На краю тени

Даже после этого маска не была готова. Дарзо был высоким. Кайлар — среднего роста. Сделав маску, он растянул ее на добрых шесть дюймов. Когда кто-то пытался взглянуть в глаза Дарзо, то смотрел над головой Кайлара. Требовалась немалая собранность, чтобы помнить: в ответ надо смотреть в шею человека. Тогда взгляд Дарзо попадал куда надо. С этим Кайлар еще не справился: он пробовал сделать так, чтобы смотреть куда захочет, а глаза Дарзо повторят взгляд, только на шесть дюймов выше. Пока не получалось.

И конечно, если кто-то пытался трогать проекцию лица или плеч, иллюзия разрушалась. Кайлар пробовал сделать иллюзию бесплотной — не сработало. Контур талантабыл материален. Если в маску попадало что-либо крупнее капли дождя, она разлеталась. Кайлар пробовал совладать с этим иначе и придать маске такую материальность, чтобы от легких касаний чувствовалось сопротивление, подобное тому, когда трогаешь реальные лицо и плечи. Тоже не получилось.

В общем, чертова прорва работы ради того, что обернулось заурядной маской. Теперь-то Кайлар понял, почему Дарзо предпочитал гримироваться.

Он пришпорил лошадь и спустился к Гавермеру.

Часовые не слишком удивились, когда он вынырнул из рассвета. Возможно, внешняя граница лагеря укреплена сильнее, чем казалось.

— По какому делу? — с суровым видом спросил юнец.

— Я уроженец Сенарии, но последние несколько лет жил в Кернавоне. Слышал, в основном здесь все утряслось. В Сенарии у меня осталась семья, и я намерен их проведать — живы ли, здоровы.

Произнес он все быстро, объяснил, возможно, слишком много. Однако нервный торговец, скорее всего, сделал бы то же самое.

— Чем торгуешь?

— Лечебными травами, я аптекарь. Обычно, пользуясь случаем, кое-какие травы беру с собой, но последний груз уничтожили разбойники. Мерзавцы сожгли фургон, когда не нашли в нем золота. Вот скажите, кому это на пользу? Разве что так я доберусь быстрее.

— Оружие есть? — спросил юноша.

Он вроде успокоился, и Кайлар видел, что ему верят.

— Конечно. Я что, похож на безумца? — ответил Кайлар.

— Ладно. Проезжай.

Кайлар въехал в лагерь, который раскинулся перед воротами Гавермера. Хорошо организован. Аккуратные ряды отхожих мест через равные промежутки, вдалеке от ям для готовки пищи. Множество зданий — постоянных и времянок, чистые проходы для людей и лошадей. Тем не менее лагерь не очень-то военный. Отдельные постройки с виду задумывались для того, чтобы в них перезимовать, но укрепления вокруг лагеря были курам на смех. Судя по всему, знать вместе с личной стражей обосновалась в имении Джайров, в то время как за воротами горожане и воины, брошенные вместе с мятежниками на произвол судьбы, обходились тем, что есть.

Кайлар засмотрелся на деревянный дом, пытаясь угадать его предназначение, когда чуть не наехал на человека в пенсне, хромающего с тростью. Человек поднял глаза и, казалось, был поражен не меньше, чем Кайлар.

— Дарзо?! — воскликнул граф Дрейк. — Я думал, ты погиб.

Кайлар оцепенел. Она так обрадовался, увидев графа Дрейка живым, что едва не потерял контроль над маской. Граф постарел, измученный заботами. Он прихрамывал и раньше, но никогда не пользовался тростью.

— Мы можем где-нибудь поговорить, граф Дрейк? — Кайлар едва остановил себя, чтобы не назвать его «сэр».

— Да-да. Конечно. А почему так назвал? Графом Дрейком ты не называл меня годами.

— Ну, иногда бывало. Как ты спасся?

Граф Дрейк прищурился, и Кайлар взглянул ему на грудь, надеясь, что их взгляды встретятся.

— Ты не болен? — спросил граф Дрейк.

Кайлар спешился, протянул руку и сжал запястье графа. Ответное пожатие было искренним и крепким. Настоящий граф Дрейк. Человек-якорь, символ надежды. Кайлару и не терпелось все рассказать, и в то же время было очень стыдно.

Опасность разговора с графом Дрейком заключалась в том, что, пока он слушал, все прояснялось. Решения, казавшиеся туманными, вдруг становились простыми. Кайлар этого старательно избегал. Знал бы его граф Дрейк как следует, разлюбил бы. У мокрушника нет друзей.

Граф провел его в палатку почти в центре лагеря. Сел в кресло, выставив вперед деревянную ногу.

— Порой в палатке гуляют сквозняки, но раз уж мы все еще здесь, то продержимся до зимы.

— Мы? — спросил Кайлар.

Радость в глазах графа потухла.

— Я, Илена и моя жена. Сэра и Магдалина не… вынесли. Сэра стала женщиной для утех. Мы слышали, она… повесилась на простыне. Магдалина тоже либо женщина для утех, либо наложница короля-бога… последнее, что мы слышали. — Он прокашлялся. — Большинство из них долго не живут.

Значит, правда. Кайлар не думал, что Джарл врет, просто не мог поверить.

— Мне очень жаль, — проговорил он.

Что такое слова? Разве могут они выразить весь глубинный ужас? Женщины для утех. Самая жестокая, бесчеловечная форма рабства, которую знал Кайлар: их магически стерилизовали и отводили им место в бараках солдат-халидорцев. Удобство, к которому те прибегали десятки раз в день. Сердце Кайлара сжалось.

— Да. Это открытая рана, — сказал граф Дрейк, посерев лицом. — Наши халидорские собратья предались самым гнусным страстям. Входи, пожалуйста. Давай поговорим о войне, в которой надо победить.

Кайлар шагнул в палатку, но боль не утихла. Напротив. Сердце заныло еще сильнее. Он увидел Илену, младшую дочь Дрейков, которой было четырнадцать лет, и его придавило чувство вины. О боги, что, если бы схватили и ее?

— Не могла бы ты разогреть нам немного оотая? — попросил Илену граф. — Помнишь мою дочь? — спросил он Кайлара.

— Илена?

Девочка всегда была его любимицей. Цвет лица бледный, как у матери, белокурые волосы и отцовская склонность к шалостям, неуемная даже с годами.

— Рада вас видеть, — вежливо сказала девочка.

Черт, она становится дамой. И когда только успела?

Кайлар оглянулся на графа.

— Каков же здесь твой титул или должность?

— Титул? Должность? — Граф Дрейк улыбнулся и покрутил тростью. — Тэра Грэзин отменила титулы, пытаясь втянуть знатные роды в мятеж. Зато когда дойдет до настоящего дела, она будет рада моей помощи.

— Шутишь!

— Боюсь, что нет. Вот почему мы еще здесь. Сколько прошло'? Три месяца после битвы? Она лишь осмелилась провести мелкие набеги на пути подвоза и слабо защищенные сторожевые посты. Боится, что при больших потерях семейства отступят и присягнут на верность королю-богу.

— Так войну не выиграть.

— Никто не знает, как выиграть войну против Халидора. Десятилетиями никто успешно не дрался против армии, усиленной ведьмами, — сказал граф Дрейк. — Нам доносят, что у халидорцев сложности на границе с Фризом. Тэра надеется, что большинство отошлют домой, прежде чем снег завалит Ревущие Ветра.

— Я думал, мы удерживали крепость.

— Верно, — ответил граф Дрейк. — Я даже получил весть от моего друга, Солона Тофьюсина, чтобы дать им сигнал, когда будем готовы вступить в войну. Гарнизон там состоял из лучших воинов королевства. Все как один бывалые.

— И? — спросил Кайлар.

— Все погибли. Убили себя или просто лежали, и кто-то спокойно перерезал им глотки. Мои шпионы говорят, работа богини Хали. Это лишь прибавляет герцогине осторожности.

— Тэра Грэзин, — сказала Илена, — большую часть кампании проводит в постели.

— Илена! — предупредил отец.

— Это правда. Я целый день общаюсь с ее фрейлинами, — нахмурившись, возразила дочь.

— Илена!

— Прости.

Кайлар был потрясен. Невероятно. Боги — предрассудок и суеверие. Но какое суеверие подтолкнуло сотни ветеранов к самоубийству?

С тех пор как Кайлар вошел в палатку, Илена не спускала с него глаз. Глядела так, будто собиралась попробовать что-то украсть.

— И каков же план? — спросил Кайлар, принимая оотай из рук хмурой девочки.

Проклятье! Он не сможет пить — губы Дарзо совсем в другом месте.

— Насколько я могу судить, — страдальчески ответил граф, — его нет. Тэра говорила о большом наступлении, но, боюсь, она не знает, что делать. Пыталась нанять мокрушников; пару недель назад здесь побывал даже сталкер из Иммура — жуткий тип! Однако, сдается, Тэра просто тасует колоду, не пытаясь играть. Собирает армию, но не знает, что с ней делать. Она политик, а не военный. Нет военных и в ее окружении.