень выгодно. Во-первых, не надо платить, Ирина и так женщина обеспеченная. А во-вторых, в нее можно кончать и не опасаться, что она забеременеет. Но в конечном итоге, все оканчивалось тем, что мужчины, проводившие с ней не одну ночь, женились на других женщинах. А Ирине приходилось мириться с одиночеством.

В тот момент, когда отчаянье, граничащее с завистью, переполняло ее душу, на горизонте появился Сергей Шаров. С ним ее познакомила приятельница, такая же одинокая, обделенная судьбой, как Ирина. Но в отличие от Ирина, она все-таки сумела побывать замужем и даже обзавелась ребенком. Но, к сожалению, это не было показателем благополучия. Скорее, наоборот. Катастрофически не хватало денег. А энергичный любовник, кроме женского внимания, жаждал сладкой жизни. И тогда приятельница его сосватала Ирине Зотовой.

– Веришь, от сердца его отрываю. Мужик вот такой. В обиде не будешь. Забирай, Ирка, – проговорила приятельница, чуть не расплакавшись.

Дело происходило в ресторане, и присутствующий при разговоре Шарик, кажется, не имел желания возражать. Выпивка и жратва была заказана за счет Ирины. Он заметил, с какой легкостью та расставалась с деньгами, и весь вечер не спускал с нее глаз. Один раз они даже потанцевали. Во время танца Шарик сильнее, чем это следовало бы, прижимал Ирину к себе, и она чувствовала, как его плоть налилась тугой упругостью.