Завтра ты умрешь

– Ребенок? У тебя ребенок? – воскликнула Наталья. – Что же ты не сказала?

– Как-то не пришлось к слову. Сын, Алешка, третий год пошел. Чувствительный бандит, иначе не скажешь.

– Мальчик? – растрогалась подруга. В трубке послышался вздох. – А у меня вот никого нет, и наверное, уже не будет…

– Не говори глупостей, тебе же всего тридцать с небольшим! – возмутилась Ника. – Муж, кстати, вовсе необязателен, и если дело только за этим… Надо просто захотеть и решиться.

– Нет, – грустно ответила Наталья. – Этого маловато. Дело даже не в том, что мне негде будет жить, я уже купила квартиру в Подмосковье, кое-что накопила… Мне очень хорошо платят. Просто… Наверное, это я обросла мхом. Как я смогу бросить Ксению?

– Ну ты же не можешь посвятить ей всю жизнь!

– Как знать, – туманно ответила Наталья. – Здесь, в этом доме, время идет совсем незаметно. Пять лет прошли как пять дней. Все дни похожи… Знаешь, я ведь поняла, как давно живу такой жизнью, только сегодня, когда увидела тебя. Раз – и эти пять лет догнали меня и послали в нокаут! Помнишь, в «Снежной королеве» Герда попала к старушке, в саду которой цветы говорили, и потеряла там чувство времени? Так и я…

Теперь она говорила совершенно трезвым голосом. Он звучал спокойнее, и Ника тоже начала успокаиваться. Начало пьяного разговора ей совсем не понравилось.

– И потом, почему ты должна обязательно уходить, если забеременеешь и родишь? – поинтересовалась она и выслушала установившееся в трубке молчание. – Твоя хозяйка относится к тебе как к родной, сама говоришь, так что, может, оставит тебя с ребенком…

Наталья горько и коротко рассмеялась, оборвав ее на полуслове:

– Что ты! У меня в контракте прямо сказано – в случае замужества или беременности я автоматически буду уволена. Это особое условие, и я под ним подписалась.

– А разве оно соответствует трудовому законодательству?

– Генрих Петрович говорит, что это условие необходимо, иначе я причиню вред пациентке… То есть Ксении. Он сказал, что это может ухудшить ее положение. Я же ей не враг!

– Ну да, ты ее заложница! – уже в сердцах заметила Ника. – Я тебя не узнаю, ты не была такой ведомой!

– Люди меняются, – не стала спорить подруга. – Я скажу тебе больше – я боюсь даже думать о том, что уволюсь, потому что с Ксенией точно будет сильный припадок. Ты права, я будто в плену… Какой-то замкнутый круг! Сегодня, после встречи с тобой, я все думала об этом, потому так и напилась. Страшно стало, пришли какие-то похоронные мысли… Ты точно не приедешь? Тебе бы понравилось, гарантирую! Тут такая природа, рядом лес, озеро… С Ксенией общаться необязательно, она и сама к чужому не выйдет.

– А в твоем контракте не запрещается приводить гостей? – удивилась Ника. – Гуманно и… Неосторожно с их стороны! Откуда они знают, что это не повредит больной?

– Есть оговорка: гости должны быть женского пола и без детей, – уточнила Наталья. – Тогда ничего ей не повредит. Ксения не выносит вида семейных пар, и особенно с детьми. Да что там – она и собственных детей не выносит, я же говорила. Короче, проблемы у нее тяжелые, не сомневайся, но тебя бы они не коснулись.

– А знаешь, я как-нибудь приеду. – Ника сделала знак мужу, нетерпеливо приоткрывшему дверь. – Вот распутаюсь немножко с делами на работе, посажу кое-что на даче… Этак недельки через две, идет?

– Обманешь, не приедешь! – обиженно сказала подруга, и на этом их разговор закончился, к большой радости Олега. Узнав, кто звонил, он высказал мнение, что теперь жена может забыть о спокойных вечерах – скучающая в загородной золотой клетке подруга будет регулярно требовать любви и сочувствия. Та пожала плечами – ей и самой пришла в голову такая мысль.

– Надеюсь, на самом деле ты не собираешься туда на экскурсию? – поинтересовался Олег, увлекая жену в комнату, где уже горел зеленый ночник. Супруги передвигались почти ощупью, опасаясь что-нибудь задеть и разбудить ребенка.

– Конечно нет, – шепотом ответила Ника, развязывая пояс халата. – Я пообещала просто так, чтобы ее успокоить.

Она говорила не вполне искренне, но именно этого ответа ждал ее муж, а ради сохранения мира в семье Ника не считала вредным иногда приврать. Олег обнял жену и, щекотнув ей шею горячим дыханием, шепнул, что очень любит и, хотя весь день был рядом, ужасно соскучился. Она ответила неопределенным коротким смешком и, прижимаясь к нему, мельком подумала, что, несмотря на все свои неприятности, крупные и мелкие, она куда счастливее подруги, связанной странным контрактом и еще более странными собственными страхами. Еще раз она вспомнила о Наталье через полчаса, проваливаясь в глубокий блаженный сон. Та на миг приснилась ей в образе Герды, играющей с говорящими цветами в зачарованном саду, над которым не властно само время. В ярком коротком сне не было ничего страшного, но Ника тут же проснулась, как всегда просыпалась от кошмаров. «Эта часть сказки всегда меня пугала, – подумала она, переворачиваясь на другой бок и слушая дыхание спящего мужа. – Даже не знаю почему. Цветы рассказывают о мертвых… Старуха останавливает время в своем саду… Мне казалось, что именно там Герда была в наибольшей опасности, хотя в сказке только там ей ничто вроде бы не угрожало. Но это было слишком похоже на саму смерть!»

От мрачных мыслей ее отвлекло тихое, сонное всхлипывание сына – тот и во сне не переставал оплакивать тритона с оранжевым брюхом. Через минуту он затих, и вскоре в маленькой квартирке все спали.

Глава 2

Рабочее утро тридцать первого августа Ника через пять минут после прихода в редакцию окрестила безумным, а через пятнадцать назвала сумасшедшей саму себя – за то, что не догадалась прогулять такой заведомо пропащий день. Иностранный отдел журнала, в котором она работала третий месяц, с тех пор как сын пошел в ясли, был заражен школьной лихорадкой. Большая часть сотрудниц готовилась отправить чад за знаниями, а их бездетные коллеги и матери малолетних детей, поддавшись всеобщему возбуждению, тоже утратили интерес к работе. Ника тщетно пыталась работать, спрятавшись в своем уголке за монитором компьютера и парой цветочных горшков, символически отгораживающих ее «зону» от общего пространства офиса. Она старалась вдуматься в текст переводной статьи, но сбивал гул голосов, обсуждающих достоинства и недостатки школ, в которые должны были отправиться дети. Ника давала себе слово не слушать, но при этом машинально настораживалась, вылавливая из беспорядочного гомона интересную информацию. «Через какие-то четыре года это ждет и меня! – с ужасом думала Ника, возвращаясь к несчастной статье. – Алешка вырастет, не заметим! Свекровь права, мы с Олегом сумасшедшие фаталисты! Ребенку нужна будет своя комнатка, а чего стоит хорошая школа?! Вон, послушать только! Как мы выдержим? Справимся ли? Да, но другие-то выдерживают, значит, сможем и мы. Главное, не психовать заранее!»

Ее скромный рабочий энтузиазм разделял только случайно забредший в редакцию внештатный сотрудник, иногда писавший для журнала социально-психологические очерки. Он без труда выпросил себе соседний с Никой компьютер – его хозяйка тем временем яростно отстаивала перед подругами достоинства круглосуточных школ-пансионов – и теперь копался в архиве, отыскивая какой-то старый материал. С Никой они были знакомы шапочно, но когда он с ней заговорил, она сразу вспомнила его редкое имя.

– А у вас что, нет школьников? – спросил он, с интересом поглядывая на соседку, уткнувшуюся в компьютер.

– Лет через пять появятся. – Ника поправила сползшую на лоб косынку, в этот день оранжевую. Привычку носить косынки она привезла с собой еще из Питера, переняв ее у старшей сестры-художницы. Олегу эта мода нравилась. Он говорил, что жена в этих косынках поверх длинных русых кос, свободно падавших на спину, напоминает ему комсомолку времен нэпа. – Так что пока могу только посочувствовать подругам. А знаете, Ярополк, я хочу вас кое о чем спросить…