Страница 11 из 14
– Моя дочь? Моя дочь, – вопил тот. – Сперва заведи свою, вырасти, выкорми, воспитай, а потом суди! Моя дочь! Да что ты можешь о ней знать!
И, подскочив к девушке вплотную, запричитал:
– Я никогда для нее ничего не жалел! Я только хотел, чтобы все у нее сложилось, чтобы вышла замуж, родила детей!
«Мои родители говорят то же самое, – думала Настя, потихоньку отступая к стене. – И неужели… Неужели это так же глупо звучит?!»
– Моя дочь! – Тот тряхнул кулаком перед лицом Насти, но она не отшатнулась. Наступил момент, когда этот человек – про себя девушка называла его стариком – перестал ее пугать. Да, она ничего о нем не знает, он жалок, агрессивен, он пытается выместить на ней свои неудачи. Но… Разве он опасен?
– Моя дочь стоила десятерых таких, как ты! – выпалил он.
Настя не стала возражать, и как ни странно, ее молчание вмиг успокоило хозяина. Он обмяк, растер рукой серое лицо и присел на стильный хромированный стульчик:
– Что-то мне нехорошо…
– Вызвать скорую? – испугалась Настя.
– Не стоит. Само пройдет. А ты тоже сядь, не беспокойся. – Старик – а иначе его уже нельзя было назвать – продолжал массировать отвисшие морщинистые щеки. – Что я на тебя набросился? Ты не виновата.
Настя молчала. Тот достал из нагрудного кармана фланелевой рубашки сигарету и закурил.
– Если вам плохо, то не стоило бы курить, – робко сказала девушка.
– Все равно, – он разогнал рукой дым и впервые прямо взглянул ей в глаза. – Так ты жила с этим Николаем? Как его по фамилии?
– Рудников.
– И хорошо жила?
– Да.
– Что же это, – он ронял пепел на пол и машинально растирал серые комочки подошвой тапка. – Все хорошо живут, все женятся, детей рожают… Только с Юлькой было что-то не так.
– Может быть, мне лучше пойти, – Настя так и не присела. Все это время она простояла у стены, наготове. Она знала: лучше быть начеку и сразу убежать, – и все время повторяла про себя слова родителей – никому ничего не говори, не светись, не называй своего имени…
– Постой… – Старик продолжал курить. – Ты меня не бойся. Я не знаю, что делать. Ко мне ходят, спрашивают про них, про ее трех мужей. А что я могу сказать?
– Трех? – Настя так и прижалась к стене. – Желтый высохший лист драцены с легким стуком упал на пол. Девушка проводила его взглядом. – Как – трех? Каких – трех?
Старик поднял взгляд:
– А что тут такого? Три раза выходила замуж. И вот начали приставать: первые два мужа в розыске, третий – убит. Ходят ко мне, ходят… Говорят: если кто из ее знакомых появится – сразу сообщить.
Настя молчала. Сказать было нечего. Идя сюда, она ожидала чего-то другого. Например, столкновения с женой Николая. Обмена репликами, возможно, даже оскорблениями. «Я его жена!» – «А меня он любил!» Все представлялось напыщенным, однозначным – как было в сериалах, которые постоянно смотрела ее мать и которые, волей-неволей, краем глаза видела сама Настя. А тут… Полутемная, странная квартира. Прорванные трубы, заплаканный старик, который одновременно докуривает сигарету и хватается за сердце. И вот еще эти три мужа…
– Деточка, – неожиданно ласково обратился к ней тот. – Забыла бы ты об этом!
И, раздавив окурок, добавил:
– Не знаю, что случилось с моей дочкой, но все-таки… Все-таки мне кажется, дело нечисто. Если ты ничего не знаешь – лучше иди, откуда пришла.
– Я не могу, – Настя наконец преодолела немоту. Губы слушались плохо, но она все-таки говорила. – Понимаете, дело даже не в том, что его убили… А только мне нужна была правда, а правды между нами не было.
– А между кем она есть?
– Не знаю, – девушка подошла к столу и старательно затушила тлеющий окурок. Она терпеть не могла табачного дыма. – Может быть, правды нет вообще.
– Нет правды на земле, но нет ее и выше, – процитировал Пушкина старик и вдруг заулыбался. Нельзя было сказать, что улыбка шла к его лицу, но девушка тоже улыбнулась ему в ответ. – На самом-то деле правда есть, – он неожиданно сменил тон и посерьезнел. – Вопрос в том, хочешь ее узнать или нет?
– Хочу!
– Да и я бы хотел, – он тяжело поднялся со стула. – Ты в самом деле, любовница Николая?
Слово «любовница» резануло слух, но Настя все равно кивнула.
– И ты хочешь узнать правду о том, почему он умер?
– Да.
– Но, конечно же, – остановясь в дверях, он с иронией оглядел ее щуплую фигурку, – тебе все равно, почему умерла моя дочь?
– Мне не все равно, – твердо ответила она. – Мне кажется, что эти смерти как-то связаны.
– Вот и следствию кажется, но они не говорят, почему? – он продолжал ее рассматривать – пристально, оценивающе. – А ты можешь сказать, откуда у тебя взялась такая мысль?
– Смерти очень близки по времени, – неуверенно ответила Настя. – Я ведь не знала, что ваша дочь мертва. О том, что убили Колю, услышала случайно… А когда именно она умерла?
– Пятого мая.
– А Коля – семнадцатого, – она взглянула на стол, где стоял компьютер. От него остался только монитор, клавиатура да колонки. «Мышь» лежала на полу, под столом. Было ясно, что в комнате давно никто не прибирался. – Зачем взяли процессор?
– Хотели что-то из него вытащить, наверное, – ответил тот. – Ну что ж, если на то пошло, идем ко мне в комнату. Там поговорим.
Комната разительно отличалась от той, где только что побывала Настя. Там была чистота, но и беспорядок, чувствовалось отсутствие хозяйской руки. Тут – давнее, уже устоявшееся запустение. Ободранные обои, отставшие по углам, пятна плесени на потолке, расшатанная дешевая мебель. Настя робко присела на край стула. Хозяин с тяжелым и привычным вздохом повалился на диван.
– Так и живу, – сообщил он, переводя дух. – Дочери нет, денег нет, остались одни слезы. Послушай, как она умерла…
И он рассказал ей то, что видела Рая-барменша, то, что удалось выяснить следователю и волей-неволей стало известно и ему. Настя слушала молча, перебирая кончиками пальцев бахрому на кофте. Она ждала не этого… Она шла сюда не для того, чтобы узнать подобные вещи. Все рисовалось иначе, и все стало иным…
– Что скажешь? – поинтересовался хозяин и вдруг заулыбался. – Да что я тебя спрашиваю, детка? Что ты можешь сказать?
– Почему? – обиделась она, выпуская из рук бахрому, большую часть которой уже успела заплести в косички. – У меня есть собственное мнение.
– Ты тоже думаешь, что моя дочь причастна к этим смертям?
Настя вскочила:
– К чему? К смертям?! О чем вы?
Старик обрадовался. Он сказал, что и сам никогда не думал, что его дочь может погубить чью-то жизнь, но с ним теперь так разговаривают, на него так смотрят… Наверное, пошли слухи, и даже соседи перестали здороваться.
– Выйду в магазин – и всякий, кто встретится, смотрит на меня как на маньяка…
Его жалобы тянулись долго, как слюна, а Настя уже не слушала. Она лихорадочно обдумывала все факты, которые только что стали известны. «Колю убили семнадцатого мая. Она повесилась, непонятно почему, пятого мая. Ее прежние мужья, как говорит этот старикан, пропали без вести много лет назад, и что же? Что?!..»
Ответа не было. Во всяком случае к ней он не пришел. В тишине раздавались лишь сиплые вздохи старика да мерное гудение перевязанной тряпками водопроводной трубы. Настя заговорила первой.
– Вы затопите соседей, – сказала она. – Где же сантехник?
– ЖЭК в конце переулка, да ноги не ходят, – жалобно сказал тот. – Я звонил, а они…
– Я сбегаю, – девушка накинула на плечо ремень сумки.
Она вовсе не собиралась играть роль сестры милосердия, особенно для этого типа, который был ей несимпатичен. Но ей очень хотелось остаться одной на несколько минут, хотя бы затем, чтобы обдумать услышанное. Уходить отсюда просто так, с пустыми руками, она не собиралась.
– Скажи, что я вызывал их уже два раза! – донеслось вслед.
ЖЭК был заперт на огромный висячий замок, но Настя легко сориентировалась и обнаружила неподалеку полуподвальное помещение, откуда доносились голоса, которые могли принадлежать только сантехникам. Она невольно улыбнулась, вспомнив сцену из своей «супружеской» жизни. Первый этаж, как часто бывает, когда живешь на съемных квартирах. Все, что говорилось под окном, слышалось так, будто прохожие были тут же, в комнате. Засорилась труба в ванной. Настя провела предыдущий вечер весьма странно – по телевизору пыталась смотреть «Дживса и Вустера» и между тем носилась туда-сюда с ведром, вычерпывая скопившуюся в ванне воду. Сквозь решетку время от время всплывали фрагменты чужой, верхней жизни – куски бумаги, мусор, тряпки… Наутро, совершенно измучившись, поняв, что сантехники не явятся, она упала на постель. Коля уже спал. Проспав несколько минут, она внезапно очнулась. Под окном раздавались знакомые до боли голоса. Сантехники! Она уже знала их всех – квартиру, как всегда, сдали с неисправными трубами, так что с местным персоналом ЖЭКа ей пришлось познакомиться теснее, чем хотелось бы.