Слуга чародея

— Вот так! — Как ни странно, хозяин остался доволен, несмотря на то что и его плащ превратился в парус. — А теперь — слушай мою команду!.. — С этими словами он шагнул под полотнище. — Ты и ты — берите во-он те палки и ставьте их вертикально… Да не так! Переверни, пенек косорукий! Во, сообразил! И держите… Нет, чуть дальше! Слишком далеко! Чуть-чуть назад… Да не ты назад, а ты. Ты стой на месте и держись за шест, как танцовщица. Хорошо стоишь…

Закрываясь рукавом от ветра, который принес дорожную пыль и вырванную с корнем траву, я присел на ступеньку кареты. Рыцари ловили разбежавшихся коней и носящихся по полю служанок, принцесса пыталась отлепить от себя сэра Ларана, а по обочине туда-сюда топталась палатка, изнутри которой доносился командный голос Самого великого мага всех времен и народов:

— Та-ак, ты закрепляешь здесь… нет, еще шаг назад!.. Все делаем шаг назад… А ты-то куда рванул? Ты — не все! Ты стой на месте… Ага! А теперь достаем колышки… Как-как, руками! Я, что ли, все за вас делать должен?.. Ага! Хорошо! Вбиваем их и натягиваем… натягиваем… натягиваем… стой! Назад! Не порвите! Больше не натягиваем, так вас и разэтак!

Придерживаясь руками за карету, я добрался до лошадей и стал гладить испуганных животных по мордам, шепча ласковые слова. Люблю лошадей. И коров тоже люблю. Это во мне говорит деревенская жилка: всякая скотина — кормилица, ее надо беречь и холить. Как я переживал, когда наш ослик умер от старости! К сожалению, чары башни распространялись только на разумных существ.

Минут через пятнадцать палатка была кое-как поставлена, выйдя из нее, хозяин небрежным жестом пригасил ураган. Все летавшие до этого предметы тут же рухнули на землю, причем котел чудом не наделся на голову одного из рыцарей вместо шлема. Сорвавший голос кот вместе с корзинкой приземлился точнее, прямо на сэра Ларана, и вцепился в него всеми когтями.

Благородного герцога наверняка учили сражаться с драконами, демонами и прочими тварями, но до полусмерти перепуганные коты явно не входили в число существ, с которыми может столкнуться рыцарь на большой дороге. Сэр Ларан от неожиданности заорал ничуть не хуже кота и запрыгал по обочине, стараясь отодрать крепко вцепившееся в него животное. Мешающие хохот с матом оруженосцы кинулись разнимать забавную парочку.

— Вот так как-то, — довольный произведенным эффектом, нарочито скромно пробормотал хозяин и кивнул оруженосцу, все еще державшемуся за шест: — Да отпусти ты уже его… стриптизерша!

Остальные нервно захохотали, когда красный от смущения парень стрелой ринулся прочь. В другую сторону, задрав хвост, удирал оторванный от герцога кот.

— А ты, — довольный собой маг поманил меня пальцем, — чего расселся, как барон? Живо приберись тут, сбегай за водой и приготовь обед! Я устал и наработался. И укутай меня пледом!.. Ах да! Поймай это животное!

Я проводил взглядом удалявшегося к горизонту кота, вздохнул и занялся делами.

Только через четверть часа, да и то с помощью оруженосцев (служанки и сопровождающая принцессу дама куда-то делись и с ними пропали несколько рыцарей), в лагере удалось установить какое-то подобие порядка. Я разжег костер, сходил за водой к роднику и присел на корточки, строгая овощи для походного рагу. Набегавшиеся и проголодавшиеся рыцари и оруженосцы ходили вокруг меня кругами, глотая слюнки и выразительно бурча животами. Вернувшиеся служанки, все еще томно вздыхая и тяжело дыша, словно это они ставили палатку, принялись хлопотать вокруг исцарапанного сэра Ларана. Багровая от натуги придворная дама тяжело плюхнулась на жалобно хрустнувший от такого обращения стульчик справа от мага и уставилась на меня таким тяжелым взглядом, словно это я был во всем виноват. Леди Имирес скромно сидела, сложив руки на коленях, между дамой и моим хозяином и внимательно рассматривала свой маникюр. Обнаружила сломанный ноготь, побледнела и сунула пострадавшую конечность прямо в лицо придворной. Та мигом переменилась в лице, кликнула служанку, и последняя, с неохотой оторвавшись от увлекательного процесса мазанья зеленкой герцогских царапин, принялась наводить красоту на холеные руки леди Имирес.

Вернулся кот, заставив своим появлением нервно вздрогнуть бесстрашного сэра Ларана. Не глядя ни на кого, рыжий нахал притащил и бросил к моим ногам очередного свежепойманного зайца. Некоторое время посидел молча, ожидая ласки и похвалы, но у меня были заняты руки — попробуйте в одиночку начистить репы, моркови, лука и других овощей на тридцать пять человек! — и, не дождавшись восхваления своих заслуг, непризнанный охотник на зайцев удалился. Оглянувшись через несколько минут в поисках кота — надо же было хоть кусок печенки ему выделить за труды! — обнаружил зверя лежащим на коленях у леди Имирес. Девица чесала его пальчиком за ухом, а котяра мурлыкал, закатывая глаза со страдальческим видом никому не нужного сиротинушки, которого никто не любит, не понимает и не ценит.

Я усмехнулся — вспомнилось неожиданно, как весной, во время половодья, вылавливал этого же самого кота, только тощего и грязного, из разлившейся реки, — и неожиданно встретил взгляд принцессы. Взгляд, в котором светилась теплота. И хотя она явно предназначалась коту, мне неожиданно стало жарко. Так жарко, что я поскорее отвернулся и опустил глаза.

Путешествие растянулось на три дня. Не буду их описывать подробно — скажу лишь, что для меня, много лет не покидавшего башню и целыми днями не общавшегося ни с кем, кроме хозяина и кота, происходящее было большим праздником. Если бы мог, я бы бежал впереди кареты или носился кругами, как охотничий пес — все равно лошади большую часть времени шли шагом, лишь иногда переходя на тряскую рысцу. Чего мне было бояться? Места, где это случилось много лет назад, остались далеко на юге, прошли годы, обо мне наверняка забыли… Да и вообще, кто будет помнить тот незначительный эпизод, коему не нашлось места даже в трехтомном «Жизнеописании Богара Справедливого». Знаю точно — эту книгу я прочел трижды, стараясь читать между строк. Первый том занимали детские и юношеские годы великого короля, а также его борьба за престол с кузеном, который чуть было не развалил страну. Второй был отдан описанию войны с медианами, а также восстановлению Сидонии после разрухи и очищению ее от нежити и демонов. В третий вошло описание мирных дел короля, из-за которых он и получил свое прозвище Справедливый, а также исторические анекдоты. Но нигде не было упоминания о том дождливом осеннем дне…

Ливший всю ночь дождь превратился в мелкую изморось, и потому чудилось, что по лицу привязанного к столбу паренька течет вода. Несмотря на то, что оказался крепко связанным, юноша отчаянно бился и кричал, пока доморощенные палачи обкладывали его хворостом.

— Пожалуйста, не надо!.. Пощадите! Я не хочу умирать! Пожалуйста! Отпустите меня!.. Да скажите вы им! Вы же меня отпустили! За что? Почему?

В стороне стояли три мага — те, что вчера вынесли приговор и присутствовали при наложении наказания. Они же не сопротивлялись, когда осужденного юношу подхватила жаждущая мести толпа и устроила самосуд.

— Пожалуйста, не надо! — почти стонал от страха юноша. — Не надо! Я не хочу!

Но маги молчали. Их слово было сказано вчера, сегодня они уже являлись сторонними наблюдателями.

— Я же просто хотел помочь… Ну что вам стоит? — плакал осужденный.

К куче хвороста уже поднесли смоляные факелы, и он завизжал от страха и предчувствия боли, когда огонь с неохотой взялся лизать влажные сучья.

В это время на дороге показался небольшой конный отряд. Крики и отчаянный плач привлекли внимание возглавлявшего его всадника, и тот повернул коня.

— Что здесь происходит?..

Хватит об этом! Прошло слишком много лет! Тех, кто тогда подносил факелы к куче хвороста, давно уже нет в живых, состарились и отошли в лучший мир их дети, своих взрослых детей вырастили внуки. Все прошло и поросло быльем. А жизнь… Жизнь продолжалась несмотря ни на что.