Страница 21 из 44
— Не надо ходить к шарлатанам!
Его мозг силился вытолкнуть чудовищную, ошарашивающую информацию, но серое вещество губкой впитало страшный диагноз, завладевая им каждым нейроном, и выпускать не собиралось. Прошибло потом так, что тотчас намокли простыни.
Профессор жадно следил за реакцией Нестора, стараясь не упустить и малой детали. Тысячи раз он сообщал пациентам об их обреченности, но никак не мог стать безразличным к их восприятиям скорого конца. Медицинский исследователь, он питался этими самыми сильными реакциями, будто эликсир долгожительства принимал с каждым смертным приговором. Он глядел, не моргая, только что слюна не стекала по подбородку.
— Я умру? — зачем-то переспросил Нестор.
— Однозначно, — подтвердил профессор. — Недели три-четыре вы еще сможете жить самостоятельно, потом я могу посоветовать приличный хоспис, достойный вас. Недешево, правда, но того стоит!.. В эту жизнь мы являемся из непристойного места и голенькими, а уходить из нее должны достойно и дорого!
Профессор, насытившись картинкой, удалился к другим пациентам, а Нестор так и остался лежать на кровати, застыв в позе зародыша. В его мозгу словно стробоскопом мигало тупое отчаяние:
Я умру, умру, умру, умру, умру!
Лишь к пяти утра он немного пришел в себя. Хотел позвонить кому-нибудь, драматически сообщить о том, что с ним произошло, но, как оказалось, звонить было некому. Детям нельзя по причине их малости, их матери его сообщение доставит лишь радость несказанную, Алине… При воспоминании о ней его мозг споткнулся, почему-то он увидел ее голой, с милой маленькой грудкой и упругой попкой. Из глаз Нестора выкатились две большие слезины, и он подумал, что девушка всю жизнь проживет без него, а к концу жизни даже не вспомнит, что был такой Нестор Сафронов — учительница первая моя!
Он хмыкнул своей шутке.
Мозг постепенно привыкал к новой информации, переваривая ее.
К завтраку Нестор распрямился в кровати, пошевелил руками и ногами, разгоняя кровь. Послушал свой организм: спина не болела, вернее, легкие…
«Четыре недели, — вспомнил он слова профессора. — Две буду невменяем!»
Он набрал телефон друга, надеясь, что на другом континенте всего лишь двенадцать ночи и тот возьмет трубку.
Друг на то и друг.
— Хеллоу, — услышал Нестор родной голос.
— Я умираю, — сообщил, а затем поведал все подробности, начиная с Израиля и кончая обручальным кольцом. Про больную спину и анализы рассказал детально, а про костоправов-шарлатанов говорил зло.
Нестор вдруг вспомнил, что сроку у него всего шесть недель, глубоко вдохнул больничного воздуха, удерживая слезы, а друга почти шепотом попросил:
— Не дай, друг, умереть мне в муках!
Друг обещал и сообщил, что завтра же вылетает в Москву чартером:
— Ты не волнуйся, все будет достойно!
И на самом деле все было очень достойно.
Неделю потратили на подтверждение диагноза. Подтвердился на все сто! Профессор был знатоком своего дела. Еще три недели они с другом употребили на приведение в порядок юридических дел Нестора. Подбивали балансы счетов как в России, так и за рубежом, собирали долги по строительным контрактам.
Нестор не мог смириться, что почти все деньги достанутся ей, той, которая его убила!
— Есть ли какой-нибудь шанс оставить ее ни с чем? — пытал он юристов и друга.
Все в унисон отвечали: «Никаких вариантов нет! Если только не хотите, чтобы ваши дети голодали в прямом смысле слова!»
Этого он никак не хотел!
— Но она же все спустит на своего турецкого е…я! Как же быть?!
— Если все спустит, я буду содержать твоих детей! — поклялся друг. — И не забывай: у тебя есть фонд на их учебу! Это важно! А сейчас она будет официальной опекуншей до их совершеннолетия!
— Да-да! Спасибо тебе большое!
Ей, конечно же, сообщили. Его друг информировал не ко времени. А до некомфортного сообщения она беззаботно валялась на пляже после сытных занятий любовью. Рядом возлежал шоколадный Хабиб, который одну руку бесстыже возложил на ее тяжелый зад, а в другой держал огромный бокал с питательным коктейлем.
Каждые полчаса он с бархатной нежностью в голосе интересовался:
— Что хочет госпожа? Что хочет мой богинь?
Госпожа всегда хотела одного — наслаждать свое тело энергией турецкого красавца, а потому на регулярный вопрос она регулярно отвечала:
— Хочу тебя, мой бог!
Хабиб ласкал свой богинь в море, овладевая ее телом прямо в соленых водах. Кричали чайки, кричала она, не обращая внимания на жизнь вокруг, все смешивалось — рыбки, птички, люди, море!..
Как это все возвышенно, думала она во время недолгих передыхов или ночами, когда налюбивший ее Хабиб, слегка похрапывая, спал. Для этого рождена женщина — для поэзии. Вокруг нее должна быть только поэзия одна, дабы плавать в стихах любовной неги, тонуть в четверостишиях страсти, кричать строкой Шекспира!..
Внезапно она вспомнила, что деньги на поэтическую жизнь подходят к концу. Излишне перерасходовала. За три дня — как за месяц! Надо завтра набрать Нестора, чтобы он сделал перевод на карту… Еще она вспомнила, что отец ее детей сейчас в больнице. Ему проверяют позвоночник!.. Нет, ну надо быть таким мудаком! Приперся жениться! И надо так на отказ отреагировать — аж спину свело!.. Но невелика трудность, позвонить в банк можно и из больницы!..
Перед тем как заснуть, она подумала о детях, которые сейчас с теткой, порадовалась, что они счастливы, что все счастливы, и как это хорошо, когда всем хорошо!.. На том и провалилась в глубокий, без сновидений сон.
Она позвонила Нестору во время эпиляции. Ответил незнакомый голос:
— Нестор не может подойти.
— А кто это?
— Его друг.
— У Нестора нет друзей, — почему-то разозлилась она. — В общем, не важно. Это мать его детей! Если вы друг, передайте ему, чтобы перевел мне на карту денег. И скажите, чтобы срочно это сделал, а не тянул, как обычно!
— Он умирает, — сообщил незнакомый голос.
— Ничего, не умрет! Половина мира живет с межпозвоночными грыжами!.. Я в роуминге, звонок стоит дорого! Так передадите?
— У Нестора рак легких четвертой стадии, — продолжил друг. — Ему осталось жить несколько недель.
— Это что, такая шутка?! — еще больше разозлилась она. — Глупейшая, надо сказать, шутка!
Голос из Москвы стал недобрым.
— Дорогая моя, если вы плохо понимаете, то еще раз повторяю: Нестор смертельно болен, у него рак легких, и, вероятно, к ноябрю он умрет. Это не межпозвоночная грыжа. Просто симптом как при остеохондрозе. Вряд ли он будет заниматься сейчас тем, чтобы переводить вам деньги. Пришлите эсэмэс с номером счета, банк и сколько вам нужно, я сам вам переведу.
Она вдруг поверила и от страха отключила телефон.
Нервически дернула ногами, отчего косметолог рванул волоски вместе с кожей. Впрочем, боли она не почувствовала, только волну ужаса, накатывающую на душу.
«Вот тебе и поэзия, — подумала. — Вот тебе и Шекспир!»
Она дошла до номера, улеглась в постель и сквозь огромные окна засмотрелась в морскую даль, где плыла одинокая маленькая лодочка с белым парусом. Она не услышала, как из душа вышел Хабиб, лишь когда он залез в нее своим мощным орудием труда, она застонала протяжно, и был похож ее стон не на сладострастия музыку, а на страдания песнь!
Она вынуждена была собрать вещи и до срока отбыть в Москву, чтобы сохранить приличия. Перед отлетом, прощаясь с Хабибом, она не выдержала и заплакала. Ей так не хотелось оставлять его, единственного, дорогого, любимого. Целуя своего любовника в губы, она шептала ему слова любви, совершенно правдивые и искренние. А он улыбался неповторимой улыбкой шоколадного бога, шепча ей в ответ: «Да, мой богинь, да…», и она от счастья взаимности пыталась выпить его улыбку до самого дна. Но объявили о заканчивающейся посадке, и она побежала к самолету, совсем как девочка, легко, почти взлетая воздушным шариком.
Отгородившись от пассажиров салона бизнес-класса наушниками, уложив зеленоволосую голову на подушечку, она непрерывно думала о Хабибе. Именно сейчас, экстренно возвращаясь в Москву, она поняла, что любит Хабиба самым сильным образом. Эта ее любовь, в отличие от любви к Нестору, куда как сильнее и полнее по-женски. Она была полномерно счастлива и даже хотела от Хабиба ребенка… И только Нестор, который решил умереть именно в расцвете ее счастья, омрачал всю картину жизни. И конечно, она понимала, что нехорошо испытывать чувство отвращения к смертельно больному человеку, тем более к отцу ее детей, но поделать с собой ничего не могла. Решила по прилете сходить в церковь и попросить Богородицу послать ей полного душевного равновесия…