Кодекс чести

– Так чего ж нам теперь делать? – растерявшись в конец, спросила Софи. Курепин ответил не задумываясь:

– Сматываться надо отсюда. И как можно быстрей, пока не приехал твой майор. Видно, дело уже не поправишь. Сейчас я только кой, какие вещички соберу, и уходим.

Войдя в комнату, Курепин достал здоровенную сумку, в которую переложил из гардероба кое-что из своей одежды. Немного сожалел, что все так получилось и из комфортных условий придется переселиться в мене комфортные. Но видно, ничего уж не поделаешь.

На подоконнике в кухне стояла банка с рассолом. Последний огурец из этой банки был съеден еще три дня назад. А рассол был оставлен на опохмелку. Да и водка там еще осталась. Не пропадать же добру. Но сначала – рассол.

Подойдя к подоконнику, Курепин глянул вниз и увидел стоящую у подъезда черную «Волгу». Никто из жителей подъезда тут на таких тачках не разъезжал. Значит… Внезапная мысль пришла к нему, и бородач метнулся к стене, где был выключатель. Выключил свет в кухне. Потом тоже самое проделал в комнате, молясь при этом, чтобы те, кто сидел в машине не таращились наверх.

– Что такое? – не поняла Софи. Курепин подвел ее к окну.

– Твой майор приехал. Теперь нам не уйти, – сказал он, увидев, как сразу побледнело лицо Софи.

– А что же, в таком случаи нам делать? – шепотом спросила она.

Курепин призадумался.

– Ничего другого не остается, как ждать. Так что располагайся, – кивнул он на стол, где стояли недоеденная консервы, лежали ломти хлеба, а над всем этим возвышалась бутылка дешевой водки.

– Ждать? – переспросила Софи и покосилась на дверь. А Курепин предупредил:

– Только сиди тихо. Если менты не заметили свет у нас, то подумают, что меня нет дома. Дверь ломать они не станут. Ты только громко не голоси, – сказал он тихо, заметив, как у девушки дрожат руки, добавил: – На-ка лучше водочки выпей. Чтоб нервишки успокоить.

Водку он ей налил в тот самый стакан, из которого перед этим пил сам. Софи выпила и едва сдержалась, чтобы не выплеснуть содержимое обратно.

– Что за гадость вы пьете?

– Ну извини милая, на лучшую у меня денег нету. На-ка, вот закуси, – Курепин наложил на кусок хлеба из банки кильки и протянул его девушке. Но та от предложенной закуски отказалась.

– Я еще пожить хочу. Этот псих меня не убил, так вы хотите прикончить своей отравой, – сказала она. Курепин уговаривать ее не стал. С аппетитом отправил себе в рот почти весь кусок, а когда прожевал, сказал:

– До ночи нам придется посидеть тут, – Он прислушался к голосам, которые слышались за стенкой в квартире Софи. Там уже вовсю орудовали менты. Как он и предполагал, кто-то из них позвонил в его дверь. Потом в соседние двери. Там открыли. Слышались громкие разговоры.

– Ну, началась возня, – проговорил он и отправился в ванну. Минут через двадцать вышел оттуда, и Софи едва признала в нем соседа бородача. Всегда считала его стариком, которому вот-вот перевалит за семьдесят. И только увидев его без бороды, поняла, что в возрасте она ошибалась. Ее спасителю соседу едва перевалило за пятьдесят.

– Вот это да, – восхищенно заметила она, удивляясь его преображению.

Глава 8

– Ума не приложу, куда подевалась Бруно, – сказал Грек, входя в кабинет к Туманову. – И этот ее сосед долбанный, Курепин.

– Почему же он долбанный? – спросил Ваняшин, сидевший на подоконнике. До прихода Грека, лейтенант по привычке пялился в окно. Но теперь уставился на Грека. Но сам Грек махнул на Ваняшина рукой.

– Да ну тебя, Лешка. И не цепляйся к словам. Сам что ли не понимаешь, что это я так сказал для связки слов, – объяснил Грек.

– Ничего себе связка. Как бы ты отнесся, если б тебя долбанным Греком назвали? – язвительно спросил лейтенант Ваняшин. За то время, пока отсутствовал Грек, лейтенант истосковался по болтовне. Над майором не пошутишь. Теперь Ваняшин решил сполна отвести душу на Греке.

– Лешка, закрой свой хавальник, – напустился Грек на молодого коллегу. – У меня тут важный разговор к Николаичу. Забуду чего-нибудь из-за тебя. С тебя, салаги, какой спрос. А я – человек заслуженный.

Ваняшин пренебрежительно хмыкнул и отвернулся, уставившись в окно. А Грек уселся на стул, напротив Туманова, и сказал:

– Значит так. Личность убитого, найденного в ванне в квартире Курепина, установлена. Это Овечкин Игорь Александрович, семьдесят восьмого года рождения. Уроженец Москвы. Женат. В связях с криминалом не замечался. По словам жены, ее муж временно нигде не работал.

– Это уже интересно, – позволил себе майор Туманов сделать вставку. – На что же он в таком случаи жил?

Капитан Грек тут же добавил:

– И судя по всему, неплохо жил. Имел новенького «Жигуленка», десятку.

– Жена его, что-нибудь по этому поводу говорит? – спросил Федор.

Грек кивнул.

– Говорит, машина куплена на деньги родителей. Это еще предстоит выяснить. Теперь, что касаемо соседа Софьи Бруно, гражданина Курепина Евгения Олеговича.

– Так что же? – озабоченно спросил Туманов и заметил, как помрачнело лицо усатого капитана.

– Пропал, Евгений Олегович. Как в воду канул. И он, и вышеупомянутая гражданка Бруно. В розыск-то мы их заявили, но результатов пока никаких. Зато удалось выяснить одну интересную деталь про гражданина Курепина. Оказывается, из своих пятидесяти шести лет он три раза был судим по весьма серьезным статьям. За грабеж, разбойное нападение. А последний срок, пятнадцать лет, отбывал за убийство.

– Ого, – удивленно проговорил Туманов. – Не слишком ли круто для одного?

По отзывам соседей, не скажешь, что он такой лихой разбойник.

– Не скажешь, – согласился Грек. – Но факты говорят сами за себя. У меня имеются на него справки. Правда, по словам местного участкового, есть основания полагать, что Курепин с прошлым завязал. Но так ли это на самом деле, пока нам неведомо.

– Да, – протянул Туманов и угостил Грека сигаретой. Потом спросил: – Ну, а с охранником убитого Лунькова разговаривал.

Грек отрицательно покачал головой.

– Не разговаривал, Николаич. Дома тот не появляется. Тоже куда-то запропастился. Но мертвого своего патрона обнаружил он. Вызвал «скорую». Ну, а те позвонили в милицию.

– Понятно, – кивнул Федор, вчитываясь в объяснение, которое взяли выезжавшие на место убийства Лунькова, сотрудники. Особенно майора заинтересовало то место, где говорилось, что двадцать минут двенадцатого охранник Дубов, пришел домой к Лунькову, позвонил в дверь, но так, как дверь никто не открыл, он воспользовался своим ключом. И войдя, обнаружил Лунькова с дыркой во лбу.

– Надо нам этого парня выцепить. Спросить надо, с чего это он вздумал придти к Лунькову так поздно. И раз у него имелся ключ от квартиры Лунькова, проверить его на причастность к убийству. Чем черт не шутит. Хоть Лунек и вор в законе, но вдруг мальчишка решил убрать его по чьей-то указке. Адрес его точный? – спросил Туманов. Грек пожал плечами.

– Вроде бы. По крайней мере, другого у нас нет.

Ваняшин плюнул с досады, когда узнал, что ехать придется на окраину Москвы. Стоило Туманову назвать улицу, где проживал телохранитель Дубов, как лейтенант сразу загрустил.

– Ты чего, Леша? – спросил майор. Ваняшин скроил недовольную физиономию.

– Знаю я эту улицу. Бывал там. Сплошная новостройка. Дорогу так разбили, что у автобусов колеса отлетают. Мы туда на «Уазике» ездили. А у меня, Федор Николич, «Волга», а не «Уазик».

Грек насупился и сурово посмотрел на лейтенанта.

– Вот если бы его там девка ждала, он бы не раздумывая полетел. А для дела, у него, видишь ли, колеса могут отвалиться. Самое главное, яйца не потеряй. А колеса мы тебе с Николаичем прикрутим. Да, Николаич? – сказал Грек улыбнувшись и подмигнув майору.

– Погоди, Саня, – сказал Федор Греку и обратился к Ваняшину: – Так мне что, вертолет из МЧС надо вызывать, чтоб добраться туда? А, Ваняшин? – прозвучало с откровенной иронией. И Ваняшин обиделся.