Страница 4 из 13
Он подтянул к себе упавший стул и тяжело, с натугой на него взгромоздился. Где-то на окраине сознания мелькнула мысль, что люди никак не реагируют на происходящее безобразие, вполне возможно, что просто не видят. Тут Иваныч видимо снова вспомнил обо мне, наклонился и заговорщицки произнес, сбиваясь и едва выговаривая слова:
- Но есть, значится, и для нас, горемычных, выход. - Иваныч тщательно и безуспешно попытался сосредоточить на мне свой взгляд и путающиеся мысли - Мужик один, значится, мировой подсказал. Черный весь, бля, как смоль, то ли армянин, то ли узбек – одним слово чурка. Так вот сказал, чурка тот - найди грит, кого-либо, да выпей с ним, как след, вот и полегчает тебе. Да только не сказал, морда черная, что с такими как я, хоть пей, хоть не пей, а толку нету. Хоть цистерну спирту, значится, выжри – а не пьянит. Значится, надо человека непьющего, ну или почти не пьющего найти ну и уговорить, значится.
Тут Иваныч сипло заржал, а я опасливо покосился на людей. Но никто ничего не слышал. И тут до меня начало доходить.
- И что дальше, Иваныч?
- Что, проняло, да?- Иваныч довольно приосанился – ну ничо, счас полегчает, соколик. Так вот уговоришь, значится кого - тот пьет, а тебя тоже пьянит, хмель значиться начисто с ног валит.
Тут я рывком соскочил со стула и деловито подсел за соседний столик к парню:
- Проблемы, браток?
Парень посмотрел на меня взглядом побитой собаки и зло бросил:
- Ну что вам всем от меня надо, отвяжитесь!
- Случай, парень, не бывает неразрешимых проблем, со всем можно справиться. Но только на трезвую голову! Ты слышишь?
Я смел на полбутылки и, притянув обомлевшего парня за шиворот, впечатал прямо в расширившиеся глаза:
- Дурак, она же любит тебя и ребенка, между прочим, ждет. А ты хочешь для своего сына такого же отца, который был у тебя?
- Любит…- побелевшими губами прошептал парень.
- Да, да, - любит. И если ТЫ ее действительно ЛЮБИШЬ – бросай эту отраву и в жизни не тронь!
Он часто-часто замотал головой, и я его опустил на стул. Блин, как тяжело, оказывается. Будто мешки ворочал целый день, а под конец еще и в грязи вывалялся. Но вместе с тем меня наполнило ощущение того, что я, может быть первый раз в жизни, сделал хоть что-то стоящее. Парень, то и дело, оглядываясь на меня, пошел к выходу, а ко мне визжа и бранясь, подкатился Иваныч:
- Что ж ты сученок, делаешь-то?
Я не ответил, только коротко, наотмашь ударил. Иваныч кулем свалился наземь и, барахтаясь, попытался встать.
- Ты хоть понимаешь, хрен старый, что ты творишь? Ты же жизни калечишь, понимаешь – ЖИЗНИ, а это не игрушки и не вечный хмельной угар от водки! Да ты хоть понимаешь, что ты умер, сдох давно под каким ни будь забором?
- Чего?
- Что слышал. Умер ты давно, Иваныч, как и я – сказал я устало, чувствуя горечь и пытаясь понять, откуда вдруг я все знаю о парне, о девушке и будущем ребенке.
- 5 -
- Браво, стажер!
За моей спиной стоял и аплодировал Сильф.
- Что ж это, а Сильф?
- Ты ведь спрашивал о моей работе? Вот теперь ты понял все сам. Вот это и есть моя работа – суметь помочь тем, кому еще можно помочь.
- Кажется, ты назвал меня стажером?
- Да, все правильно. Ты стажер, ученик – если, конечно, хочешь им быть.
- Закон Свободного Выбора?
- Есть ли что-то более очевидное?
- Слушай, а откуда я все это знаю – о парне, девушке?
- Ну, ты же стажер, сам догадайся.
- Попозже можно, а Сильф? Вымотался я за день.
Тот удовлетворенно кивнул:
- Конечно можно, у тебя ведь впереди вся вечность.
Я посмотрел на сидящего на полу Иваныча.
- Ну а с ним чего?
- Ну а что с ним? Ты все сказал правильно. Затирухин Василий Иванович, родился в 1949 году, умер в 2005 году - в холодную зимнюю пору, от чрезмерного употребления спиртного, под забором. Был соблазнен и искушен темными, после чего переведен в разряд духов развоплощенцев. После чего успел споить несколько людей, ну а вот сегодня, сегодня был обличен стажером сектора Баланса - Стасом Ильиным. Тобой то есть.
- Ну а что будет с ним дальше?
- Не бойся, теперь уж с ним разберутся. Направят на очищение и перевоспитание в соответствующие, специально для таких вот деятелей приспособленные нижние слои.
И действительно: едва только Сильф произнес эти слова, двери тихо распахнулись, в зал вошли два парня суровой привлекательной наружности, дружески кивнули и увели Иваныча под белы ручки, затыкая рот и не давая возможности распевать разгульные кабацкие песни.
- Ну что, стажер – пошли, что ли?
- Куда?
- Учиться, Стас, учиться.
- А как же весь этот погром, кто за него заплатит?
- Ты и заплатишь.
- Как заплачу – у меня же денег, то есть, энергии нет. Сам ведь говорил!
- Уже есть, тебе за проделанную работу выдали аванс. Вот и погулял ты славно, по своей земной привычке.
- Ты схитрил! – завопил я.
- Ну, допустим, я не хитрил, а выдал информацию… не сразу, – он посмотрел на меня и продолжил - ладно, стажер - я обещал, я и плачу. И поторопись – вечность вечностью, а время не ждет.
Украина, Умань, январь 2006 года
За гранью
- 1 -
Машина мягко свернула в глухой переулок где-то на окраине ночного города и остановилась. Из нее вышли двое. Один, высокий блондин, одетый во все ослепительно белое, а другой пониже: обычный молодой парень, которого на улице ни за что не выделишь из толпы. Блондин что-то сказал своему спутнику, тот согласно кивнул и не спеша, направился вместе с ним к высокой кирпичной стенке.
- Ну и что дальше, Сильф?- спросил я - стена как стена, ничего не обычного.
- Тебе пора бы уже привыкнуть к необычному. Стена - это что?
- То, что отделяет.
- Ну да, правильно. Но одновременно и соединяет.
- Что соединяет?
- Да все что угодно соединяет. Разные плоскости и уровни мироздания к примеру.
С этими словами он шагнул прямо в стенку.
- Ни фига себе, -сказал я, и, зажмурившись, шагнул за ним. И со всего маху приложился о стенку. Сильф, как ни в чем не бывало, выскользнул обратно:
- Ну и чего ты расселся, делать больше нечего?
Я окинул Сильфа раздраженным взглядом и прошипел, потирая ушибленный лоб:
- Прощаюсь с родимой землей.
- Ага, ну я так и подумал, - он снова скользнул за стенку.
Я сбросил напряжение и попытался вспомнить все то, чему меня учил встречный ангел по имени Сильф. Окружающий мир померк, окутался незримой дымкой, теряя свою остроту и глубину. Затихло и растворилось зудящее во мне раздражение, мысли прекратили свой беспорядочный и хаотичный бег, и вскоре я почувствовал себя парящим в невесомости. Не было ничего: ни пространства, ни времени - одна всеобъемлющая пустота. Она открывалась мне, наполняла и поила меня собой. Поила до самого предела вместимости, до тех пор, пока я сам не стал ей, не растворился в ней. Все исчезло.
- 2 -
Сквозь прикрытые веки плавно струился мягкий яркий свет. Я глубоко вздохнул и насторожено приоткрыл глаза. Оказалось, что я стою на залитой пронзительно ярким и неописуемо мягким светом лужайке, что простиралась во все стороны. Свет был странным. Он струился ниоткуда и одновременно отовсюду, но не ослеплял и не смазывал окружающих предметов, а наоборот оттенял и подчеркивал гармоничность и многогранность. Я потряс головой и закрыл глаза, потом снова открыл - не привыкли они к такому. Они привыкли к скупости, серости и убогости нашего мира.
- Отражения - подсказал стоящий рядом со мною Сильф. Я взглянул на него и едва не упал на колени в благоговейном ужасе, которого я до сей поры, никогда не ощущал. Рядом со мною стоял ангел, действительно ангел. Каждая его черта была гармонично прекрасна, свет струился и проходил сквозь все его существо, но разительнее всего были глаза. Бесконечно глубокие, мудрые, все понимающие. В них проступала то едва уловимая печаль, то лилась ликующая всепобеждающая радость. У меня подкатился к горлу тугой ком, и я разрыдался. Впервые за много-много лет я плакал. Бесконечные слезы струились из моих глаз и казалось что свой источник они берут у самого сердца. Наверное, так и было. Я уже и забыл, что умею плакать так искренне и так глубоко. Я не знаю, сколько прошло времени, время потеряло власть, потому что здесь каждое мгновение было подобно вечности, а что время по сравнению вечностью?