Суфлер

– А для вас этот исход был ожидаемым? – с запинкой выговорила она.

– Скажите еще, что я причастен к этой нелепой смерти, – фыркнул Гаев. – Не о том речь. Но что-то должно было пойти не по привычному сценарию.

– Должно? – недоумевала художница.

– Вы не понимаете?.. – Мужчина пристально изучал ее лицо. – Я склоняюсь к мысли, что вы единственная из посетителей выставки не имели понятия об ее истинном смысле.

– Объяснитесь, – потребовала Александра. Она ощущала легкий озноб вдоль позвоночника. – Я не участвую ни в каких подозрительных проектах. Вам бы надо это знать.

– Не надо обижаться. – Теперь Гаев улыбался, участливо, с нескрываемой снисходительностью. – Ваша незапятнанная репутация мне известна. Как и всем остальным… Да, наверное, в этом и был замысел устроителей.

– Вы будете говорить прямо или продолжим играть в эту дрянную логическую игру?! – не выдержав, вспылила женщина. – Час назад на моих глазах умер человек, умер в страшных мучениях. Но при этом в последнюю минуту своей жизни он смеялся! Смеялся, глядя на меня, мне в глаза! Как это объяснить?! Может, вам и это известно, раз уж вы так прекрасно обо всем осведомлены?!

В другом углу маленького зала бесшумно возник официант. Он с самым безразличным видом начал сервировать к ужину стол на восемь персон. Гаев сделал знак говорить тише, указав глазами в сторону официанта. Александра замолчала, приложив ледяные ладони к разгоревшимся щекам.

– Я наблюдал, как этот бедняга смеялся, – очень тихо сказал мужчина, выдержав паузу, чтобы дать художнице успокоиться. – Смеялся, глядя на вас. Ничего более жуткого давно не видел. Я имею в виду, не видел наяву. Все мы, копатели прошлого, легко встречаемся с отмершими и воображаемыми ужасами, но теряемся, когда нас сталкивают с реальным кошмаром. Я ведь потому и догнал вас, Александра, что хотел расспросить об этой истории. Я думал, вы знаете больше меня… Оказалось, вам совершенно ничего неизвестно. – И выдержав еще одну паузу, добавил: – Это меня пугает.

– А меня вы пугаете, – отрывисто ответила женщина, стараясь говорить тихо, чтобы не привлекать внимания официанта. – Говорите же, что знаете. Пусть это будет мало, но хоть что-то. При чем тут моя безупречная репутация?

Она ожидала очередного уклончивого ответа, игры в прятки, но Гаев ответил прямо:

– Степан Ильич знал о вашей честности не меньше остальных, вот почему вас позвали.

– Разве он и без того не доверял устроителям выставки? Зачем тогда пришел?

– Вряд ли он вообще кому-то доверял в своей жизни… – вздохнул Гаев. – И правильно делал, к слову. Был осторожен, предусмотрителен до омерзения… Но видите, это его не спасло.

– Не понимаю, – прошептала Александра, глядя на собеседника округлившимися глазами. – От чего же он мог спастись с такой запущенной пневмонией или астмой, с таким слабым сердцем… Я не знаю, от чего конкретно он умер, но помню, что поразилась, как человек в таком ужасном состоянии еще потащился на выставку?

– Степан Ильич никогда ничем не болел до последнего времени, – отчеканил Гаев. – Я был поражен его видом сегодня. Поражен до глубины души. И как все очень здоровые люди, не привыкшие валяться по постелям и больницам, он, конечно, поехал на выставку. Это его доконало… Правда, я не уверен, что если бы он поехал в больницу, его бы там вылечили.

– Вы что-то знаете, так скажите прямо! – взмолилась Александра. – Что от него скрывали? Кто скрывал? Какой подвох был на выставке? Почему вы ждали какого-то скверного происшествия и зачем устроителям понадобилась я, если уж вам известна другая причина, помимо той, которую они мне озвучили? Я шла туда как гость, эксперт и, возможно, реставратор, которого захочет нанять Степан Ильич. А на самом деле в каком качестве я была приглашена?

Приблизился официант, кативший сервировочный столик, где под серебряными крышками томились горячие блюда. Александра замолчала, на этот раз не дожидаясь предупреждающего знака Гаева. Пока меняли тарелки, ее спутник, откинувшись на спинку стула, покусывал сустав согнутого указательного пальца, измеряя женщину изучающим взглядом. «Он по-прежнему не верит мне, ничуть! – поняла художница. – Считает, что я прикидываюсь дурочкой. У него вид человека, которого пытаются надуть и который видит все махинации насквозь!» Наполнив бокалы, официант удалился. Гаев, не сводя с Александры глаз, поднял свой бокал:

– Что ж, помянем…

Она молча последовала его примеру, но поперхнулась красным вином, услышав окончание фразы, камнем упавшее в тишину:

– Убиенного.

Торопливо поставив бокал на скатерть, женщина зажала рот салфеткой. Откашлявшись, она севшим голосом проговорила:

– Вот это слово вы мне точно должны объяснить.

– При чем тут «должен», – качнул головой Гаев. – Я объясню вам ситуацию просто из человеческого участия. Из сочувствия, можно сказать. Я все-таки прихожу к выводу, что вы ровным счетом ничего не знаете, а значит, можете стать кое для кого легкой добычей.

Примерно месяц назад, когда антиквар проездом был в Москве, ему неожиданно позвонила Эрика. Неожиданно – пояснил Гаев – потому что своего мобильного номера он никому из троицы не давал.

– Я вообще не люблю, когда мне звонит человек, получивший мой телефон из неизвестного источника…

Но да уж ладно, Эрика единственная из них, кто не вызывает у меня отвращения. Анастасия – дура, ей все равно, чем торговать, хоть бы хохломой на Арбате. Этот их паренек без определенных занятий – болван, пустое место, типичный альфонс. Не знаете, почему такие нравятся женщинам?

– Не смогу ответить, потому что мне он не нравится, – Александра взяла вилку и тут же положила ее. – А откуда Эрика узнала ваш номер, знаю. Помните, на том аукционе, где мы торговались за один сервиз, вы дали мне свою визитку? Эрика встретила меня где-то в конце августа-начале сентября, и спросила, не знаю ли я случайно как с вами связаться. Ну, я и услужила старой знакомой… Не надо было?

– Значит, все началось куда раньше, чем я думаю. – Гаев встревожено подался вперед. – Собственно, я это подозревал…

…Эрика вела себя загадочно. Извинившись за неожиданный звонок, она принялась настойчиво просить о встрече. Объяснить, в чем дело, по телефону женщина отказывалась наотрез.

– Она говорила так странно, что у меня даже родилось подозрение, что я ей нравлюсь и она хочет выманить меня на свидание, – признался антиквар. – Понятно, я настаивал, чтобы она сказала прямо, что ей нужно. Совсем не улыбалось потерять вечер с женщиной, которая мне совсем не по вкусу. Но Эрика так и не сдалась. Она лишь сказала, что дело очень важное, секретное и обсуждать его по телефону невозможно. В результате я предложил ей приехать в гостиницу, где остановился. Сказал, что располагаю всего несколькими минутами, чтобы выпить с ней чашку кофе. Словом, был почти груб и не очень старался, чтобы наша встреча состоялась. Но Эрика так обрадовалась, будто я ей сделал роскошное предложение. Она принеслась точно в назначенное время. Не хотела, правда, идти в кафе, просила подняться в номер. Но этого как раз не желал я. Так что интимного разговора не вышло, иначе… – Гаев сдвинул брови. – Иначе, возможно, она сказала бы мне тогда больше, чем сумела или захотела, и события пошли бы другим путем. Но Бог все устраивает по-своему. И не всегда лучшим образом для нас, грешных!

Странное это было свидание. Эрика, и обычно-то довольно дерганная, сидела за столиком как на иголках, и как только кто-то появлялся в дверях гостиничного кафе, менялась в лице. Гаев пошутил, спросив, не следит ли за ней ревнивый поклонник? Он не думал заигрывать, хотел лишь разрядить атмосферу, но Эрика резко оборвала его, сказав, что не расположена шутить.

– Я спросил тогда, что ей нужно, зачем она правдами и неправдами раздобыла мой телефон и оторвала от дела? Честно говоря, я просто хотел в тот вечер выспаться после перелета через Атлантику. Не могу толком спать в самолетах, кошмары снятся. Она мне ответила, что есть возможность заработать кучу денег. И тут я страшно рассердился, потому что обращаться ко мне с подобным разговором давно уже никто себе не позволяет. Я себе на старость давно заработал. А тут эта ненормальная дамочка…