Козни колдуна Гунналуга

Тогда Торольф ушел, оставив Гунналуга в одиночестве, и долго не решался зайти в его закуток, чтобы не помешать восстановлению колдовских сил, как оказалось, настолько нужных даже в этом простом походе, что оставалось удивляться, как Одноглазый раньше обходился без такого помощника. Но теперь уже времени осталось слишком мало, чтобы церемониться. И совета у Гунналуга спросить стоит.

Сразу открыть полог ярл не решился. Упражнение с огнем, вызвавшее головную боль, которая ушла только после длительного пребывания на леденящем лицо ветре, внушило Торольфу уважение к Гунналугу, которое не возникало даже при виде тех чудес, что были доступны колдуну. И ярл просто постучал в балку, которая удерживала кормовой настил.

— Я жду тебя, Торольф… — сказал Гунналуг, словно видел все и сквозь полог.

Одноглазый вошел. В походном очаге все так же горел огонь, и сам колдун находился на том же месте и в той же позе, в которой Торольф его оставил уже давно. Впечатление складывалось такое, словно он не шевелился все эти часы. И даже раскрытая книга лежала точно так же, создавая впечатление ничтожности времени в сравнении с могуществом Гунналуга.

— Ты уже отдохнул? — спросил Одноглазый.

— Слегка. Полностью отдохнуть я смогу только в своей башне.

Каменная башня колдуна стояла на высоком берегу моря в стороне от Дома Синего Ворона и вид имела слегка жутковатый, как и славу. Посторонние к башне старались даже не приближаться, слуги там менялись часто, потому что не многие могли долго выдержать службу в таком страшном для людей месте, и только один Гунналуг мог находиться там долго и даже, наверное, любил свое пристанище.

— Мы готовимся войти в фьорд к Торстейну Китобою. И потому у меня к тебе есть просьба.

— Говори.

— Торстейн, говорят, гостеприимством не славится. И хотелось бы сразу произвести на него и его людей хорошее впечатление. Ты не мог бы показать что-то из своих фокусов?

— Я не фокусник, чтобы показывать фокусы. Я — маг шестого колена, — резко ответил Гунналуг. — Что нужно сделать?

— Нужно продемонстрировать им твое могущество.

— Полог отодвинь… — потребовал Гунналуг.

— Что? — не понял Торольф.

— Отодвинь полог. Я хочу посмотреть на небо.

Ярл послушно выполнил просьбу.

— Все… Я понял, что надо сделать. На большие чудеса у меня сил не хватит, и летать на лодках по небу я вас не заставлю. Но маленькое чудо я им покажу. Это будет, как ты говоришь, фокус, и не более… И больше не заставляй меня ничего делать. По крайней мере несколько часов. Я потерял слишком много сил и никак не могу восстановиться. Кто-то по-прежнему мешает мне, а я никак не могу определить кто. Одно меня радует и еще дает силы. Я, кажется, нащупал нить, которая ведет к седьмой скрижали. А если нить существует, то я найду скрижаль.

— Если ты теряешь силы, выбрось за борт ведунью вместе с дочерью.

— Лучше сразу попроси оборвать нить, которую я нащупал. Нить проходит через Всеведу. Ее беречь следует больше, чем твою жизнь, ярл. Станешь ты или не станешь конунгом — без седьмой скрижали этот вопрос остается открытым. Но, даже если ты и не станешь им, с седьмой книгой при другом конунге я все равно смогу сделать тебя правителем Норвегии, а может быть, и не только. И конунг будет подчиняться тебе. Только скрижаль… Она все решает, она дает и богатство, и власть над людьми любой страны, будь то Норвегия, Швеция или Гардарика…

— А ты? — с легкими, но все же слышимыми истеричными нотками вырвался у Одноглазого нечаянный вопрос, который давно уже не давал ему покоя.

— А я тогда буду править всеми вами, правителями… — угрюмо, с какой-то непонятной угрозой ответил колдун. — Правителями разных стран и народов. Я буду правителем правителей. Готовься к этому.

— А сейчас? — несколько упавшим голосом сказал ярл, который прийти в восторг от такого своего будущего, конечно, не мог.

— А сейчас не слишком торопись войти во фьорд. Пусть сначала шторм догонит нас.

— Нас сразу выбросит на скалы. Ветер восходный.

— Меня слушай, а не ветер. Я ветром управляю. Никуда нас не выбросит. И ветер нас не тронет. Прикажи кормчему убрать весла и поднять парус. Мы поплывем только согласно моей воле. Я сам буду кормчим. И не мешай мне, выйди. Я должен сконцентрироваться. Я собираю последние силы, чтобы сделать этот… фокус, как ты говоришь. Фу, слово какое противное. И я сделаю это…

У Красного Нильса шрам на лице побелел, когда яр Торольф приказал ему убрать весла и поднять парус и передать эту же команду на два идущих следом драккара.

— Ты решил, ярл, закончить свой и наш земной путь одновременно? — попытался Нильс усомниться в приказе.

— Хочешь взять командование на себя? — хмуро ответил ярл. — Какую роль в своей команде ты отведешь своему ярлу? Учти, что грести и ставить паруса я не умею. Я умею только владеть мечом и командовать.

Кормчий голову опустил, скрипнул зубами, но тут же взял себя в руки и громогласно дал команду гребцам и мачтовым. Потом повернулся и условным взмахом двух рук передал команду «Делай, как я», на следующий драккар. Оттуда команду передадут на замыкающий.

— Свое весло вытаскивай, — распорядился Одноглазый. — У нас теперь новый кормчий.

— Кто? — у Красного Нильса пламенем вспыхнуло лицо и воинственно растопырились косички в бороде.

— Один кормчий на три драккара. Гунналуг…

— Гунналуг?

Нильс качнул головой, не совсем понимая, но внезапно ощутил, как драккар перестал реагировать на бурное море в прибрежной полосе, оперся о борт и выглянул за него. То же самое сделал и ярл Торольф. И от увиденного они не могли не переглянуться и не заметить в глазах друг друга непонимание и страх. И было отчего появиться непониманию и даже страху, потому что ни один из них, всю свою жизнь проведя в плаваниях, не встречался с подобными. Море как было бурным, так и оставалось. И шторм, как приближался раньше, так же стремительно приближался и теперь, стеной из дождя, волн и рваных низких туч придвигая в сторону берега видимый горизонт. Но вокруг драккара на расстоянии двух локтей стояла неподвижная и спокойная вода. Не могло быть такого спокойствия в природе океанской воды. Вообще никогда, даже в самую спокойную безветренную погоду — не могло, но все же оно было, и три человеческих глаза одновременно оценили это.

Не сговариваясь, Торольф с Красным Нильсом глянули в сторону идущего вторым драккара. Там тоже уже подняли и весла, и парус, и тоже, кажется, удивлялись спокойствию вокруг своей лодки, как ни странно, не потерявшей при этом хода. Моряки свесились с борта, высматривая воду под ним. Третий драккар видно было плохо за корпусом второго, но можно было не сомневаться, что и там происходило что-то похожее.

А тут еще и ветер над драккаром полностью стих. Впечатление было такое, что лодки попали в полосу полного штиля. И даже тишина наступила. Но тишина не была продолжительной. Должно быть, Гунналуг, создав ее, решил от такого излишества, отнимающего его силы, отказаться. И ветер снова зашумел, долгим гулом пришло шевеление волн, но все это было в стороне. Совсем рядом с ясеневыми бортами лодок, но все же в стороне. А драккары плыли, хотя ими никто не управлял, как плыли и раньше, управляемые людьми, в нужном направлении. Разве что скорость слегка упала.

— Нам бы до шторма в пролив войти, — высказал пожелание Красный Нильс. — Пролив узкий и кривой, там вертеться нужно.

— Гунналуг наоборот хочет — именно в шторм войти. На глазах у всех рыбаков, чтобы сразу поняли, с кем имеют дело, — ярл Торольф сам сомневался в выполнимости желания колдуна, тем не менее отказаться от услуг Гунналуга и настоять на своем он просто не смел.

Кормчий опять покачал головой. То ли тоже сомневаясь, то ли просто не одобряя.

— Если нас бросит на скалы в проливе, не выплывет никто. Там просто зацепиться не за что, чтобы выбраться на берег.

Ярл вздохнул, потому что сам того же боялся, но смирился: