Архив клана

— Может, и нет никакого тоннеля? — усомнился Стёпа.

— А на плане его для прикола изобразили? — хмыкнул инженер. — Думаю, просто небрежно искали. Надо разбивку по сегментам сделать и еще разок попробовать.

Схематично разбив бункер на сегменты, мы вновь приступили к поискам, теперь уже по методике: тщательно отработали помещение, заштриховали сегмент на плане, двинулись дальше.

В процессе поисковой деятельности я сделал удивительное открытие: оказывается, наш «деревенский колодец» на самом деле таковым лишь ловко прикидывается. То есть это отнюдь не устройство для подъема питьевой воды, а основная вентиляционная шахта бункера, в которую выходят сразу три воздуховода. Еще одно открытие состояло в том, что для моих коллег истинное назначение колодца открытием вовсе не являлось.

— Это стандарт, — сказал Стёпа, когда насквозь пропыленный Юра в обнимку с ворохом мумифицированных птиц вылез из нижнего воздуховода и сообщил, что решетка выходит в колодец. — Колодец — «вша» (вентиляционная шахта), это норма.

— Точно, — подтвердил инженер. — Кстати, диаметр колодца довольно большой, так что у него могли быть какие-то вспомогательные функции помимо ВШ.

Я живо вспомнил странные охи, вздохи и причмокивания, временами доносившиеся из колодца, сопоставил все это со сторонними событиями и пришел к выводу, что к эротической мистике данные явления никакого отношения не имеют, поскольку всегда случаются в тот момент, когда мимо нас по Москве-реке проплывают теплоходы.

Я поделился своими наблюдениями с коллегами, и Спартак с ходу сделал вывод, что колодец соединяется с тоннелем посредством сифона. А коль скоро тоннель выходит в реку, вода в колодце вовсе не из водяного пласта, а просто речная. То есть она не такая уж и холодная, так что…

— Не надо на меня так смотреть, — насторожился чуткий Юра. — Сразу говорю: я туда не полезу. Если уж так приспичило, сам ныряй. Или вон Алекса попроси…

— А в чем проблема?

— Да мало ли… Вдруг там решетка в нижней части сифона?

— Или с той стороны ватерлиния под свод, — поддержал его Стёпа. — У нас есть данные об уровне тоннеля?

Увы, у нас не было данных о тоннеле вообще. Мы даже не знали наверняка, существует ли он на самом деле или это всего лишь гипотеза инженера, основанная на корявом плане и моих наблюдениях за некими акустическими странностями.

— В общем, нырять никто не будет, — решительно заявил Стёпа. — Это неоправданный риск. Добудем акваланг, тогда уже можно будет попробовать.

После этого инженер и Юра пошли проверять берег, а мы со Стёпой без особого энтузиазма продолжили поиски в бункере.

Тот факт, что колодезная вода на самом деле оказалась речной, меня здорово огорчил: вообще-то мы привозим воду в бутылях, но когда она заканчивается, запросто черпаем из колодца и завариваем чай. У меня и раньше были смутные подозрения на этот счет (вода воняла мазутом), а сейчас все окончательно встало на свои места. Резюме: мы регулярно пили чай из грязной речной воды (это же не родник где-нибудь на Алтае, а Москва-река!) и умывались ею.

Замечательно. Теперь надо будет проверяться на паразитов и кишечную палочку.

— Да не бери в голову, — успокоил меня Стёпа, когда я в порыве огорчения поделился своими соображениями. — Мы эту воду кипятили, все выглядят здоровыми, в «скворечник» никто не бегает, так что — ничего страшного. Если тебе этого мало, как доктор приедет, поговори с ним об этом. А сейчас забей на всё и продолжай искать пятый угол…

Вскоре вернулись инженер с Юрой и доложили об отсутствии результата. Собственно берега нет: высокий вертикальный обрыв, уходящий в воду, у самого уреза покрыт густыми зарослями колючего кустарника. Если предположить, что тоннелем не пользовались несколько лет, портал мог зарасти так, что при обычном спуске на веревке не сразу и отыщешь — даже при наличии точной трассировки (что при отсутствии точных данных о тоннеле маловероятно).

Вывод: нужна лодка. Проплыть поближе к берегу с шестом и буквально методом тыка прощупать заросли в предполагаемой зоне нахождения портала.

— Или нырнуть с аквалангом, — подытожил Стёпа. — У нас нет ни того ни другого, так что пока эту тему закроем: мы и так целый день убили на поиск пятого угла. Все свободны… кроме дежурного. Алекс, отойдем, у меня к тебе дело…

Дело было простое, но неожиданное и неприятное.

На базе у нас дежурят четверо: Стёпа, Юра, Спартак и я. Доктор и Ольшанский в «мирное время» работают в индивидуальном разряде, так что их не привлекаем. Стёпа, как рачительный командир, берет на себя воскресенье, а мы произвольно делим оставшиеся шесть дней недели, получается по два дежурства на брата. Это, в общем-то, необременительно, учитывая, что нервы и мышцы напрягать не надо, а нужно всего лишь переночевать на базе.

Но каждое воскресенье у меня традиционный фуршет с творческой интеллигенцией в клубе «Шалаш Мусагета». Для меня это очень важное мероприятие, я на нём отдыхаю душой и получаю моральную компенсацию за неделю пребывания в обществе отмороженных солдафонов. У солдафонов в этот день тоже регулярно случается что-то праздничное или важное. А Стёпа не зря берет на себя воскресенье: в этот день у его пассии обычно самый разгар работы. Понимаете, о чём я? Если не совсем (не читали материалы двух предыдущих дел), я расшифрую: у Стёпы роман с Анютой, дочуркой Ганса.

Нет, так звучит вовсе не интересно и как-то даже обесцвеченно, если вы с нами только знакомитесь, вам это ничего не скажет.

Разрисуем: у нашего Рыжего Стёпы роман с Рыжей Дочкой Рыжего Ганса. Одним словом, вот такая сплошь рыжая любофф.

А сегодня, видишь ли, эта рыжая мерзавка внезапно взяла отгул и теперь тащит нашего терминатора на какой-то низкопробный плебейский концерт. И терминатор — вот ведь стыд и гнев от лица всего мужского племени — послушно тащится. И просит меня подежурить за него.

Одним словом, мой традиционный фуршет накрылся. Я не могу отказать Стёпе, он для меня почти что Бог!

Чёрт, вот ведь некстати…

Выпроводив коллег, я в течение получаса стоически пытался работать с документацией.

Получалось это из рук вон. Я был в расстроенных чувствах, хотел есть и боролся с коварными мыслями насчет «бросить всё к известной матери и уйти в самоволку».

Увы, в самоволку мне нельзя. У нас тут хранится оружие, экипировка и оборудование. Так что я, скорее, сторож, нежели дежурный по подразделению.

Если у вас в жизни не было ситуаций подобного рода, могу сообщить по секрету: нет более унылой и тягостной служебной нагрузки, чем внезапное воскресное дежурство. Особенно эта нагрузка тягостна, если есть с чем сравнивать. Мои друзья сейчас пьют «Бадвайзер», вкушают запеченную на углях форель и предаются эстетическим изыскам в компании художественно раскованных дев без комплексов, а я тут страдаю в лишениях, как последний отщепенец… Я ведь даже не взял из дома свою фирменную колбасу!

Нет, совсем умереть с голоду не получится: у нас тут пара коробок армейских сухарей полувековой давности, сахар и чай. Кстати, о чае…

Вспомнив о сегодняшнем неприятном открытии, я быстро сопоставил пару фактов и, похолодев от нехорошего предчувствия, побежал на «камбуз».

Увы, предчувствие меня не обмануло.

Вот вам пара фактов: четыре пятилитровые бутылки с питьевой водой привезли в пятницу. В настоящий момент три из них были пусты, а в четвертой воды осталось на полтора стакана.

Подведем итог: в то время как всё мое окружение — коллеги и друзья — ударно отдыхает, предается возлияниям и чревоугодию и плотно общается с прекрасными дамами, я нахожусь в ситуации, схожей с тюремным заключением. Я голоден, у меня нет питьевой воды, покидать объект нельзя, а впереди восемнадцать часов дежурства. Кроме того, я довольно давно не был с женщиной, и теперь сугубо механическим путем проблема уже не решается, поскольку вожделение женского присутствия и ярких ответных эмоций гораздо сильнее элементарной физиологической потребности.