Страница 72 из 94
— Один из «арийцев» вошел к нему в камеру и набросил на шею гарроту, — пояснил Джесснер. Вытянув руки, он наглядно продемонстрировал движения, какими скручивают разорванную простыню в удавку. — Это организация убийц, — пояснил Грегори. — Их основное занятие — убивать.
Даже помощник прокурора, привыкший по роду деятельности к таким вещам, был в свое время поражен жестокостью банды.
— Думаю, на их совести гораздо больше смертей, чем на счету мафии. От рук бандитов погибает немало людей, но все их группировки хуже организованы, и насилие у них зачастую происходит спонтанно. — Грегори замолчал, как будто что-то мысленно подсчитывая. — Арийское братство несомненно самая опасная и жестокая преступная организация в стране.
В Соединенных Штатах были сотни преступных организаций: «Калеки», «Кровавые», «Латинский дракон», «Народ тьмы», «Линчеватели» и многие другие. Но Арийское братство отличается от них уже хотя бы тем, что зародилось оно в тюрьме.
В 1964 году, когда раздиравшие страну расовые волнения захлестнули также исправительные заведения, группа белых арестантов в Сан-Квентине (округ Марин, Калифорния) устроила собрание во дворе тюрьмы. Эти люди в основном были байкерами — все длинноволосые, с закрученными кверху усами. К ним присоединилось несколько неонацистов, и они договорились напасть на чернокожих, которые под руководством знаменитого Джорджа Джексона сформировали военизированную группу — «Черную герилью».
Эти белые именовали себя «Бандой алмазного зуба»: их отличительным признаком были зажатые в зубах и сверкающие на солнце осколки стекла. Вскоре они объединились с другими расистами Сан-Квентина и стали называться Арийским братством. Хотя в тюрьмах и раньше действовали «кланы», впервые заключенные разделились по цвету кожи, и тогда началось невиданное даже по меркам Сан-Квентина насилие — а ведь эту тюрьму сами заключенные именуют «школой гладиаторов».
Начались сражения банд, объединенных по расовому признаку; появились также и латиноамериканские банды «Наша семья» (La Nuestra Familia) и «Мексиканская мафия». В ход шло все — трубы, арматура, самодельные ножи, которые изготовляли из подручного материала и прятали в матрасах.
— Все дело было в расовой принадлежности, — подытожил в разговоре со мной бывший заключенный Эдвард Бункер; со временем он написал книгу и сыграл роль «мистера Синего» в фильме «Бешеные псы».
Все тюремные банды вербуют мелкую «рыбешку», новичков, но согласно показаниям бывших членов Братства, отчетам ФБР, рапортам тюремной охраны и протоколам судебных заседаний, Арийское братство пошло радикально иным путем, вербуя в свои ряды не молодых и слабых, но самых сильных и агрессивных. Новые члены приносили клятву в стихах:
К 1975 году Братство проникло в большинство государственных тюрем Калифорнии, и разразилась полномасштабная расовая война. Жертвы исчислялись уже десятками, когда в организацию попал новичок по имени Майкл Томпсон. В колледже этот двадцатитрехлетний «белый брат» играл в футбольной команде, но схлопотал срок за пособничество в убийстве двух наркодилеров — он помогал похоронить трупы.
При росте под два метра и весе сто тридцать килограммов Майкл обладал такой силой, что легко ломал обычные кандалы. Волосы он аккуратно расчесывал на пробор, а взгляд его голубых глаз, говорили, обладал какой-то гипнотической силой. Хотя он был осужден за насильственное преступление, однако мог досрочно освободиться менее чем через десять лет, ибо прежде ни разу не привлекался. Поэтому он старался держаться особняком, поначалу даже и не догадываясь, какие бури бушуют вокруг него.
— Рыбешка с растопыренными жабрами, — так отзывался он потом о себе самом.
Поскольку Томпсон не входил ни в одну из банд, он был как бы законной добычей для афроамериканских и латиноамериканских группировок. Ему недолго пришлось ждать, прежде чем он подвергся нападению во дворе тюрьмы (тогда он отбывал срок в Трейси, штат Калифорния). Затем Майкла перевели в Фолсом, где, как и в Сан-Квентине, уже вовсю шла война.
В первый день, вспоминает Майкл, с ним никто не заговаривал, а потом вожак «Черной герильи», худощавый и угловатый, в шортах и майке, начал его «цеплять» и в итоге велел назавтра «выйти во двор». Ночью у себя в камере Томпсон отчаянно пытался найти или изготовить хоть какое-нибудь оружие. В итоге ему удалось оторвать от двери металлическую планку и заточить ее края. Вышло обоюдоострое лезвие длиной сантиметров двадцать пять. Нужно было куда-то спрятать оружие, потому что перед выходом на прогулку охранники обыскивали заключенных. Томпсон попытался засунуть лезвие себе в зад.
— Ничего не получалось, — рассказывает он. — Мне стыдно было раскорячиваться.
Но он пробовал вновь и вновь, и наконец у него получилось.
Утром во дворе вожак «Черной герильи» принялся кружить вокруг намеченной жертвы. Томпсон видел, как сверкают на вышках штыки охранников, но никто из них не спешил вмешаться, даже когда в руках у нападающего появилось лезвие. Томпсон лег на землю и с трудом принялся извлекать из себя припасенное оружие. Наконец вынул, вскочил на ноги и нанес врагу удар. А когда тому на помощь подоспел другой, Томпсон рубанул и его. Охрана вмешалась с большим запозданием: Томпсон был весь окровавлен, но зато один из членов «Черной герильи» умирающий валялся на земле.
Вскоре после этого с ним заговорили белые заключенные.
— Предложили мне вступить в Братство, — рассказывал Томпсон.
Сперва он колебался, расизм не привлекал его, но принадлежность к Братству сулила нечто большее, чем защита и покровительство.
— Тебя вроде как допускали в святая святых, — рассуждает он. — Ты проходил посвящение и в одночасье становился мужиком.
Но в качестве как бы вступительного взноса (об этом свидетельствуют и другие члены Братства помимо Томпсона) требовалось «кинуть кости», то есть убить кого-то. Один новобранец впоследствии показал под присягой, что этот обряд «должен был скрепить вечный союз с Братством и доказать отвагу нового члена».
Томпсону пришлось произнести клятву «пролития крови»: этим он обязывался пролить чужую кровь и таким образом купить себе пропуск в Братство, а затем никогда уже не покидать его ряды.
Многим новобранцам назначали длинный, до года, испытательный срок, но Томпсона, уже доказавшего и силу, и умение обращаться с ножом, приняли в банду почти сразу и «пометили» самодельной татуировкой. Татуировки заключенные научились делать с помощью триммера для усов, который можно было приобрести в тюремной лавочке, гитарной струны, украденных из больницы игл от шприцев и даже авторучки. Членов Братства клеймили буквами АБ или «числом зверя» — 666.
На левой руке, над костяшками пальцев, у Томпсона появился почетный знак — зеленый трилистник.
— Стоило показать его, и я везде становился главным, — поясняет он.
Томпсона часто переводили из одной тюрьмы в другую из-за нарушений дисциплины, но благодаря этому он становился лишь все более известен, так что парень успешно поднимался по иерархической лестнице Братства.
Он был представлен Барри Миллсу — Барону, который впервые попал в тюрьму за угон автомобиля, но постепенно сделался вожаком Братства. Его не интересовало возвращение на свободу. Он хотел оставаться в тюрьме, где, по выражению Томпсона, считался «кабаном с самыми большими яйцами».
Познакомился Томпсон и с Бингэмом, знаменитым грабителем банков. Этот силач выжимал более двухсот килограммов и носил прозвища Медведь и Горилла. За его простонародной манерой Медведь скрывался, по словам знавших его людей, острый ум. На фотографиях той поры Бингэм предстает с висячими черными усами и в лыжной шапочке, надвинутой на самые брови. Поскольку он был наполовину евреем, то вытатуировал на одной руке звезду Давида, а на другой — свастику, вероятно не видя в этом никакого противоречия. Однажды, давая показания по делу другого известного члена Братства, Бингэм заявил на суде: