Страница 102 из 104
В июне 1722 года неутомимый государь был уже в Астрахани, а в июле отправился в поход со своей более чем 60-тысячной армией. Пехота плыла по Каспийскому морю на 274 судах, кавалерия шла сухим путем через степи. Над последней начальствовал генерал-майор Кропотов, над всем флотом – генерал-адмирал граф Апраксин.
Успех встретил императора на первых шагах этого похода: еще не доходя до персидских земель, он получил известие, что владетель Дагестанской области Абдул-Гирей добровольно покоряется его власти. Главный и важный город этой области был Тарки. Вы найдете его и теперь, милые читатели, в числе наших приморских каспийских городов под именем Тарху. Вскоре и начальник города Дербента просил покровительства русских, которые, вступив на берег Азии, так удивляли ее необразованных жителей своим воинственным видом и страшным оружием, что Петру легко было бы распространить свои завоевания далеко по берегу Каспийского моря, если бы войско его с переменой холодного климата своего отечества на жаркий воздух стран кавказских не начало чувствовать болезней, которые с наступлением осени еще более усилились. Сам государь почувствовал себя нездоровым. Итак, поход был окончен, и в начале ноября Петр уже возвратился в Астрахань, оставив в завоеванных местах столько войска, сколько нужно было для удержания в покорности новых подданных.
Число этих подданных вскоре увеличилось: воины русские, оставшиеся на берегах Каспийского моря, завоевали еще один из городов, там лежащих, – Баку, а персидский шах, умоляя императора о помощи против непокорных подданных своих, уступал России, кроме завоеванных земель, еще три области – Гилян, Мазандеран и Астрабад. С этими предложениями и с просьбой о заключении мира приехал от него посланник Измаил-Бек. Петр принял его с большой честью и приказал везти в Петербург водой в богатой яхте, украшенной со всеми прихотями азиатского вкуса. Измаил-Бек сел на нее у Невского монастыря. За ним в нескольких судах поехала свита его, впереди вся Нева покрыта была ботами, лодками и разного рода судами Невского флота[101], на берегах раздавались пушечная пальба и барабанный бой.
На другой день этого торжественного въезда, 11 августа 1723 года, был у царя еще больший праздник. За несколько недель перед тем он выводил для маневров в Балтийское море весь флот свой, состоявший уже тогда из 100 галер, 22 кораблей и 14 фрегатов. Маневры такой грозной силы испугали прибрежные государства, особенно давнишних неприятелей России – шведов, а Петру того и хотелось, потому что в это время были у него переговоры со шведами о справедливом требовании герцогом голштинским шведского престола. Любя этого принца – будущего зятя своего – как сына, император желал, чтобы шведы не забыли о правах его, и они, уважая посредничество Петра, исполнили все, чего желал он: дали 25 тысяч талеров в год на содержание герцога и, кроме того, обещали иметь его в виду при избрании наследника шведского престола.
Довольный своим успехом, Петр с восхищением смотрел на то, что доставило ему и этот успех, и уважение шведов, – на знаменитый и многочисленный флот свой. Любуясь грозными великанами, так гордо разъезжавшими под белыми парусами по волнам Балтийского моря и Финского залива, император вспомнил с живейшей благодарностью о маленьком ботике, который подал ему первую мысль об основании морских сил России, и, достойно величая его дедушкой русского флота, приказал привезти его из Москвы в Кронштадт. Желание государя было исполнено, и на 11 августа назначен праздник в честь знаменитого дедушки. И каким же был этот праздник! В своем роде он был так же необыкновенен, как все необыкновенные дела этого удивительного государя. Рано утром весь флот вышел в море под начальством трех адмиралов – графа Апраксина, Крюйса и Михайлова. Со всех судов палили из пушек и спускали флаги в честь маленького виновника праздника. Наконец, несколько главных морских генералов взошли на него. Сиверс, Гордон, Синявин и Сандерс принялись исправлять должность гребцов, князь Меншиков – боцмана, а адмирал Михайлов стал на руль за квартирмейстера.
Так величественно знаменитый ботик обошел кругом всего флота. Звуки труб и барабанов и громкое «ура» окружали его со всех сторон и проводили потом в самую гавань, куда поплыли за ним и все корабли и фрегаты. За пышным обедом, который давался в тот день в Кронштадте и на котором присутствовала вся императорская фамилия, Петр пил за здоровье ботика, говоря: «Да здравствует маленький дед таких больших и славных внуков!»
Верно, и вам, друзья мои, хотелось бы видеть этого маленького дедушку? Желание ваше легко может быть исполнено: в Петропавловской крепости сохраняется этот драгоценный любимец незабвенного Петра нашего! Несколько лет тому назад он снова удостоен был такой же чести: царствующий государь наш сделал для него точно такой же праздник в июне 1836 года.
Торжество в честь ботика в 1723 году примечательно еще потому, что оно было как будто заключением морских походов Петра: после маневров, сделанных в пользу голштинского герцога, император уже не был на Балтийском море. Здоровье его с каждым годом делалось слабее, и могло ли быть иначе? Беспрестанные труды его, и умственные и телесные, были так велики, что кажутся теперь почти невероятными для нас, а он считал их делом самым обыкновенным и, не заботясь о здоровье своем, всегда готов был жертвовать им для последнего из подданных. К тому же в сердце его не было счастья, которое бы вознаграждало за эти труды, не было утешения, которое бы успокаивало мысли его о будущей судьбе России: не было наследника, которому Великий мог бы передать великое творение свое! Это причиняло ему такую горесть, которая усиливала все болезненные припадки. Среди этих грустных размышлений взоры его всегда с утешением останавливались на кроткой и прекрасной подруге его славной жизни, которая так верно делила с ним все труды и опасности. Полагая, что она все еще не довольно вознаграждена за благодеяние, сделанное ею для России, он желал окружить ее всем блеском царственной власти и торжественно короновать государыню, которая хотя давно объявлена была царицей, но не была венчана на царство.
Соображаясь с желанием императора, все приготовления скоро были окончены, и 7 мая 1724 года Екатерина коронована была в московском Успенском соборе со всеми торжественными обрядами, какие соблюдаются при короновании государей наших. В этот день Петр учредил в честь и особенное охранение императрицы роту кавалергардов, состоявшую из самых великорослых солдат, выбранных из всего русского войска. Одежда их была чрезвычайно богата: на плечах и груди сияли золотые императорские гербы, на шляпах развевались перья; даже лошади их и все оружие блестели золотом и серебром. Чины в этой необыкновенной роте были также необыкновенные: например, капитаном в ней был генерал-поручик Ягужинский, поручиком – генерал-майор Дмитриев-Мамонов, подпоручиком – бригадир Леонтьев, а прапорщиком – полковник князь Мещерский.
Император уже чувствовал себя очень слабым во время коронации супруги своей, однако, несмотря на это, сам с великолепной церемонией ввел ее в церковь и потом на трон, сам возложил на нее корону и мантию, наконец сам подводил ее к алтарю для миропомазания и причащения Святых Тайн. Зато вскоре после окончания обряда он сильнее почувствовал слабость свою и поспешил во дворец, прежде нежели возвратилась туда императрица. Торжественные обеды и праздники, продолжавшиеся потом целую неделю, не могли поправить здоровья государя, а еще более расстроили его, так что он должен был на некоторое время отложить важнейшие из занятий своих и лечиться минеральными водами. Он любил этот род лечения и несколько раз ездил для того к Олонецким минеральным водам, но они не могли истребить совершенно болезни его, потому что при малейшем облегчении он оставлял лечение и снова предавался трудам.
Так случилось и теперь: почувствовав себя несколько здоровее и веселее, неутомимый государь отправился в Петербург, а оттуда тотчас же в Петергоф – посмотреть, намного ли продвинулись работы по сооружению фонтанов и бассейнов, потом в Кронштадт – взглянуть на свои корабли и фрегаты. Разъезды этим не кончились: возвратясь из Кронштадта, Петр поехал в Новую Ладогу, на берег реки Волхов. Там с 1719 года производились важные работы, но, чтобы понятно рассказать вам о них, друзья мои, надобно развернуть карту России.
101
Невским флотом назывались суда, принадлежавшие жителям столицы, которые все обязаны были на случай наводнения иметь лодки и уметь хорошо управлять ими. Для этого по приказанию императора они два раза в неделю выезжали на Неву и под начальством адмирала этого флота проводили разного рода учения. Петр, страстно любивший море и мореплавание, хотел передать эту любовь и своим подданным.