По зову сердца

– Вы из пункта?

– Из пункта, – ответила усталым голосом женщина.

– Ребят там много осталось?

– Да почти половина. Ведь отпустили только тех, кто с родителями и у кого есть пристанище. На некоторых страшно смотреть – разутые, раздетые, и только кости да кожа. Фрицы нас выгоняли ночью в чем попало. Все думали на расстрел, а оказалось – такое счастье – к своим. Там, на пункте, есть трое – два паренька и девочка, так, когда они ведут слепого паренька, без слез нельзя на них смотреть. Говорят, фашисты лишили его зрения. Вот так они его и водят и на еду и по нужде.

Валентинова хотела спросить, как его зовут. Но подумав почему-то, что это Ваня, вздрогнула всем телом и спрашивать не стала.

– Кому же ты цветы собираешь? – обратилась к девочке.

– Тете Кате.

– Это сестра моя. Она живет в Шилове, – пояснила мать. – А нас пропустят туда?

– Пропустят, – ответила Ирина Сергеевна и села в кабину. – А пункт далеко?

– Нет, речку переедете, сразу в лесу и увидите большие палатки, а за ними дома и сараи.

Весь оставшийся путь из головы Валентиновой не выходил ослепленный фашистами мальчик.

Остановив машину около палатки с надписью «Штаб», Ирина Сергеевна спросила вышедшего к ним навстречу дежурного в белом халате:

– Кому сдать людей?

Тот показал на противоположную палатку, тонувшую в ветвях плакучих берез, с надписью «Приемник».

– Вот что, товарищ Гордеев, – обратилась она к шоферу, – высаживай всех и веди за мной. И не ожидая, когда люди сойдут, она заспешила в приемник. У входа ее приветливо встретила девушка Нюра и, бегло просмотрев список и убедившись, что обедом накормлены, скомандовала старику-санитару:

– Товарищ Журавлев, ведите всех в третий сарай. – Затем обернулась к Валентиновой. – А вы не волнуйтесь. Сейчас подойдут мои помощники и на месте с вашими разберутся. Так что вы можете ехать.

– Спасибо, дорогая. Но прежде чем ехать, я хочу узнать, не поступили ли сегодня к вам мои ребята – Валентиновы и сын генерала Железнова.

– Надо посмотреть по всем спискам, а их с сотню.

– А вы разрешите пройти мне по помещениям.

– Это можно. Но постойте. Мне что-то Железнов помнится. – И она обратилась к писавшим алфавитные карточки: – Алла, скажи, сегодня не поступал Железнов?

– Поступал.

– Боже мой, – всплеснула Ирина Сергеевна руками, – какая радость нашему комдиву. Так вы дайте его мне, я отвезу отцу.

– Я право не знаю, как и быть, – пожала плечами Алла. – Мы сегодня по телеграфу подали генералу Железнову записку.

– Генералу Железнову, – читала Нюра. – К нам поступил мальчик двенадцати лет Юрий Железнов…

– Да, его звать Юрой, – перебила его Валентинова. – Такой белесый, с разными глазами. Да и он меня хорошо знает. Мы в Бельске соседями были…

– Вы меня перебили, – остановила ее Нюра и стала снова читать – …Двенадцати лет Юрий Железнов тчк. Он просил сообщить, о ним дети Валентиновых.

Ирина Сергеевна бросилась к Нюре:

– Так это же мои дети! Мальчик – Ваня и дочь – Дуся. Милые девушки, где они? – и тут же, обессилев, опустилась на ящик, заменявший в этом временном учреждении стул. Кто-то крикнул: «Доктора!» Но Ирина Сергеевна тихо промолвила: – Не надо, сейчас пройдет. – И хлебнув из кружки ключевой воды, промолвила окружившим ее девчатам: – Вот я все. Радость, милые мои. Вот что значит для матери дети. – Она обвела девчат добрым взглядом, как бы говоря: «Не дай бог вам это пережить!» – и поднялась. – Теперь скажите, милые, где они?

– А мы вас проводим, – сказала Алла и, быстро сбегав в штаб за разрешением, повела Валентинову мимо пустых палаток широкой тенистой аллеей. Разноголосое птичье щебетанье провожало их всю дорогу. Но Ирина Сергеевна ничего не видела и не слышала. Ей даже казалось, что девушка идет слишком медленно, а дом где-то далеко на отшибе. Вскоре послышались детские голоса, а через какую-то минуту увидела и самих ребят, возившихся в песке около полуразрушенного дома. Некоторые лежали в тени деревьев. Правее, у такого же, как и дом, полуразрушенного амбара, сидел, словно старичок, в коротком зипуне и помятой фуражке мальчик. Недалеко от него, поджав под себя ноги, сидела на земле девочка с двумя косичками, в телогрейке, из-под которой выглядывало голубоватое платьице, и вязала из желтеньких цветов венок. Но вот мальчик-»старичок» встал и, придерживаясь рукою стены, прошел на солнечную сторону – за угол. Там, нащупав завалинку, опустился на нее.

– Это слепой? – с состраданием спросила Ирина Сергеевна.

– Не скажу. Мы ведь их не видим, а только регистрируем, – уклончиво ответила Алла, хотя хорошо помнила Железнова, который сегодня утром настойчиво требовал сообщить отцу о нем и о Валентиновых. – Мальчик, – обратилась она к ближайшему пареньку, строгавшему палку, – не знаешь ли Железнова Юру?

Мальчик обвел взглядом детей.

– Вот, в малахае, – показал на паренька, сидевшего на крыльце дома и что-то мастерившего.

– Спасибо, – поблагодарила его Алла и повела Валентинову к дому мимо девочки, вязавшей венок. Но та вдруг обернулась в сторону амбара и выкрикнула:

– Ваня! Где ты? И на его отзыв – «Дуся! Я здесь» – девочка поднялась.

– Стойте! – Ирина Сергеевна задержала Аллу. – Да это же дочь моя, Дуся, – и, задыхаясь от волнения, вскрикнула: – Дуся! – и еще тише: – Дуся!

Девочка остановилась и удивленно смотрела на бегущую к ней в военном тетю. А Ирина Сергеевна бежала, продолжая кричать:

– Доченька! Ласточка моя! Это ж я, твоя мама…

«Доченька, ласточка моя!» всколыхнули в памяти Дуси то родное, что она слышала только от матери, да и голос был знакомый, и девочка, вскрикнув: «Ваня! Мама! Мама приехала!» – со слезами и распростертыми руками понеслась к матери.

Вслед за ней, протянув руки вперед, медленно двигался слепой мальчик.

Ирина Сергеевна, подхватив Дусю, побежала ему навстречу.

– А где папа? Почему он не приехал? – спросил Ваня.

– Папа? – Тут бедное ее сердце не выдержало и отозвалось тупой болью, и она не смогла сейчас сказать правду: – Папа, сынок, далеко отсюда. Домой приедем, расскажу. А теперь давай искать Юру Железнова.

– Я здесь, Ирина Сергеевна. Здравствуйте, – утерев слезы, Юра протянул руку. – Простите за слабость. Не выдержал. Вы служите вместе с папой?

– С папой. – И Ирина Сергеевна поцеловала Юру. – А сейчас давайте, родные мои, собираться и поедем.

Их провожали все, кто был в этом доме, до самой машины.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Записка, принятая Майей по телеграфу, обрадовала ее так, будто не у комдива нашелся сын, а у нее самой свершилась самая заветная мечта. С тех пор как она полюбила этого обаятельного генерала, хотя любовь была и безответной, Майя по-юношески сильно переживала его радости и печали.

Долго не думая, она поправила прическу и бросила Тосе, любезничавшей в тамбуре с лейтенантом:

– Ступай в дежурку! А я пошла со срочной телеграммой. – И даже не сказала к кому.

Уже шагнув в тамбур землянки генерала, Майя как-то сразу оробела и остановилась.

– Кто там? Входите! – послышался голос Железнова.

– Это я, телеграфистка Волгина, с телеграммой.

– А, это вы, Майя. – Яков Иванович толкнул дверь и, придерживая ее, пропустил Майю. – Что за телеграмма? Давайте.

Краснея, она протянула телеграмму и трепетно промолвила:

– Поздравляю вас, товарищ генерал, от всей души поздравляю.

– С чем, Майя? – И Яков Иванович стал читать, не веря своим глазам. – Майя! Да вы же добрый гений. Понимаете ли, какая это радость? Эх! И ничего-то у меня нет сейчас хорошего, чем бы я мог вас от всей души отблагодарить. Дайте хоть поцелую, а подарок считайте за мной. – И Яков Иванович поцеловал ее по-отечески в щеку. – Спасибо! Большое спасибо!.. Присядь. Потом вместе пойдем. Только вот распоряжусь.

И он позвонил заму по тылу:

– Тимофей Гордеевич, подскажите, когда Валентинова уехала с крестьянскими детьми? В четырнадцать? А сколько, по-вашему, туда и обратно займет времени? Говорите, часов пять. Спасибо. – Положив трубку, Яков Иванович и дальше рассуждал вслух: – Еще прибросим час. Следовательно, их надо ожидать что-то около двадцати. – И он позвонил Никитушкину. Тот появился мгновенно. – У нас с Ириной Сергеевной большая радость. У меня нашелся сын, а у нее – сын и дочь…