Страница 8 из 39
— Доброй ночи, джентльмены, — проговорил он низким голосом, безуспешно стараясь скрыть за ровной интонацией прорывавшуюся наружу природную агрессивность.
— Добрый вечер, Болдуин. Что, не на ринге сегодня?
— А вам какое дело? — прозвучал насторожённый ответ.
— Да уж не делайте вид, что не узнаёте меня! — Холмс скользящим движением отступил в сторону и выбросил вперёд правую руку, чиркнув кулаком по подбородку Болдуина. — Вы, любезный, по-прежнему запаздываете с защитой справа.
— Шерлок Холмс! — хрипло воскликнул страж, озарённый догадкой. — Боксёр-любитель! Да чтоб меня в нокаут, если это не он!
Холмс с улыбкой взглянул на меня.
— Мы с мистером Болдуином несколько раз состязались в благородном искусстве махания кулаками. То было, Уотсон, в мои молодые годы, ещё до того, как у меня появился дотошный биограф.
При этом воспоминании Болдуин с энтузиазмом закивал головой.
— У Хеннигана, в Ламбете. Мистер Холмс каждый раз меня побеждал, кроме того одного, когда я застал его врасплох.
— А нынче чего не боксируете? — вежливо поинтересовался я.
— Да так. Нынче тут крысиные бои. Эти тварюги теперь собирают больше публики, чем добрые честные бойцы. — Лицо громилы внезапно потемнело. — Эй, мистер Холмс, а вы тут не собираетесь какие штуки выкидывать? Потому как ежели я вас впущу, а вы там чего накуролесите, так мне потом не сносить головы.
Холмс покачал головой.
— У меня и в мыслях нет ничего такого, милейший Болдуин. Да и вообще, я тут только ради доктора Уотсона.
Он так заинтересовался крысиными боями, что уговорил меня сопровождать его нынче на вечернее действо.
С этими словами мой друг всунул соверен в руку старого боксёра.
Болдуин потаращился на него немного, а потом толстые грубые пальцы сомкнулись поверх монеты, и он опустил соверен в карман.
— Ну, так вы мне пообещали без выкрутасов, — проговорил он и отворил дверь.
— Пообещали, — ответил, поклонившись, Холмс.
— А вы, кстати, пришли в самый подходящий вечер. У нас тут сегодня будут первоклассные крысы. Уж и прольётся кровь! — Болдуин расплылся в улыбке, обнажив ряд гнилых и обломанных зубов.
Не встретив иных препятствий, мы вошли в «Мост мечтаний» и оказались в ярко освещённом вестибюле — над головами у нас сияла хрустальная люстра. Вёрткий низкорослый человечек подскочил к нам сбоку. Одет он был в щегольский вечерний наряд, тёмные напомаженные волосы блестели как лайковая кожа. Он расплылся в пустой улыбке.
— Добрый вечер, джентльмены. Добро пожаловать в «Мост мечтаний». Меня зовут Джордж. За какими удовольствиями вы нынче пожаловали? Спешу сообщить, что Катарина вернулась в заведение и дожидается в Зале Орхидей…
— Мы пришли ради крысиных боёв, — отрывисто проговорил Холмс.
Человечек так и засиял.
— А, господа будут делать ставки? — Он осмотрел нас с ног до головы, будто мы были подозреваемыми в полицейской камере. — Нынче ожидается серьёзное дело. Нам доставили особых крыс. — Он вежливо кашлянул. — С вас по десять гиней, джентльмены.
Тут я в свою очередь поперхнулся и закашлялся. Холмс же с полнейшим безразличием вручил лакею мешочек с монетами. Тот замешкался, внимательно рассматривая содержимое. После чего опустил в карман плату за вход и повёл нас в дальнюю часть здания, в залу, которая, видимо, раньше служила оранжереей. Контраст между спокойным, величественным вестибюлем и этим помещением был разительным. Во-первых, тут было людно и шумно, а в воздухе плотным облаком висел сигарный дым. Большинство посетителей были в вечерних туалетах — богатые любители спорта, пришедшие сыграть в азартную игру; однако у стойки бара маячило несколько фигур другого толка — в грубых вельветовых костюмах из тех, что носят уличные торговцы. То были профессиональные собачники, и почти у каждого имелось при себе по псине. Некоторые бойцовые псы были привязаны к нижней перекладине барной стойки, другие спали у хозяев на руках, третьих ещё осматривали на предмет сломанных костей, заглядывали им в пасти, будто дантисты. Почти у всех животных имелись шрамы и следы укусов.
— Жаль выпускать его против крыс, — сказал один из собачников, поглаживая особо свирепого на вид бультерьера.
Джордж щёлкнул пальцами, и к нам подбежал ещё один лакей, одетый на тот же лад. Он запросто мог сойти за близнеца Джорджа.
— Эрик, проследи, чтобы джентльменам налили выпить и посадили на хорошие места.
Эрик кивнул и без единого слова повёл нас в центр залы, где находился «ринг» — арена метра три в диаметре, с деревянным бортиком на высоту локтя. Над ним с потолка свисала электрическая лампа, она заливала ярким светом выкрашенный белой краской пол арены. Наш проводник с привычной непринуждённостью протолкался вперёд и расчистил нам место у самого бортика. Мы успели скользнуть туда, прежде чем волна зрителей нахлынула снова и нас стиснули с обеих сторон. Через несколько секунд Эрик доставил нам бутылку шампанского и два бокала, за что выудил у Холмса ещё какую-то непомерную сумму.
Вскоре началось и само малоприятное действо. На возвышении в одном конце арены появился коренастый тип с длинными висячими усами — он представился Капитаном — и призвал всех к тишине.
— Джентльмены, прошу делать ставки на первый поединок вечера. На ринге Хват Тома Херика, — тут под громкие приветственные крики был поднят повыше крупный бультерьер, — способный одолеть двадцать пять крыс разом и никогда не терпевший поражений.
Новые вопли, а потом все принялись лихорадочно делать ставки, заключая пари как между собой, так и с местными букмекерами.
— Ужасный пример человеческого падения, — заметил я.
— Согласен. Но одновременно и поучительный. Из него явствует, что даже образование и богатство не спасает некоторых от естественного регресса. Природные утончённость и благородство никак не зависят от общественного положения и от воспитания. А помимо того, существует алчность.
Едва Холмс договорил, на арену бухнули огромную корзину. Капитан шагнул вперёд, погрузил руку, обтянутую плотной кожаной перчаткой, в копошащуюся тёмную массу и вытащил на свет первую жертву того вечера. Опять раздался восторженный гомон. Капитан одну за другой извлёк ещё двадцать четыре крысы. Он хватал их за хвосты и выталкивал на арену. Некоторые принимались бегать по крашеному полу, исследуя новое место. Кто-то из зрителей перегнулся через бортик и вылил на одну из перепуганных зверюг бокал шампанского. То были канализационные и водосточные крысы, от них исходил резкий запах, будто от нагретой сточной трубы. Многие зрители зажимали носы платками.
А потом присутствующие медленно начали скандировать. Поначалу это был лишь ропот, но громкость и напор постепенно нарастали: «Выпускайте пса! Выпускайте пса!» И вот наконец владелец собаки Том Херрик выпустил её на арену.
Через несколько секунд крысы в панике забегали кругами. Выдрессированная собака методично атаковала их по очереди, круша тельца безжалостными челюстями. Белый пол окрасила кровь, точно красная роса. Некоторые крысы пытались давать отпор; одна храбрая зверюга вцепилась псу в нос — её глаза-бусинки яростно блестели в электрическом свете. Собака отчаянно затрясла головой, однако крыса не разжимала челюстей. Осатанев, собака смяла её о бортик, оставив на нём кровавый след, будто от раздавленной клубничины.
Некоторые крысы сбились в тесную кучу, ища в общности защиту. Раздался крик: «Круши их!», и многие зрители дружно замахали над ареной платками.
— Это специально, чтобы разделить их, — прошептал Холмс мне на ухо. — Грызуны не выносят, когда в спину им дует холодный ветер.
Желаемый эффект действительно был достигнут, крысы рассыпались, будто тёмные перья разлетелись по всей арене, после чего Хват продолжил методичное истребление, нападая на каждую крысу в отдельности и перекусывая ей шею. Через некоторое время вся арена была усыпана дохлыми или издыхающими грызунами. В зале громко улюлюкали, обменивались монетами и банкнотами — выигранными и проигранными деньгами. Двое служителей подмели и вымыли арену; крыс поднимали за хвосты и кидали в огромный мешок.