Страница 21 из 41
Блуждающий взгляд остановился на книжной полке, где в рядок стояли альбомы для фотографий. Максимка присел на краешек кровати и открыл первый попавшийся. Несомненно, на снимках присутствовал он сам. Только… Максимка не помнил ни мест, ни людей, с которыми был рядом. Вот, он на море, смеется. Позади те самые мужчина и женщина. Максимка дрожащими руками переворачивал страницы. Вот, судя по всему, первое сентября, первый визит в первый класс, он с букетом гладиолусов. Рядом мужчина, держит его ранец. Вот, еще совсем маленького Максимку везут в коляске. Вот высокое крыльцо со ступеньками. Мужчина неловко прижимает к груди белый кулек с кружевными рюшечками. Это что же выходит, там, в кульке он, Максимка? И те вещи в прихожей его? И он теперь живет здесь?..
– О, ты не разделся еще, – в дверях показался мужчина. – Сгоняй-ка за батоном. И не отнекивайся, пожалуйста.
Максимка и не собирался. Какое там! Он был готов перетаскать всю булочную. Полы вылизывать языком. Да что угодно! У него теперь был дом. Дом!
– Хорошо, пап! – Максимка пробовал на вкус новое слово. Рот непроизвольно расплылся до ушей.
Получив сто рублей на хлеб и полный удивления взгляд, выбежал на улицу. Теперь, конечно, придется на учебу поднажать, думал Максимка, вон у него какой дневник, нужно соответствовать. Но самое главное, у него теперь есть семья! Настоящая семья. Из самого несчастного человека на земле он вмиг превратился в самого счастливого. Эмоции переполняли, хлестали через край. Он не мог просто идти, хотелось бежать. И Максимка бежал, не разбирая дороги. Изо всех сил, словно за спиной выросли крылья.
Он опомнился только когда оказался перед знакомой оградой. Ноги сами принесли его сюда. Стемнело. В освещенных окнах мелькали знакомые силуэты. Вон кто-то сидит на его любимом подоконнике на мансардном этаже, чья-то маленькая сгорбленная фигурка. Санек. Сердце сжалось. Он же теперь останется совсем один. Максимке стало стыдно, хороший же он друг…
А что если… Если обратного пути уже не будет? Такой подарок дается раз в жизни. Вернись сейчас Максимка обратно – и вдруг в одночасье исчезнут и вновь обретенный дом, и родители, и уютная комната? Он столько перенес, столько выстрадал. С чудесами не шутят…
Максимка повернулся, чтобы уйти. Но понял, что не сможет. Не сможет жить, зная, что бросил, что оставил за спиной того, кто сейчас всматривается в темноту, уткнувшись лбом в стекло, и катится у него по щеке, оставляя мокрую дорожку, горькая слезина.
И пусть! Пусть, раз так! Пусть он, Максимка, злой. Он дерзит, он швыряется камнями и учится плохо. Но он не бросит, не бросит! Никогда! Ни за что!
Максимка влетел в проход без калитки, набрав воздуха, как перед прыжком в воду. Дернул дверь на тугой пружине, дверь, что всегда зло хлопала вслед, как сторожевая собака. Вбежал по знакомым до изжоги ступеням, каждую из которых смог бы описать по памяти. Навстречу ему сорвалась тень, уткнулась головой в живот:
– Я думал ты больше не придешь…
Санек не задавал вопросов, наскоро собрал вещи и оделся. Он верил Максимке больше, чем себе. Неслышно они выскользнули на улицу и нырнули в ночь.
Шли долго. Еще дольше Максимка плутал меж дворов. Уходя, он, конечно, старался запоминать дорогу, но ночью все выглядело иначе. Город словно прятал от него заветный дом.
– А нам много еще? – захныкал Санек.
Максимка опустился на лавочку, обхватил голову руками: он сам держался из последних сил. Так и замерзнешь здесь, как в лесу. Упадешь, заметет сугробом и поминай, как звали. Не заметит никто. Даром, что народу, как в муравейнике…
По глазам резанул свет фар. Рядом остановилось, подмигнув зеленым огоньком, такси. За рулем сидел давешний горбоносый водитель.
– Эй, пацаны! Куда вам? Довэзу! Да?
– У меня денег только сто рублей, – предупредил Максимка.
– Э-э, не надо денег! Ты вчера много дал! – таксист его тоже узнал. – Залэзай!
Максимка поведал свое горе. Адреса не знал. Из всех примет – одноподъездная девятиэтажка в десяти минутах ходьбы от остановки.
– Нэ проблэма! – обнадежил водитель. – Все по порядку объедем! Навигатор есть, знаешь?
В машине было тепло. Санек отогрелся и сразу же уснул. Максимка несколько воспрял духом. Квартиру он тоже не помнил, поэтому поочередно обзванивал с домофона последние четыре номера. И так дом за домом.
– Всо! – водитель подвел рукой невидимую черту. – Последний адрэс. Болше нэт. Ни дэсять минут, ни двадцать…
Домофон не работал, подъездная дверь стояла приоткрытой. Но самое главное, Максимка вспомнил – это здесь. Растолкал Санька, поблагодарил таксиста. Тот улыбнулся и погрозил пальцем на прощание:
– А знаешь, бог меня наказал за жадность. Все дэньги твои вчера потерял! Да?..
Лифт привез их на девятый этаж. Максимка остановился напротив заветной квартиры. Крепко взял Санька за руку. Зажмурился и нажал на кнопку звонка. Тянуть не имело смысла. Он не думал о том, что скажет сейчас. Просто знал: все будет либо хорошо, либо плохо. А слова его ничего не изменят.
Дверь распахнулась. На пороге стояли мужчина и женщина, бледные, встревоженные. Санька с Максимкой сгребли в охапку, накрепко прижали к себе:
– Ну где же вы были столько времени, а?
Максимка всхлипнул. Он мог бы задать тот же вопрос…
Их накормили, напоили горячим чаем. После собрались все вместе на диване в гостиной. Уютно бормотал телевизор. Санек как прилип к маме, так и не отпускал весь вечер. Словно пил и не мог напиться.
– А давайте фотографии посмотрим, – попросил Максимка.
Родители переглянулись:
– Н, неси…
Максимка сбегал за альбомами, уселся обратно, поджав ноги. Что теперь там, интересно?
На снимках, и правда, было на что посмотреть. Вот они все вместе едут в Крым на машине. Вот едят мороженое в парке у фонтана. Вот Санек поймал на удочку огромного леща. Вот катаются на лыжах. Вот мама в сугробе… Каждая сцена обрастала новыми красками, когда родители наперебой рассказывали подробности. Засиделись до поздней ночи, и только после того, как посмотрели все, Максимку с Саньком удалось отправить спать.
Вместо обычной односпальной кровати в спальне теперь стояла двухъярусная.
– Чур, я наверху! – определил Максимка. Он уже ничему не удивлялся. За минувшие сутки такая способность начисто атрофировалась.
Они нырнули под одеяла и долго не могли уснуть: непривычно на новом месте. Но самое главное, иначе пахла постель. Никогда не спутаешь душистые домашние простыни с выбеленными казенными отрезами со штампами по углам.
– Ну, как тебе наши родители? – шепотом спросил Максимка. – Понравились?..
Санек не ответил. Завозился, засопел обиженно. И тихо заплакал.
– Эй, ты чего? – Максимка скатился вниз. – Чего ревешь?
– Это… наши… папа… и мама… – Санек захлебывался от рыданий. – Настоящие!.. Мама и папа!.. Понял?
– Ну конечно! – Максимка обнял брата за плечи. – Конечно, настоящие…
– А они… теперь… всегда будут?
– Всегда! – поклялся Максимка.
– А почему они раньше не находились?
– Понимаешь, – Максимка вздохнул, – они нас искали, но не могли найти. Им помог один… один добрый волшебник…
– Дед Мороз? – Санек перестал реветь.
– Да, – кивнул Максимка. – Почти…
– Тогда нужно его поблагодарить, – решил Санек. – А то нехорошо получается.
– Давай! – согласился Максимка.
Вероятно, со стороны зрелище выглядело крайне странно: Санек и Максимка, забравшись на подоконник, шептали в открытую форточку: «Спасибо!»…
Конечно, они не могли видеть, что прямо над их окном, на парапете крыши, безрассудно свесив ноги вниз, сидел давешний незнакомец с початой бутылкой коньяка «Мартель» в руке. Рядом лежал ошкуренный апельсин.
– Да идите вы уже спать, детские дети! – пробормотал незнакомец и усмехнулся.
Как следует приложился к горлышку. Он мог себе позволить. Он все сделал правильно.