Пепел феникса

Громов смотрел на ночную гостью во все глаза и глазам своим не верил. Девчонка выглядела даже не странно, а из ряда вон. Без верхней одежды – и это в такое-то ненастье! – босиком, в порванных на коленках колготках, в разорванной по боковому шву юбке и заляпанной чем-то подозрительно похожим на кровь блузке. Рассмотреть лицо Громову никак не удавалось, потому что оно было занавешено длинными каштановыми волосами. Девчонка стояла, не решаясь переступить порог, и в распахнутую настежь дверь врывались порывы ветра.

– Ну что же вы, деточка, там стоите?! – Хельгу, казалось, внешний вид гостьи ничуть не смутил, она неспешно встала из кресла, сделала шаг навстречу незнакомке. – Входите, входите! И, будьте любезны, прикройте за собой дверь.

Может, гостья была не совсем невменяемой, а может, это голос Хельги подействовал на нее так успокаивающе, только она послушно переступила порог, не без усилий захлопнула дверь и присела на верхней из шести ведущих вниз ступенек. Громов некстати подумал, что, если верить Гальяно, расположение комнаты ниже уровня земли – это очень плохой фэн-шуй, не сулящий ее обитателям ничего хорошего. Может, и прав был Гальяно со своим фэн-шуем? Назвать гостью вестницей счастья не поворачивался язык. Зато кожа между лопатками вдруг зачесалась невыносимо сильно – верный признак грядущих неприятностей.

– Что-то стряслось, дорогая? – Хельга с легкостью преодолела ступеньки, присела рядом с девчонкой. – На вас напали?

– Напали? – Девчонка смахнула с лица влажные волосы, и в это самое мгновение Громов понял, что никакая она не незнакомка. Он даже имя ее мог вспомнить. Анюта, вот как ее зовут. И живет она в том самом доме, в котором когда-то в детстве жил Громов, работает не то училкой, не то секретаршей, существует себе тихо и незаметно. Это как же ее угораздило-то?

– Вы выглядите несколько странно. – Хельга провела затянутой в перчатку ладонью по волосам гостьи, довольно улыбнулась каким-то своим, недоступным простому смертному мыслям. – Согласитесь, ночью, в такую жуткую погоду, без пальто…

– Я плохо помню. – Несчастная девочка Анюта подтянула к подбородку расцарапанные коленки и, затравленно оглянувшись по сторонам, торопливо одернула юбку.

Громова она, похоже, не узнала. От двери стол, за которым он сидел, просматривался очень плохо, но Громову вдруг захотелось с головой нырнуть под этот самый стол. Не готов он был к тому, что происходило, не готов. Одно дело – какая-нибудь абстрактная тетка. Абстрактную тетку не так жалко. И совсем другое – вот эта, с детства знакомая девчонка.

– Я вышла из автобуса, уже хотела идти домой, и на меня… кажется, на меня действительно напали. Что-то прижали к лицу, и я отключилась… – Девочка Анюта всхлипнула и положила ладони на коленки, пытаясь прикрыть ими дыры на колготках.

Напали! Ясное дело – напали! На Громова вдруг накатила волна злости. А что она хотела?! Думала, можно шастать по такому вот полубандитскому району посреди ночи, и чтобы не напали?!

– А дальше что? Почему вы без пальто и без обуви? – Хельга всматривалась в лицо гостьи едва ли не внимательнее самого Громова. Наверное, решала, не ошиблось ли провидение с выбором жертвы. Если бы спросили Громова, он бы не задумываясь заявил, что очень даже ошиблось. Ну какая из этой дурехи приманка?! То есть приманка как раз очень даже неплохая, великолепная, можно сказать, приманка, но до чего же жалко…

– Тут кладбище недалеко. – Девчонка говорила, а зубы ее выстукивали барабанную дробь.

Громов окинул взглядом свои владения в поисках чего-нибудь, что можно было бы на нее набросить. Выходило, что нечего. Ну разве что старую куртку. Только вот жалко куртку, черт возьми, едва ли не больше жалко, чем эту несчастную дуру.

– Стас, – Хельга сделала знак рукой, – ну что же ты сидишь? Не видишь, девочке холодно?! Предложи ей что-нибудь теплое и кофе свари. У тебя же еще остался кофе?

– Только растворимый, – буркнул Громов, вставая из-за стола и в раздражении сдергивая с вешалки куртку. – Растворимый пойдет? – Он старался оставаться в тени, до последнего надеялся, что Хельга передумает и девчонка так и не узнает, к кому ее занесло.

– Вы же пьете растворимый кофе, милая? – Хельга приобняла девчонку за плечи и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Не нужно вам тут сидеть на сквозняке, давайте-ка спускайтесь в салон. Вон видите кушетку? Присядьте пока там.

Девчонка послушно исполнила все инструкции, не глядя в сторону Громова, уселась на кушетку. Ступни ее были разбиты в кровь и оставляли на полу грязно-бурые следы. Громов мысленно чертыхнулся, а потом бочком, так, чтобы гостья не смогла рассмотреть его лица, протиснулся в крошечную подсобку, где у них с Гальяно хранились запасы кофе, коньяка и шоколада. Теперь, находясь вне поля зрения Хельги и девчонки, он позволил себе расслабиться.

– Дорогая, у вас в волосах паутина. – Голос Хельги был успокаивающий, едва ли не усыпляющий. – Вас где-то заперли?

– На кладбище. – А вот в голосе девчонки явно слышались истеричные нотки.

На кладбище?! Громов едва не выронил банку с кофе. Интересное кино!

– Я пришла в себя на кладбище, в каком-то склепе, – девчонка всхлипнула и на пару секунд замолчала. – Одна. Никого рядом не было. Никого живого, – добавила она вдруг шепотом.

– А кто был? – спросила Хельга, и голос ее завибрировал от нетерпения.

– Не знаю, мне показалось, что кто-то там все-таки был, что кто-то звал меня по имени.

– Я ведь так и не спросила, как вас зовут.

– Анна. Меня зовут Анна Алюшина, я возвращалась домой от ученика и вот…

– То есть кто-то, кого вы не смогли разглядеть, звал вас по имени? – По приглушенному цоканью каблуков стало ясно, что Хельга в нетерпении прохаживается по салону.

– Мне так показалось. И потом мне все время мерещилось, что за мной кто-то гонится. Я не стала оглядываться.

Кстати, разумное решение, потому что вполне вероятно, что ей бы очень не понравился преследователь. Громов насыпал в большую чашку кофе, немного подумал и добавил сахара. И уже после того, как плеснул кипятка, достал из кармана джинсов пузырек. Жидкость в пузырьке была чуть мутноватой и слегка опалесцировала в скудном свете подсобки. Хельга сказала – тридцати капель должно хватить, у Громова не было причин сомневаться в ее словах, просто рука дрогнула и теперь он не рискнул бы сказать наверняка, сколько именно капель попало в кофе. Можно было бы подстраховаться и добавить еще, только кто его знает, что это за капли и что случится от их передозировки. Пусть уж лучше так.

– Вы простите, что я к вам так поздно. До моего дома еще очень далеко, и только в ваших окнах горел свет. Я сейчас уйду…

– Ай, какие глупости, моя девочка! – Громов не мог видеть Хельгу, но по голосу слышал, что она улыбается. – Куда же вы пойдете в таком виде? Кстати, где ваша одежда? С вами не случилось ничего… ничего плохого?

Ага, правильный вопрос! Что делал с этой дурехой тот урод, который притащил ее на старое кладбище? Колготки хоть и порваны, но все же на месте, и пуговицы на блузке целы. Громов специально посмотрел, просто так, для развития наблюдательности. А что кровь… ну так она могла и сопротивляться или напороться в темноте на что-нибудь острое.

– Не знаю. – Девчонка всхлипнула, а потом добавила, впрочем, не очень уверенно: – Кажется, со мной все в порядке.

Кажется ей! А что, точно определить никак нельзя? Громов все тянул, не решался выйти из подсобки. Вот не хотелось ему, чтобы девчонка его узнала. Потому что если узнает, то проблемы у него появятся наверняка.

Наверное, Хельга прочла его мысли или, руководствуясь своей просто нечеловеческой проницательностью, догадалась, что по каким-то причинам Громов не хочет светиться, потому что всего через мгновение он услышал ее голос:

– Аннушка, вы тут посидите пока, а я схожу за кофе. И набросьте куртку, а то вы ведь совсем окоченели.

Громов вздохнул с облегчением, поставил чашку с кофе на пластмассовый поднос, подумал немного и положил рядом не доеденную Гальяно плитку шоколада. Женщины в стрессе любят сладкое. А эта непутевая точно в стрессе…