Страница 16 из 34
Домашние уборные к окончанию XIX века являли собою в Петербурге большое разнообразие: были и в высшей степени благоустроенные, утепленные, а были и прочие. Из популярного в то время среди петербуженок наставления «Хозяйка дома» узнаем, что «в уборной должен царствовать комфорт. В ней обязательно должны находиться все предметы, необходимые для содержания тела в совершенной чистоте», а именно: «полуванна, мешки с утиральниками, губочницы с губками, мыльницы с мылом, щетки, зубные стаканчики». Находились ли все эти и другие вещи «обязательно» в обычном петербургском доме? Едва ли...
Зато почти в каждом доме и трактире были общие туалеты. По причине малого количества общественных ватерклозетов петербуржцам приходилось пользоваться такими «общими отхожими местами». Но заходить туда можно было «только в самом крайнем случае», а дамам и вовсе нежелательно. Сколько было общественных туалетов в Питере в конце XIX века неведомо, зато известно, сколько их было в 1889 году в японском городе Осака — около полутора тысяч. Это число должно бы вызвать зависть и у нынешних петербургских властей.
4. ТУАЛЕТЫ, УБОРНЫЕ, САНУЗЛЫ, ПАРАШИ, или ИЗ-ЗА ЧЕГО НАЧАЛАСЬ СОВЕТСКО- ФИНЛЯНДСКАЯ ВОЙНА
...разруха не в клозетах, а в головах.
М. А. Булгаков. «Собачье сердце»
Куда идешь?
В уборную
иду.
В. В. Маяковский. «Хорошо!»
Слова «уборная» или «туалет» (от французского «toilette», которое означает и «туалетный столик», и «туалетные принадлежности», и «манеру одеваться», и сам предмет одежды) для обозначения отхожего места стали употребляться лишь в XX веке.
А начнем историю туалета XX века со следующей замечательной истории, уникальной даже в мировой практике и более похожей на легенду.
В конце XIX — начале XX веков на Кронверкском проспекте, у Николаевского (так до 1918 года назывался мост Лейтенанта Шмидта) и Тучкова мостов по заказу богатого купца Александрова, владевшего рынком на Кронверкской улице Петербургской стороны, по проекту архитектора А. И. Зазерского были построены три одинаковых туалета в виде небольших особняков с башенками, шпилями, узорной кладкой — словно миниатюрные сказочные замки. Именно замком назвал один из этих туалетов герой повести петербургского писателя М. Н. Кураева «Ночной дозор»: «...гальюн знаменитый, овеянный легендой. Построен он был в виде виллы, с выкрутасами, с башенкой, кладочка узорчатая, черт знает что! Замок из немецкой сказки».
Легенда гласит, что этот самый купец влюбился в благородную даму, однако та не принимала его ухаживаний, но и не отвергала их. «Ты — мужик, а я баронесса», — будто бы говорила она ему и продолжала держать его на расстоянии. И тогда оскорбленный в своих чувствах купец решил отомстить своенравной даме.
Она жила на Каменноостровском проспекте. «Радея о народном здравии» (о чем же еще?), Александров неподалеку от дома капризной женщины поставил на свои деньги великолепный общественный туалет, точную копию загородной виллы баронессы, «неприступной для удачливых выходцев из простого народа». Намек был такой — вот, любуйся теперь, как жители города пользуются твоим гостеприимством.
Оскорбленная женщина переехала на другую квартиру возле Николаевского моста. Но и там неугомонный Александров поставил общественный туалет, ну, может, чуть скромнее предыдущего. Несчастная дама перебралась к Тучкову мосту, но и здесь скоро появился туалет, напоминавший обликом ее загородный дом.
Один из этих замечательных туалетов просуществовал до 1965 года и был снесен при строительстве станции метро «Горьковская». По воспоминаниям старожилов, в нем было четыре отделения — мужское, женское, для девочек и для мальчиков (на что указывали эмалевые таблички), а также имелась большая ниша-лоджия, куда могли спрятаться от непогоды те, кто ждал трамвая. В помещении аналогичного туалета у моста Лейтенанта Шмидта в конце прошлого века открылась «Пирожковая», а в начале 2000-х годов здесь разместилось кафе под названием «Таверна». Если раньше в этом сооружении освобождались от продуктов пищеварения, то теперь, напротив, пищу здесь стали принимать (можно было, впрочем, тут же от нее и освободиться, ибо туалет в «Таверне» все-таки был. Должен быть!).
Туалет у Тучкова моста был снесен, очевидно, еще до начала Великой Отечественной войны, и теперь мы, наверное, уже никогда не узнаем, сколько в этой истории с тремя туалетами правды, а сколько вымысла.
Зато сохранились не окруженные легендами еще два туалета, построенные по проекту того же Зазерского в 1902 году: в Александровском саду и на Театральной площади; этот последний в шутку иногда называют «малой Консерваторией» из-за его близости к зданию Консерватории.
Добавлю, что построить туалет там, где кому-то вздумалось, было практически невозможно. Нужно было обратиться в городскую управу с представлением о необходимости воздвигнуть общественный сортир, с просьбой о покупке участка земли для этого и обосновать такое необычное желание. Это предложение могло, будучи признанным обоснованным, перейти в Городскую думу, которая могла выдать деньги на строительство, а могла и не выдать. Александров построил туалет на свои деньги, что, быть может, и склонило Думу к принятию нестандартного решения, а вот купцу А. Кутузову, который в 1906 году пожелал передать в городскую казну 18 тысяч рублей на строительство туалета в Екатерининском саду, было решительно отказано. Идея поставить тут сортир пришла Кутузову в голову еще годом ранее. Целый год купец носился с идеей построить кроме туалета еще и павильон, где продавались бы закуски и напитки (вот в чем соль его замысла!). Наконец, дело сдвинулось с мертвой точки: в начале лета 1906 года Кутузов поместил в газете объявления о поиске подрядчиков на возведение постройки. «Кутузов уже хозяйничает здесь, — писал журналист «Петербургского листка». — Он приказал, с разрешения городской управы, вырыть несколько деревьев и грозит уничтожить еще два дерева, украшающие сквер, — дуб и вяз. И их Кутузов покушался было вырыть, но был остановлен городским садовником».
Этот туалет простоял до 1960-х годов. Тогда он был окрашен в желтый цвет и был чрезвычайно востребован — по причине отсутствия других туалетов поблизости. Нередко в него с улицы стояли очереди.
О начале новой эпохи в истории туалета миру возвестил матрос в фильме С. М. Эйзенштейна «Октябрь» (1927 г.), разбив императорский унитаз. Этот художественный прием стал выражением практического отношения новых властей к теме санитарии в «государстве рабочих и крестьян». А «массы» свое отношение к этой самой буржуазной санитарии сразу после октябрьского переворота 1917 года стали выражать, по впечатлениям Максима Горького, так:
«Мне отвратительно памятен такой факт: в 19 году, в Петербурге, был съезд деревенской бедноты (речь идет о съезде комитетов «деревенской бедноты» Северной области, проходившем в ноябре 1918 года в Петрограде. — И. Б.). Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем Дворце Романовых. Когда съезд кончился и эти люди уехали, то оказалось, что они не только все ванны дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребили их в качестве ночных горшков. Это было сделано не но силе нужды, — уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал.
Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи. За время двух революций и войны я сотни раз наблюдал это темное, мстительное стремление людей ломать, искажать, осмеивать, порочить прекрасное».
Большевики принялись глумиться над естественным желанием человека уединиться — даже если это была венценосная особа. Императрица Мария Федоровна писала 4 мая 1917 года из Крыма вдовствующей королеве Греции Ольге: «Ты не поверишь, каким грубейшим и подлым образом с нами и в особенности со мной поступили на прошлой неделе во время домашних обысков. В 5 часов утра меня разбудил некий морской офицер, вошедший ко мне прямо в спальню... Он поставил часового у моей постели и приказал мне вставать... Я была вне себя от ярости, ведь даже на горшок сходить не могла».