Страница 33 из 44
Прошли годы…
Прошел век, за ним другой.
Ничего не было. Ни мысли, ни слова.
Прошла тысяча лет…
Пыль… Жара… Холод…
— Проснись!
— Я не сплю.
— Сейчас я дам тебе возможность вновь осознать, что ты перешел на другой левел! Одновременно ты вспомнишь, что уже был на нем.
— Да-да, я вспомнил…
— Вот и хорошо!
— Ты меня наказал как мальчика!
— Молодец, все вспомнил!
— Время есть!
— Ты прав, следующее твое слово будет через миллиард лет!
— Ты уклоняешься от дискус…
Миллиард лет начал свой отсчет.
Глава 11
Отплывали вечером. Все, маленькие и большие, парусники салютовали «Пеперчино» продолжительными гудками. Есть такой обычай — салютовать всем уходящим в океан яхтам. Громко лаял боевито настроенный джек-рассел Антип.
Нестор снимал на видеокамеру этот торжественный момент своей жизни. Сначала — панораму акватории порта, затем — друга, сопровождающего отплытие «Пеперчино» на резиновой лодочке. Друг тоже снимал на фотоаппарат начало экспедиции, а потому капитан Давиди Фреши чувствовал себя звездой и улыбался итальянской улыбкой то в объектив камеры друга, то Нестору подставлялся скромным героем.
— Ты попадешь в Книгу рекордов Гиннесса! — подбадривал Нестор капитана, пьющего за удачу пиво из банки. — Спонсоры уже приготовили для тебя миллионы долларов! На борту твоей яхты будет располагаться логотип «Хайнеккена»!
Давиди был счастлив, наслаждаясь звездным моментом. Все были счастливы, даже Майки улыбался, хрустя картофельными чипсами под лай Антипа.
Через десять секунд плавания «Пеперчино» села на банку. Нестор чуть было не вылетел за борт со своей видеокамерой.
— Что случилось, мать вашу?!!
Оказалось, что обалдевший от внимания капитан забыл о портовых воротах, проплыл от них в стороне и посадил лодку на мель. Ничего постыднее с морским волком произойти не могло!
Сам он орал на Майки, что тот идиот, что его надо тотчас отправить в гребаную Грецию, но все понимали, что виноват капитан — бывалый экстремал Давиди Фреши. Лучше было бы обосраться в присутствии английской королевы, чем сесть на мель в акватории порта!..
Посовещавшись, решили отплывать утром. Необходимо было проверить днище лодки, не пострадало ли оно.
У Нестора и друга образовался еще один вечер, который они скоротали на «Светлане» тосканским, запивая вином благоухающие пенне арабиатто.
Нестор считал, что происшедшее — плохая примета, а друг, вспоминая такую лажу, откровенно ржал, считая, что это не плохая примета, а совсем наоборот:
— Все плохое, что могло с вами случиться, уже случилось!
— Будем надеяться, — вздыхал Нестор, успокаиваясь от выпитого вина.
Ранним утром, голый и волосатый, в маске подводника, капитан, вооружившись большим фонарем, нырнул в океан…
С «Пеперчино» оказалось все нормально, металл выдержал, и лодка наконец без малейшей помпы под прикрытием утреннего тумана покинула порт Антигуа.
С десяти часов утра началась нестерпимая жара. Термометр показывал пятьдесят градусов на солнце, а в тени, в кубрике, были все семьдесят, к тому же полное отсутствие кислорода.
Нестор намазался кремом от солнца, но это на пляжике крем спасает, а в океане, да еще при пятидесяти градусах, выпаривается из кожи за считаные минуты. Новоявленный мореплаватель начал гореть. На глазах руки и ноги покрылись пузырями, которые к вечеру лопнули, оставив после себя нестерпимую боль и открытое мясо. Нестор завидовал итальянцам, их смуглой, загорелой коже. Казалось, что моряки вовсе не чувствуют адского пекла.
Его позвали ужинать, но он не мог есть — видимо, температура поднялась. Нестор остался сидеть на корме в позе сгоревшего цыпленка-табака, а возле его ног поскуливал Антип, длинный язык которого сухим дубовым листом лежал на палубе.
Нестор никогда не видел пса таким несчастным.
Когда-то он купил щенка в зоомагазине и привез, дрожащего, в загородный дом на радость Птичику и Верке. Щенок быстро рос, попутно сожрав все провода от теле — и радиоаппаратуры. Один раз Антипа шибануло током, но сие событие не отвадило неуемную собаку от поедания электропроводки.
Нестор принял волевое решение и перевел собаку на жизнь во дворе, благо участок был большим. Антип был совершенно счастлив, получив в полное распоряжение собственную территорию. Он по восемнадцать часов неутомимо носился между деревьями, пытаясь поймать хитрую трясогузку. Казалось, его челюсти вот-вот сомкнутся и отправят наглую птицу в собачий желудок, но той удавалось вспорхнуть прямо перед носом маленького терьера и перелететь на другое место, впрочем, совсем неподалеку от четвероногого охотника. Дразнила… Антип вновь бросался в атаку, но происходила та же история. Птица обладала отличной реакцией и неизменно ускользала от глупого пса в самый последний момент. Тогда разочарованный и униженный Антип лаял во все собачье горло, выводя всю округу из себя. Вскоре все Подмосковье выло разными собачьими голосами.
Прошло время, пес повзрослел, поумнел и приобрел опыт. Он лежал где-нибудь под деревом, в тенечке и, казалось, не замечал дразнящую его трясогузку. Зевал протяжно и делал вид, что спит. И вот в один из жарких дней наглая птица потеряла бдительность, подлетела ближе, а потом еще ближе скакнула, дура трясущаяся, а потом еще… И тогда Антип собрал свое маленькое тело в единый мускул, вскочил, совершил молниеносный бросок, будто освобожденная пружина распрямилась, клацнул челюстями — и счастливо понял, что в его пасти кончает жизнь лютая вражина… Он сожрал птичку без всякого сожаления, а потом долго выкашливал трясогузовы перья. А ночью ему приснился странный сон, как будто он птичка в собачьей пасти, чувствующая приближение смертного мгновения, и одновременно он — это он, пожирающий трясогузку с удовольствием… Странный сон…
К осени неутомимый Антип научился рыть ямы на участке. Делал он это необычайно ловко, за считаные секунды, зарываясь в землю на метр. Знатоки, апропо, объяснили, что эта маленькая мускулистая коренастая собачонка, оказывается, по призванию охотник на крыс, и обещали, что терьер не успокоится, пока не перероет весь участок. — Попрощайтесь с садом, если он у вас есть! Нестору своего сада было жаль, он просто остриг когти Антипу, лишив друга основного орудия труда.
Чтобы куда-то девать силы, Антип отыскал на территории дуб, до одной из веток которого мог допрыгнуть. И теперь по нескольку часов в день пес висел на ветке, ухватившись за нее челюстями. Иногда он раскачивался для удовольствия, но большей частью просто висел, не подавая признаков жизни, как повешенный. Таким образом собака сбрасывала излишнюю энергию.
Бывало, Нестор выезжал в лес на квадроцикле, и тогда Антип был совершенно счастлив, имея возможность гнаться за хозяином, рассекая своей головой высокие травы, перепрыгивая через поваленные деревья и форсируя глубокие грязные лужи. Пес без особого труда пробегал по тридцать километров, а потом, когда усталый Нестор возвращался в усадьбу, Антип еще пару часов до захода солнца висел на дубовой ветке трупиком, пытаясь истощить свои силы до конца…
А потом началась настоящая русская зима с температурами за тридцать. Нестор думал вновь перевести Антипа на постоянное проживание в доме, но свободолюбивая собака не желала такой банальной жизни и продолжала каждое утро вылезать в суровую зиму. Короткошерстный Антип поначалу трясся от холода, спасаясь затяжными пробежками от одного забора к другому, а затем Нестор заметил, что терьер опять раскачивается на дубовой ветке, наплевав на мороз. А еще через месяц хозяин нашел свою собаку обросшей аж до самой заснеженной земли. Даже рыжие пятна замаскировались белой шерстью, сделав Антипа похожим на мускулистого зайца-мутанта.
Знатоки породы уверяли, что такое невозможно, что хозяина обманули и продали некондиционного щенка. Самому Нестору было на это наплевать, наоборот, он радовался, что Антип сумел адаптироваться к суровым условиям жизни. Нестор уважал свою собаку и подкармливал по вечерам сырым мясом…