Новая игра

Ну а «тётка Тьфу» — это была пожилая китаянка, известная всей Пещёрке как тётушка Тхе.

— Ага… С Сунь-Вынь на пару, — поддержал Сучок, с ненавистью сплюнул и потянул банку из костра. — Попался бы он мне на зоне…

Под псевдонимом, рождавшим малопристойные ассоциации, таился некий Сунг Лу, опять-таки известный всей Пещёрке квазипрокажённый. Днём он шакалил бабки «на излечение от тяжкой болезни», к вечеру же чудесным образом выздоравливал и начинал командовать.

Вот у этих двоих китайскоподданных, далеко не последних лиц в Церкви Трясины Судьбы, Сучок с Винтом и состояли нынче в подчинении. Почти в рабстве.

А вы как думали? С понтами въехав в Пещёрку, они не в добрый час вздумали обижать местного бомжа, после чего от них начисто отвернулась удача. Буквально через полчаса они в хлам — так, что не подлежала восстановлению, — разбили машину, принадлежавшую общаку, в итоге не доставив корешу-сидельцу предназначенный для него «грев». Оба понимали, что такого бездорожья [97]Паша Лютый не простит им ни за что. Живьём в могилу закопает да ещё и кол воткнёт. Осиновый. А потому Сучок с Винтом, пораскинув мозгами, в Питер возвращаться не стали. Решили перекантоваться в Пещёрке, наивно предполагая кормиться за счёт бесправных приезжих… и очень скоро сами очутились в роли «узбеков». Только настоящим узбекам совестливые русские хозяева платят деньги, и те отсылают заработанное домой, подкапливая на свадьбу. Винт и Сучок вкалывали на китайцев-«трясинников» за кров, за стол, за койку и дозу.

И плотики с душистым мартини покачивались где-то у другого берега океана.

Хорошо хоть, вкалывали они не где-нибудь в тёмном подвале, полном удушливых испарений. Они работали заготовителями — ловили кошек, добывали змей, а также лягушек, крыс и кротов. Лозунг «Купи десять штук шавермы — получишь собачью шкурку бесплатно» в Пещёрке уже никого не мог ни напугать, ни насмешить. Изобретательности китайской кулинарии, как известно, предел не положен. Из плоти кошки и змеи получалась «битва тигра с драконом», из лягушек с цитронами — зелёный суп, крыс тушили с орехами и овощами. При этом не пропадали даром ни внутренности лягушек, ни головы гадюк: помимо ресторана тётушка Тхе держала ещё и аптеку, где бойко торговали снадобьями от всех болезней и проблем.

— Эх, корень… — судорожно зевнул Сучок, показав прокуренные зубы. — Вот бы дать по башке этому Сунь-Вынь! И Тьфу с ним! Я видел, бабок у них на кармане немерено. Во-от такие котлеты…

Он сам понимал, что делает очередной заход по коктейлям. Такой же несбыточный, как и все предыдущие, чтобы не сказать хуже. Внуки тётки Тхе сами кому хочешь могли голову оторвать. А Сунг Лу, даром что косил под убогого, с трёхлетнего возраста занимался ушу.

— Лабаз надо брать, корешок, лабаз, — поддержал Винт невесёлую шутку. — Вот где бабок точно немерено. Зубом отвечаю. Коренным…

В действительности его коренному зубу если что и грозило, то совсем с другой стороны. Этак с неделю назад в Богом проклятый день им было велено раздобыть кошек на праздничное блюдо чуть ли не для главного проповедника. Боевая задача обещала быть весьма непростой: бродячие кошки в Пещёрке давно стали редкостью, а домашних питомцев что-то почуявшие жители просто так на улицу не выпускали. Однако приказ есть приказ. Сучок с Винтом взяли мешки, запаслись приманкой и дубьём — и отправились на промысел.

И надо же, почти сразу им негаданно повезло. На скамеечке у крепко сделанных ворот сыто жмурил зелёные глазищи большой белый кот. «Полпуда, не меньше! — обрадовались заготовители. — Да за такого тётка Тхе точно по две дозы отвалит…»

«Кисонька, иди сюда, кис, кис…» — раскупорил «Вискас» Сучок. Винт зашёл с другой стороны и начал разворачивать сеть.

«Кис, кис, кис, кис. А ну, иди-ка к папочке…»

Ах, желанная анаша! Запах терпкого дыма, сладостно-благословенного, пьянящего дыма, уносящего все печали прочь. Это тебе не паршивый чифирь мерзкого третьего подъёма…

Сеть уже готова была опуститься, когда кот вдруг вскочил, выгнулся и зашипел.

«Пш-ш-ш-шёл! — внятно послышалось каждому из подельников. А шипение кота между тем превратилось в пронзительный вопль: — Мяу! Мяу! Наш-ш-ш-ших бью-у-у-ут…»

И тогда случилось страшное. Дрогнула земля, распахнулись ворота…

Если бы горе-заготовители посмотрели в своей жизни хоть один фильм про войну — да не про ту, где Шварц по джунглям весело бегает от Чужого, а про настоящую и страшную, — им тотчас вспомнилось бы зрелище заборов и стен, сносимых грозными тридцатьчетвёрками. Но они, как говорится, таких и слов-то не знали, а потому просто остолбенело следили, как распахиваются тяжёлые створки и между ними возникает…

Нет, не разъярённый хозяин кота.

На улице появился кабан. Самый настоящий. С загнутыми клыками и вздыбленной щетиной.

И очень, очень рассерженный.

Какого он был цвета, обидчики кошек позже вспомнить были не в состоянии. Просто потому, что в следующий миг они с дружным воплем летели по улице прочь, побросав и сети, и дубинки, и «Вискас»… Что самое странное, работодатели даже не стали ругать Винта с Сучком за неудачу и за погубленный инвентарь. Как-то странно переглянулись — и велели на ту окраину больше не соваться…

Подельники потом долго шарахались от замеченного на улице котёнка. То ли дело змеи, ящерки, лягушки и все прочие, кто не в состоянии дать какой следует сдачи. Пришёл, нашёл — и собирай, как грибы…

…Они допили чифирь, подняли мешки и уныло двинулись на охоту. Двое молодых мужчин, каждый из которых мог бы растить детей, радовать жену, обустраивать дом. Вместо этого они были не в радость ни земле, по которой шагали, ни людям, ни даже себе самим.

И не умели об этом задуматься.

Наконец на опушке, на южном склоне небольшого пригорка, где сквозь сухую траву просвечивал нагретый солнцем песок, им попалось удачное место. Здесь нежилось сразу несколько красавиц-гадюк, понятия не имевших, что могут представлять для кого-то гастрономический интерес.

— Есть, беру, — обрадовался Винт. Прижал рогулькой первую жертву и, вытащив гигантский анатомический пинцет, перехватил змею у головы. — Держу!

Хватка оказалась неудачной. Когда он попробовал оторвать змею от земли, рептилия стала бушевать, лихорадочно биться, шипеть, кусать пинцет… и в конце концов окатила ловца содержимым своего желудка. Очень и очень вонючим.

— Ах ты, тварь… — зарычал Винт, палачески оскалился и медленно — чтобы помучилась — принялся сжимать пинцет. — У, зараза ползучая! — Бросил мёртвую гадюку в кусты, выругался, сплюнул и, с корнем вырвав пучок травы, начал оттирать руки. — Сука, тварь вонючая, паскуда…

Запах и не думал слабеть. От ладоней так разило несвежим трупом, что Винт сам себе показался ходячим мертвецом.

— Ты что, кореш, охренел? — Сучок прижал к земле пойманную змею, перехватил пинцетом и хвостом вперёд, как учили, отправил в прорезиненную сумку. — Нам живых велели, забыл? А то опять за кошками пошлют…

— Ну уж нет, на хрен… — Винту сразу сделалось не до смрада. Он и не такое вытерпел бы, только чтобы его не послали за кошками. Кошка — это самое страшное, что с человеком может случиться!

Ловить змей — всё-таки не совсем то же, что грибы собирать, но к вечеру у заготовителей в сумках было изрядно. Вечер обещал быть роскошным. Пожрать, курнуть… А что будет завтра, об этом приятели не задумывались.

— Ништяк, ещё только шесть, — глянул на часы Сучок. Оскалился, лихо сунул в зубы беломорину. — Ударно мы с тобой, корешок… Может, вдарим по гадюке, а? Глист что-то в дудку свистит. Пока ещё китаёзы подвалят…

— Ешьте сами с волосами, — плюнул Винт. Сам он пробовать не сподобился, но слышал, что гадючье мясо отдаёт сыростью и марганцовкой, заглушаемой лишь китайскими специями. — Лучше уж я пайки дождусь. Хотя… говорят, если засушить, как тараньку, с солью… вроде очень даже ничего. К пиву…

За разговорами о насущном они выбрались на знакомый просёлок, потом на грейдер — и зашагали в направлении Пещёрки. Спешить им было некуда.

97

Бездорожье— глупость, что-то неправильное (феня).