Цитадель

Так закончился акт пятый.

Дэнни сел рядом с Ховардом. С того момента как они выбрались на поверхность, он еще не видел лица своего кузена. Видел только лицо Мика: оно было каменным. Кажется, и эйфория первых минут, и облегчение, охватившее потом всех — студентов, Анну с Норой, самого Дэнни, — обошли Мика стороной.

Часы продолжали тикать, хотя Дэнни их не слышал.

Ховард наконец поднял голову. Он выглядел серым, постаревшим. Ты молодец, Дэнни, ровным голосом сказал он. Все сделал, как надо.

Дурацкие ответы, идиотские ответы, ответы, которые и ответами-то не были, теснились в голове у Дэнни: Просто захотелось размяться… После полета из окна трудно было придумать что-то еще покруче, но я старался… А что, разве что-нибудь было?.. Видно, доктор мне вколол такое лекарство… Там хлебные крошки были рассыпаны, я по ним и шел… Ты не мог бы пересказать эту историю моему отцу?..

Но вслух он сказал совсем другое: Я оставил тебя умирать.

Ховард смотрел на Дэнни, щурясь против солнца. Но я не умер. Я выбрался.

Дэнни: Тебя нашли.

Я выбрался раньше. Мысленно. Раз по-другому не получалось.

Как?

Не знаю. Так как-то. Придумал для себя такую игру. А там — кто знает, что и как происходит в голове. И любой бы смог точно так же выбраться, если б захотел… Только никто не пытается.

Разговаривать было странно легко, словно они давным-давно все между собой обсудили и во всем согласились.

Дэнни: Ховард, какого хрена я тут делаю?

Не знаю, дружище. А правда — какого?

Дэнни обернулся к солнцу. Оно было утреннее, еще не горячее, но уже слепяще-яркое. И я не знаю, сказал он. Сначала думал, что знаю, но оказалось, есть что-то еще.

Ховард: Вот и со мной та же история. Сначала хотел тебя… поразить, что ли.

Ну, это тебе удалось.

Ховард: А после все как-то начало сходиться одно к одному. Не могу объяснить.

Дэнни: Так ты не собирался сводить со мной счеты?

Ховард удивленно уставился на него. Какие счеты?

Я тут пару дней был немного не в себе. Может, после перелета или уж не знаю с чего. Вот и лезло в голову… всякое.

Ховард: Ну, нашел о чем вспомнить. То уже сто лет как быльем поросло. Теперь я у тебя в должниках.

Не надо. Пожалуйста. Не говори так.

Чириканье в ветвях вдруг сделалось оглушительным. Солнце, птицы, небо — будто оркестр разыгрывался перед выступлением.

Ховард: Но ты помнишь наш прошлый разговор, Дэнни? Так вот, я говорил тогда совершенно серьезно.

Ты про что?

Про твой секрет. Про недостающее звено. По правде сказать, вызывая тебя сюда, я ни на что особенно не рассчитывал.

Вижу, тебе успели про меня кое-что порассказать.

Да уж, не без того.

Дэнни рассмеялся. Значит, повезло тебе. Я открылся тебе с хорошей стороны.

Ховард: И знаешь, мне кажется, мы с тобой вполне могли бы работать вместе.

Дэнни: Отлично.

Это вылетело само собой. Работать вместе с Ховардом? Чем дольше Дэнни обдумывал эту новую для себя мысль, тем больше ему казалось, что она вовсе не новая — на самом деле это именно то, чего он так ждал. И так хотел. Ты хочешь сказать… я мог бы работать на тебя?

Нет, ни в коем случае. Я говорю о партнерстве. Ты и я, на равных. Ховард теперь сидел, ни на что не опираясь, и выглядел гораздо лучше. Он был похож на самого себя, словно в него вернулась жизнь. Знаешь, я давно вынашиваю одну мысль — насчет ресторана.

Дэнни: Это понятно, ты первоклассный повар.

Ховард: Только это будет не просто ресторан, а все вместе. У меня своя теория питания. Но это долгий разговор, после.

Дэнни: По части ресторанов у меня есть кое-какой опыт.

Ховард: Что, правда? Не шутишь?

А чем я, по-твоему, занимаюсь? Работаю в ресторанах уже черт знает сколько лет.

А я в ресторанном бизнесе полный профан.

Ну, доходов-то он почти не приносит.

Ховард широко улыбнулся. Дэнни, не нужны мне никакие доходы. Думаю, это ты уже успел про меня понять.

Дэнни: Да, пожалуй.

Это был акт шестой.

Что-то заставило Дэнни поднять глаза. Он совершенно забыл про Мика и разговаривал с кузеном так, будто кроме них двоих у бассейна никого нет. И Ховард тоже забыл. Но Мик никуда не ушел. За все время он даже не двинулся с места. Он стоял неподвижно, как статуя, в каком-то полуметре от Ховарда и слушал. Когда Дэнни поднял голову, их взгляды встретились (акт седьмой), и лицо Мика поразило Дэнни страшным холодом и отсутствием всякого выражения, как у робота. И Дэнни вдруг пронзил абс — такой полный и ясный, будто он стоял на крыше цитадели, обозревая окрестности: Ховард — единственное, что есть у Мика. Мик — второй номер Ховарда. А второй номер способен на все.

Мик сделал шаг в сторону Дэнни. Всего один шаг, но этого хватило, чтобы Дэнни ощутил мощный выброс адреналина. И тут же вернулся страх, и грызущий червь, и безысходность, и затравленность — все его кошмары вернулись разом, как тут и были. Дэнни вскочил на ноги, уже с ножом в руке. Длинное изогнутое лезвие блеснуло на солнце.

Мик: Брось, Дэнни.

Ховард: Э, вы что? Какого…

Растерянно моргая, будто он спал и еще не совсем проснулся, Ховард поднимался на ноги. Все стояли на том самом месте, где когда-то Дэнни видел сливающиеся силуэты, — наверно, поэтому сейчас все казалось ему таким знакомым. Словно все уже случилось раньше. А может, это был абс. Так или иначе, Дэнни теперь все видел, все понимал и знал свое место в происходящем.

Мик: Ховард, назад!

В руках у Мика появился пистолет, который он молниеносным движением выхватил откуда-то из-под коленки. Дэнни попытался сделать выпад ножом, но опоздал.

Он даже не успел замахнуться, когда я выстрелил. Он смотрел на меня, когда пуля вошла ему в лоб, и я видел, как погас свет в его глазах.

Почему? Резонный вопрос. Чтобы выстрелить человеку в лоб, нужна причина. И мне, конечно, сейчас хотелось бы составить целый список причин, перечислить их одну за другой (Я думал, что он хочет броситься на Ховарда с ножом… Знал, что он в конце концов расскажет Ховарду про нас с Анной… Та подлость, что он устроил Ховарду в детстве, не должна была остаться безнаказанной…) — так чтобы к концу списка всякий мог сказать: ну и правильно сделал, что пристрелил этого засранца, оснований было предостаточно. Но никакого списка нет. Мне нравился Дэнни. Мы с ним были похожи.

Но если оставался он, то не нужен был я. Для меня кончалось то немногое, что у меня было: Ховард, Бенджи, Анна. Будто все эти годы я занимал его место.

И, конечно, все и кончилось, когда я в него выстрелил.

Дэнни упал навзничь (акт восьмой), раскинув руки, словно пытаясь поймать что-то огромное, летящее к нему с неба. Он упал прямо в бассейн, и черная вода сомкнулась над ним. Ховард прыгнул следом и успел ухватиться за него обеими руками. Но мертвые тяжелее живых, и Дэнни продолжал тонуть. Какое-то время они опускались вместе. Ховард вцепился в Дэнни, пытаясь вытянуть его наверх, но в конце концов ему пришлось выбирать — разжать руки или идти ко дну в обнимку с трупом.

Глаза Дэнни все еще были открыты. Сначала он ничего не видел. Было темно и вязко, он опускался все ниже и ниже, но вот его ботинки коснулись твердой поверхности, и он понял, что это лестница, которая начинается у края бассейна, на уровне дна, и ведет дальше вниз. Он встал и начал спускаться. То ли глаза уже привыкли, то ли вода стала чище, но в ее толще начало что-то просматриваться: голубой шланг, из которого он вместе с папой поливает кусты около гаража; диванчик у окна в гостиной, где так уютно сидеть и листать комиксы; картинка, которую он сам нарисовал, прилепленная скотчем к кухонной двери; полка над розовым унитазом, на ней мыльница-ракушка с кусочком розового мыла; занавеска для ванной с полосатыми пчелками; тренер по футболу, который сморкается на землю, без носового платка; любимый тети-Эммин салат из кислых яблок; первая снятая квартира на Элизабет-стрит, вся в персидских коврах и кошачьей шерсти; девушка на роликах в Нижнем Ист-Сайде, которую он пытается догнать; ведерко с золотистым попкорном; метель в Нью-Йорке; голубь, свивший гнездо на кондиционере за окном; кресло в парикмахерской; такси, тормозящее у обочины; закат между двумя домами, — и еще, и еще, целая галерея предметов, воспоминаний и сценок, в каждой из которых он, Дэнни, и он плывет сквозь них, прикасаясь к ним. Все они остались на своих местах, ничто не исчезло. Ничто не исчезает.И одновременно Дэнни видел самого себя, как можно видеть себя лишь после смерти или если взлететь страшно высоко, оставив тело внизу: тело взрослого мужчины под черной водой.