Пепел феникса

Вот ведь странные ужимки судьбы: про то, как вирши пикантные собирался декламировать, напрочь забыл, а про то, как из шкатулки красного дерева сигары горстью греб да по карманам рассовывал, помнит. Барон, кажется, этого конфуза не заметил, а если бы даже и заметил, так что ему, барону Максимилиану фон Виду, потомку старинного австрийского рода, какие-то сигары! Барон мало того, что богат, как Крез, так еще и затейник, каких поискать. Всю округу взбаламутил своими чудачествами. Крестьян на Масленицу фейерверками до смерти перепугал, думали, конец света наступил. Да что крестьян! Автомобилем, из Германии выписанным, барон любил и почтенную публику поэпатировать! Или вот, к слову, слуги… Прав Степка, в услужении у него почитай одни мавры. Молчат, глазюками своими черными зыркают, зубами белыми сверкают. Молчат-молчат, а те еще, видать, прохвосты, вон уже не первая девка родила мавритенка-то.

Но Андрей Васильевич ни барона, ни его мавров не осуждал нисколечко. Как у старого поместья графа Изотова появился новый хозяин, так и сделалась жизнь в округе ярче и интереснее, а у самого Андрея Васильевича появилась пища для ума и прелюбопытнейшие материалы для статей. Он даже пить меньше стал, потому как боялся в алкогольном дурмане пропустить настоящее СОБЫТИЕ. А сердце, которое еще не зачерствело до конца от этого провинциального существования, нашептывало – случится СОБЫТИЕ, непременно случится! И тогда, даст Бог, имя Андрея Сотникова прогремит на всю Россию-матушку!

Неужто случилось?..

* * *

Любаша не обманула: недоросль и в самом деле жил в очень хорошем районе, и от остановки его дом отделяло всего пять минут ходьбы. Анна поздоровалась с бабушкой-консьержкой, выдержала допрос с пристрастием и, взбежав по широкой лестнице на третий этаж, оказалась перед массивной железной дверью.

На звонок ответили не сразу, Анна уже почти решила, что никого нет дома, когда дверь бесшумно распахнулась.

– Добрый вечер, а мы уже вас заждались! – В утопающем в полумраке коридоре смутно виднелась фигура, судя по голосу, женская. – Это ведь вы Димочкин новый репетитор?

Не успела Анна ответить, как вспыхнул яркий свет, выхватив из темноты сухонькую, элегантно одетую пожилую женщину. Она смотрела на Анну поверх старомодных очков, и во взгляде ее читалось любопытство. – Ах, простите мою невежливость! – Женщина отступила на шаг, пропуская Анну в квартиру. – Я Ираида Павловна, домработница.

Домработница? Она не была похожа на домработницу. Чувствовалось в ее строгом и элегантном облике что-то неуловимо благородное, никак не вяжущееся с представлением Анны о прислуге.

– Ну, может, домработница – это не слишком верная формулировка, – усмехнулась женщина, забирая у Анны пальто. – Наверное, точнее будет – друг семьи. Очень старый друг. – В уголках ее рта появились и тут же исчезли горькие складочки. – Мы были дружны с Лидией, бабушкой Димочки. К несчастью, Лидия очень рано покинула этот мир, и я помогала ее супругу присматривать за детьми. Дети давно выросли, да и Дмитрий Васильевич, Димочкин дедушка, уже десять лет как покоится с миром, а я вот прикипела. Только в статусе все время путаюсь. – Она снова улыбнулась, на сей раз безо всякой грусти, и добавила: – Хороша же я! Вместо того, чтобы угостить вас чаем с дороги, прямо с порога принялась излагать подробности своей биографии. Вы уж простите, Аннушка, старикам всегда не хватает общения. Так как насчет чая? Некрасиво себя хвалить, но я испекла просто замечательные эклеры.

Анна колебалась лишь мгновение. На дворе было совсем не по-весеннему холодно и промозгло, даже руки озябли без перчаток.

– Димочки все равно еще нет, – продолжала уговаривать Ираида Павловна. – У него сегодня занятия по математике, звонил, что придет минут через пятнадцать. Так что мы с вами как раз успеем выпить по чашечке чаю. Вы же мне о себе еще совсем ничего не рассказали, Аннушка. – Женщина посмотрела на Анну поверх очков, во взгляде ее читалось вежливое любопытство. – Вы ведь недавно репетиторствовать начали?

– Недавно, – отрицать очевидное не было смысла. – До этого преподавала в школе, но обстоятельства…

– Обстоятельства. – Ираида Павловна кивнула, легонько тронула Анну за руку. – У всех у нас обстоятельства, Аннушка. Вам ведь о нашем Димочке еще не рассказывали толком ничего?

Еще как рассказывали! Недоросль, недоучка и сын богатых родителей – случай хоть и сложный, но очень хорошо оплачиваемый.

– Или рассказывали? – В голосе Ираиды Павловны прозвучала тревога.

– Кое-что. – Анна предпочла уйти от прямого ответа.

– А вы не верьте! Димочка – хороший мальчик, хороший и светлый. А странности… так у кого из нас в молодости не было странностей?

У Анны не было, но разубеждать Ираиду Павловну она не стала, послушно переобулась в предложенные нелепые розовые тапки, позволила увлечь себя в кухню.

– Вы уж извините, что я так по-свойски, не в гостиной, а тут. – Ираида Павловна накрывала на стол, на Анну старалась не смотреть. – Не люблю, когда официоз, да и уютнее тут.

На кухне, просторной, если не сказать огромной, и в самом деле было очень уютно, вкусно пахло специями и выпечкой. Анна сжала в ладонях толстостенную глиняную чашку, сделала осторожный глоток. Чай был щедро приправлен мятой и еще какими-то травками. Вкус у него оказался терпкий и тягучий, идеально подходящий к нежнейшим эклерам.

Она выпила полную чашку чая и, поддавшись уговорам гостеприимной хозяйки, съела целых три эклера, когда из прихожей послышался звук открывающейся двери.

– Димочка! – Ираида Павловна встрепенулась, торопливо встала из-за стола. – Сейчас, Аннушка, я вас познакомлю.

– С кем это ты собираешься меня знакомить, баба Ира? – На пороге кухни появился… надо думать, тот самый недоросль. Выглядел он так необычно, что Анне сразу стало понятно, почему Ираида Павловна пыталась убедить ее, что Димочка – добрый и светлый мальчик.

В недоросле Димочке доброты и света не чувствовалось ни на грамм, да и мальчиком его можно было назвать с большой натяжкой. Перед Анной стоял высокий, болезненно худой парень, с головы до ног одетый во все черное. Черный кожаный плащ, черные джинсы, черная водолазка, ботинки с высокой шнуровкой, массивные цепи на шее, кожаные браслеты на тонких запястьях, железный перстень в виде черепа, пирсинг на нижней губе. И даже его длинные волосы были иссиня-черными, наверняка крашенными.

Светлый мальчик Димочка смотрел на Анну сверху вниз, и на его выразительном и картинно красивом лице читалась такая очевидная скука, что Анне вдруг стало обидно. Она взрослая и умная. Она учительница, в конце концов! А он стоит тут и пялится. Недоросль!

– Димочка, – Ираида Павловна, которую грубое и пошлое «баба Ира» должно было оскорбить, но, кажется, совсем не оскорбило, с нежностью поцеловала недоросля в бледную щеку. – Димочка, а это Анна Владимировна, твой репетитор по биологии. Тебе же нужно готовиться к институту, – добавила она заискивающе.

– Ясно, баба Ира. – Недоросль стащил плащ, швырнул его на пустующий стул, сам уселся напротив Анны, закинув ногу на ногу. На подошвы его ботинок налипли жирные комья грязи, а от порога до стола шла черная цепочка следов. – Что-то я не пойму, у маман закончились деньги? С чего бы это ей нанимать для меня такую… – он помолчал, подбирая правильное слово.

– Молодую? – закончила за него Анна.

– Я бы выразился более категорично. – Недоросль растянул губы в саркастической улыбке, обнажая белоснежные зубы. Теперь, когда он сидел всего в полуметре от Анны, стало очевидно, что глаза у него подведены, а кожа отнюдь не природного оттенка. Пудра и подводка… какой ужас. – Но, если вам будет так угодно… – Он отвернулся, потеряв к Анне всякий интерес, попросил Ираиду Павловну: – Баба Ира, ты бы мне тоже чаю налила, а то на улице настоящая буря. Да и на кладбище холодина, замерз, как собака.

На кладбище? Вот оно что – ей достался в ученики не просто недоросль, а недоросль с готическим уклоном. Какая прелесть!