На краю тени

— Ты молодец, Зубастик.

— Да-а-а, — протянул он, и в середине слова его голос странно взлетел.

Логан чуть не упал. Он впервые услышал, как Зубастик что-то произнес.

— Ты можешь говорить? — спросил он.

Зубастик улыбнулся.

— Эй, шлюха! — крикнул Фин, сидевший через Дыру напротив. — Пора за работу.

Он размотал почти всю веревку и добавлял к ней вновь сплетенный кусок. Логан заметил, что обитателей Дыры осталось только семеро.

— Подождешь. Сейчас я не готова и чувствую себя неважно, — отрезала Лили, затем обратилась к Логану: — С тех пор как ты заболел, никому из них не позволила напасть.

— Что за звук? — спросил Логан.

Вначале он его не заметил, однако затем различил некий звук, будто что-то долбили, и тихий шепот, эхом доносившийся из глубин Утробы.

Прежде чем Лили ответила, Логан почувствовал движение в воздухе. Обитатели Дыры переглянулись, их лица ничего не выражали. Что-то изменилось, но никто не мог сказать, что именно.

Логан ощутил, что слабеет, ему стало хуже. Воздух казался более душным, чем раньше. Гнетущим. Он снова — впервые за месяцы — почуял грязь и вонь Дыры. Осознал, будто в первый раз, всю ту накипь, что покрывала оболочку его жизни. Весь в дерьме, и от него никуда не деться. Каждый вдох наполнял его отравой, малейшее движение размазывало по телу все больше дерьма, которое глубже забивалось в каждую пору. Чтобы только существовать, надо было позволить всем нечистотам втиснуться в организм, тьме — проникнуть в кожу так глубоко, что она стала татуировкой. Теперь и навсегда его неотъемлемая часть — дерьмо. Любой, кто увидит Логана, сразу поймет, какое зло он когда-либо совершил, какими недостойными мыслями когда-либо наслаждался. Наперечет.

Логан едва сознавал шум, стуком разносившийся по Утробе. Узники кричали, моля о пощаде. Крики множились, становясь все пронзительней и отчаянней по мере того, как приближались к Дыре. Ниже высокого тона воплей Логан вновь услышал стучащий звук, точно громыхали по скале железные колеса.

Закоренелые преступники эмбрионами свернулись вокруг Дыры, закрывая уши ладонями и вжимаясь в стену. Не скрючились только Фин и Тенсер. Фин, похоже, был в восторге. Он сидел, запрокинув голову, на коленях лежали веревки. Тенсер заметил пристальный взгляд Логана.

— Хали пришла, — сказал он.

— Кто она? — спросил Логан.

Он едва мог шевельнуться. Хотелось броситься в Дыру, чтобы покончить с ужасом и отчаянием.

— Богиня. Каждый камень здесь насквозь пропитан тысячелетиями боли, ненависти и отчаяния. Вся Утроба подобна жемчужине Зла. Именно здесь, в самых мрачных глубинах нетронутой тьмы, и поселится Хали.

Тенсер начал читать нараспев, повторяя:

— Хали вас, Халивос рас ен ме, Хали мевирту рапт, реку виртум дефите!

Его схватил сидевший рядом Таттс.

— Что ты несешь! Прекрати!

Он взял Тенсера за глотку и подтащил к краю Дыры.

В тот же миг руки Тенсера покрылись черной паутиной. Таттс выпучил глаза, подавился. Стал хватать воздух ртом, слабые глотки застряли в горле. Он отшатнулся от Дыры, выпустил Тенсера и упал на колени. Лицо покраснело, на лбу и шее набухли вены. Таттс задыхался без видимых причин.

Затем он упал на пол, грудь тяжело вздымалась.

Тенсер улыбнулся.

— Слушай, ты, кусок дерьма в татуировках. Никто не может прикасаться к принцу Империи.

— Что?! — спросил за всех Девятипалый Ник.

— Я — Урсуул, и мое время здесь закончилось. Хали пришла, и, боюсь, вы все ей понадобитесь. «Хали вас, Халивос рас ен ме, Хали мевирту рапт, реку виртум дефите» — это наша молитва. «Хали идет. Хали живет во мне. Прими, Хали, мою жертву — силу тех, кто тебе противится». Молитва, на которую сегодня ответили. Хали теперь — обитатель Дыры. Будете жить в ее священном присутствии. Это великая честь, хотя, признаю, никто к ней особо не стремится.

Логан услышал звук над головой — не иначе колеса фургона, достигшего третьего уровня Утробы.

— Зачем ты здесь? — снова спросил Ник.

— Тебя это не касается, хотя в том, что мы все еще здесь, моя заслуга.

Тенсер улыбался, точно с ним в жизни не случалось ничего прекрасней.

— Как это? — удивился Ник.

— Негодяй! — крикнула Лили. — Ты сделал так, что ключ не подошел к замку. Ты выбил его у меня из рук. Ты вызвал Горхи, подлая тварь!

— Да, да, да!

Тенсер засмеялся. Он протянул руку, из которой вырвался красный свет. Обитатели Дыры отпрянули, моргая оттого, что месяцами сидели во тьме. Свет потянулся ввысь, заструился через прутья решетки.

Далеко внизу, увидев свет, кто-то вскрикнул.

Фин за спиной у Тенсера поднял петлю веревки.

— Даже не думай, — сказал Тенсер и дьявольски усмехнулся. — Кроме того, присутствие Хали не означает смерть для каждого из вас. Ты, Фин, можешь хорошо ей послужить. Остальные сделают правильно, если последуют твоему примеру.

Вверху над прутьями, шаркая, показался старик. Решетка открылась, и Логан узнал Нефа Даду. Прежде чем вюрдмайстер его заметил, он юркнул в маленькую нишу.

Тенсер мягко поднялся в воздух, влекомый магией вюрдмайстера. Всю дорогу он смеялся.

Решетка с грохотом закрылась, и Логан высунул голову. Красное пятно света ослепило его, пригвоздило к месту.

— О! — воскликнул Тенсер Урсуул. — Не думай, что я забыл о тебе, Король! Не могу дождаться, когда скажу отцу, что нашел Логана Джайра, который прячется в глубочайших глубинах собственной темницы. Ему понравится.

48

Увидев этелинга, Гэрот Урсуул не обрадовался. Тенсера он не вызывал, к тому же, несмотря на предосторожности Нефа Дады — тот привел Тенсера в личные покои Гэрота, мимоходом вырывая магией языки у слуг, чтобы не проболтались, — у замка все равно слишком много глаз. Почти наверняка кто-нибудь да заметил визит Тенсера. И определенно узники Утробы видели, как он покидал тюрьму.

По оценке Гэрота, Тенсер только что наполовину перестал быть полезным. Гэрот не любил, когда этелинги позволяли себе вольности. Никто не вправе решать за короля-бога.

Заметив недовольство на лице Гэрота, Тенсер торопливо закончил рассказ.

— Я… думал, что Логан может стать идеальной жертвой для Хали, да будет ее имя почитаемо вечно, когда она поселится в новом доме, — дрожащим голосом произнес он. — И посчитал, что, раз барон Кироф уже пленен…

— Кем, тобой? — спросил Гэрот.

— А что, нет?

— Барон Кироф, пытаясь бежать, упал на горном перевале и разбился насмерть, — пояснил Неф Дада. — Его тело не подлежит восстановлению.

Тенсер как рыба хватал ртом воздух, пытаясь вникнуть в смысл новости.

— Обвинительный приговор придется оставить в силе, — сказал Гэрот. — Впрочем, это не имеет значения. Сенарийцы все равно не приняли мою милость. Пользы от тебя, мой мальчик, больше никакой. Сенарийцы неукротимы. Ты провалил уурдтан.

— Ваше святейшество! — взмолился Тенсер, падая на колени. — Пожалуйста! Я сделаю все. Используйте меня, как пожелаете. Буду служить всем сердцем. Клянусь, сделаю все.

— О да, — сказал Гэрот. — Не сомневаюсь.

Достоинства Тенсера ничего особенного не представляли. Он выжил, чудом пройдя все испытания, однако для Гэрота уже не был сыном. И никогда не будет. Не станет его наследником. Правда, Тенсер этого не знает. Что важнее, не знает и Мобуру.

— Неф, где королева-девственница?

— Ваше святейшество, — сказал иссохший вюрдмайстер, — она ждет вашего соизволения в северной башне.

— Ах да.

Не то чтобы Гэрот забыл, просто не хотел, чтобы Неф знал, как он сильно увлечен этой девушкой.

— Я могу послать за ней тотчас, если изволите принести ее в жертву, — сказал Неф.

— Парочка таких станет чудесным подарком Хали, как только она устроится в новом расе, — сказал Гэрот.

Нет, Дженин он не отдаст. Да и Тенсер ему нужен, чтобы отвлечь Мобуру.

— Мое семя, я… возлагаю на тебя большие надежды. В смерти барона Кирофа твоей вины нет, и мне бы хотелось дать тебе второй шанс. Иди и приведи себя в вид, подобающий моему сыну. Затем доставь сюда Логана Джайра. Я не позволю ему вторично ускользнуть у меня из-под носа. Вскоре я дам тебе новый уурдтан.