Страница 4 из 39
— Избавить его от страданий, — предположил я.
— Не исключено. Но это предполагает, что о нём хотели позаботиться. Зачем же потом бросили труп в воду? Если горло перерезали для того, чтобы положить конец мучениям, почему было не закопать тело? А вместо этого его бросили в Темзу, где труп в любом случае рано или поздно обнаружили бы.
— Возможно, убийца был в состоянии аффекта и не мог мыслить рационально, — сказал я.
Холмс кивнул:
— Возможно, вы и правы, Уотсон.
Я улыбнулся про себя. Когда Холмс с такой лёгкостью соглашался с моими предположениями, это всегда значило, что у него есть собственное, иное объяснение.
— Меня заботит другое, джентльмены, — вступил в разговор Лестрейд. — Закончена на этом история или нет? Одно нераскрытое убийство для Лондона пустяк. Возвращение чумы — другое дело. А что, если убийца одновременно и переносчик заболевания? Как мне надлежит поступить?
Холмс удручённо покачал головой.
— Боюсь, мой совет не вернёт вам душевного спокойствия. В настоящий момент вы ничего не можете сделать. У нас в руках ни улик, ни нитей, так что придётся набраться терпения и ждать развития событий.
Лестрейд взъерошил волосы.
— Я… ощущаю свою полную беспомощность.
Холмс встал и жестом предложил мне последовать его примеру.
— Когда появятся новые факты — а они, скорее всего, появятся, — немедленно сообщите. Я в тот же миг брошу любое своё расследование и поспешу вам на помощь.
На измотанном лице инспектора засветилась грустная улыбка.
— Благодарю вас, мистер Холмс. Хоть какое-то утешение.
Мы оставили инспектора одного в его мрачном кабинете — он в оцепенении уставился на бумаги, которыми был завален стол, да так и застыл. Я почувствовал облегчение, когда мы вышли из здания, подавляющего всей своей атмосферой, и вновь оказались на свежем воздухе, оставив позади жуткое зловоние смерти, которое всё ещё будто бы преследовало нас. В привычной суете и толкотне Лондона, среди цоканья копыт и назойливых криков торговцев, тягостные мысли, порождённые гниющим трупом, постепенно растаяли. Похмелье моё как рукой сняло.
— Давайте-ка пройдёмся вдоль реки. Мне нужно подумать, — негромко предложил Холмс.
Мы перешли через дорогу к набережной Виктории и некоторое время шагали по ней в молчании. Я ощущал, как рядом катит свинцовые воды Темза, неся на своих плечах большие и малые суда — некоторые из них отплывают в заморские страны, другие везут в наши порты самые невероятные грузы. А может, не просто невероятные, но и смертоносные. Я содрогнулся от этой мысли.
Холмс шагал со мной рядом, низко наклонив голову и нахмурив лоб, погруженный в размышления. В воздухе чувствовалось изначальное дыхание осени, первые жертвы ночных холодов уже падали с деревьев, озорной ветерок сбивал их в небольшие кучки. Время от времени Холмс рассеянно взмахивал тростью, создавая у своих ног завихрение из жёлтых и бурых листьев. Через некоторое время мы остановились и облокотились на парапет набережной.
— Очень тёмное дело, — проговорил наконец мой друг. — Если мы не отыщем источник этого страшного заболевания, городу будет грозить страшная опасность.
— Я, как врач, прекрасно сознаю последствия вспышки бубонной чумы, — ответил я без обиняков.
— Ну, разумеется, друг мой. Простите, если мои слова прозвучали высокомерно и чересчур театрально. Это были лишь мысли вслух. Необходимо что-то предпринять.
— Согласен, но что? Вы же сами сказали Лестрейду, пока у нас ни улик, ни нитей. Придётся подождать пока не появится что-либо осязаемое.
Холмс обречённо вздохнул, повернулся спиной к реке и прислонился к парапету, закинув трость за плечо.
— С нашим приятелем Лестрейдом я был не до конца откровенен. Одна тоненькая ниточка у нас есть.
— Что?
— Ну, она действительно очень тоненькая, так что я хотел сначала размотать её, а потом уже подключать к делу официальную полицию. Возможно, нить просто оборвётся, но не исключено, что она приведёт нас к истине. В любом случае тут необходим хладнокровный и продуманный подход. Лестрейд — человек энергичный. но никогда не отличался умением действовать хладнокровно и продуманно.
— Понятно, — ответил я ровным голосом. — А мне будет позволено узнать ваш секрет?
— Разумеется. В этом деле, как и во многих других, ваша помощь будет совершенно неоценимой.
Я ждал продолжения, но мой друг вновь погрузился в собственные мысли, в глазах его появилось отрешённое выражение.
— Ну так, — не выдержал я, выдёргивая его из задумчивости, — что же это за ключ, что за тоненькая ниточка? Где вы её отыскали?
— На трупе, мой дорогой Уотсон. На трупе этого несчастного. Вы ведь обратили внимание, что я осмотрел его внимательнее вас.
Я кивнул и невольно передёрнулся — перед глазами вновь мелькнул образ несчастной жертвы чумы.
— Занятие было не из приятных, но мне удалось увидеть кое-что любопытное. Я заметил, что оба предплечья испещрены тёмными точками, следами уколов — как будто ему что-то вводили. Оба предплечья, заметьте. Очень похоже на то, что мы…
— Стэмфорд! Господи всемогущий!
— Да, Уотсон, очень похоже на то, что мы видели у Стэмфорда.
Глава третья
ТАЙНА ИСЧЕЗНУВШЕГО ВРАЧА
Ближе к полудню мы с Холмсом вылезли из кэба на углу Таннаклиф-роуд в Чизике. Мой друг рассудил, что Стэмфорд, учитывая вчерашнее его состояние, вряд ли раньше вернётся в мир живых из страны навеянных алкоголем грёз, да и после возвращения голова его будет хрупка настолько, что может отвалиться от любого неожиданного движения или звука. А значит, у нас были все шансы застать Стэмфорда у него на квартире, а не в Барте.
— Если же ему удалось каким-то чудом подняться с утра и дотащиться до больницы, воспользуемся возможностью и повнимательнее осмотрим его жильё, — заключил Холмс, когда мы подходили к дому тридцать два, «пансиону миссис Сандерсон для достойных джентльменов».
В ярком свете дня здание выглядело ещё более обшарпанным, чем накануне вечером. Трудно было предположить, что почтенный врач может квартировать в таком месте.
— А как же домохозяйка, миссис Сандерсон? Вряд ли она обрадуется, если двое незнакомцев примутся осматривать его жильё.
Холмс вздохнул.
— В своих повествованиях о наших расследованиях вы забываете упомянуть о моей неподражаемой способности располагать к себе людей. Кстати, для сыщика она не менее полезна, чем лупа в кармане и познания в области ядов.
— Я всего лишь описываю факты. И ничего не выдумываю. Ваша неподражаемая способность располагать к себе как-то не слишком заметна. Возможно, она существует лишь в вашем воображении.
Лицо моего друга просветлело, и впервые с тех пор, как мы увидели жуткий труп, на нём показалась улыбка.
— А вы с годами становитесь всё язвительнее, дружище. Придётся мне поучиться давать отпор вашему острому языку.
Мы как раз подошли к тридцать второму номеру, и Холмс без колебаний громко постучал в потёртую дверь. Прошло немного времени, и нам отворила молодая особа лет двадцати с небольшим. У неё было простоватое, но довольно приятное лицо — оно выглядело бы ещё привлекательнее без густого слоя румян, ярко-красной помады на губах и голубой краски на веках. Можно было подумать, что его гримировали для сцены, в утреннем свете всё это смотрелось вульгарно и довольно нелепо. Дешёвая блузка и юбка из грубой ткани усугубляли общее, довольно жалкое впечатление. Прежде чем заговорить, девица некоторое время тупо таращилась на нас.
— Простите, джентльмены, — произнесла она наконец. Выговор выдавал в ней уроженку бедной восточной части Лондона. Похожее на маску лицо оставалось совершенно бесстрастным. — У нас все комнаты заняты. Попробуйте справиться у миссис Турпин, в доме пятьдесят семь.
Холмс снял шляпу и улыбнулся девице.
— Доброе утро, мисс Сандерсон. А мы не по поводу жилья. Мы пришли навестить своего приятеля доктора Стэмфорда.