Страница 21 из 40
Синицын вздрогнул, подался вперед, вываливаясь из шезлонга.
Девичьи руки, скользнув по щекам, отпустили.
Синицын вскочил и развернулся, упираясь спиной в перила, чуть не задыхаясь от неожиданного волнения:
– Олеся?
Олеся стояла за шезлонгом и улыбалась своей фирменной улыбкой. Глядя чуть исподлобья, заломив бровь и слегка разведя губы, так что на щеках появились крошечные ямочки.
Синицын не видел ее глаз за зеркальными очками. Но он и так прекрасно знал и помнил, какие у нее глаза. Зеленые, по-мальчишески озорные, с чертенятами.
– Привет, – сказал он растерянно. – Ты чего здесь?
– Я с Максом приехала, – сказала она, улыбаясь. – Ну, мальчишки, как тут у вас дела?
И сразу волшебство ее неожиданного появления рассыпалось, не успев до конца оформиться. Синицыну стало паршиво.
– Зачем приехали? – спросил он прохладно.
– У нас на «Мичурине» шестая левая батарея сдохла. Приехали упрашивать Киселева, чтобы поделился.
– Надеюсь, не даст, – сказал Синицын, стараясь растянуть непослушные губы в улыбку.
– Надейся-надейся.
Олеся уселась в шезлонг, закинув одну длинную загорелую ногу на другую. Подхватила со столика бутылку, оценивающе поглядела на этикетку:
– Так, «Рислинг Гесперия», прошлогоднее, местное. И, стало быть, уже с утра пьем?
Синицын досадливо покривился и отнял у нее бутылку. Плеснул себе в стакан.
– Что, есть повод? – весело продолжала Олеся. – Впрочем, да. Конечно.
– Что? – напрягся Синицын.
Дурак, подумал он, она же видит тебя насквозь. Ты просто смешон.
– Экспертная комиссия прилетает завтра, – засмеялась она. – Ваш первый урожай принимать.
– Он такой же «ваш», как и «наш», – рассеяно пробормотал Синицын. – Ведь ты вначале с нами была, здесь и твой труд, твое участие. Пока ты не переехала к…
Не договорив, он махнул рукой и замолчал.
Захотелось уйти. Убраться куда-нибудь отсюда подальше. Он не знал, как сделать это, чтобы не вышло неловко. С этим у него всегда были проблемы.
– Какой-то ты грустный, – сказала Олеся, глядя на него снизу вверх из шезлонга. – Не грусти. Есть чем гордиться.
Она указала за перила, где ослепительное солнце играло на глянцевито поблескивающем зеленом ковре с частыми серебристыми вкраплениями.
– А как там у вас на «Мичурине Третьем» дела? – спросил Синицын, чтобы не молчать. – Кроме батареи.
Он пристально посмотрел в зеркальные стекла ее очков.
Олеся уже разомкнула губы, чтобы ответить. Но не сказала ничего, почувствовав его тон. Улыбка ее растаяла.
– Синица, ты опять начинаешь?
Синицын поджал губы, пригубил стакан.
– Слушай, мы же уже. – Олеся нервно накручивала на палец вьющийся локон.
– Что? – Синицын приподнял брови. – Мы уже все обсудили? Ты уже приняла решение?
– Да.
– И как, не передумала?
– Прекрати, пожалуйста.
Синицын почувствовал себя идиотом, но остановиться уже не мог. Его понесло.
– И что ты в нем нашла? – с деланной задумчивостью проговорил он, глядя сверху вниз и склонив голову к плечу. – Хотя, с другой стороны, конечно. Он герой, космопроходчик. Не чета нам, холопьям! Это да, это мы понимаем и одобряем. Весь наш коллектив, в едином порыве.
Олеся молчала, поджав губы. Смотрела мимо Синицына на облитые ярким светом верхушки яблонь.
– Он лучше меня, да? Я имею в виду – в постели?
– Дурак, – Олеся встала, пошла к выходу с террасы.
Синицын нагнал ее у дверей.
– Ответь! – потребовал он громко. – Лучше меня в постели? Или что?! Почему он, а не я?!
– Пусти, – потребовала Олеся.
Синицын упер ладонь в дверную переборку, преграждая ей путь.
– Я сказала, пусти!
– Сначала ответь! Ну же, Олеся?
– Не ори на меня!
Из лаборатории послышались голоса. У порога появился Киселев в белом халате и с папкой под мышкой. Как всегда – невозмутимый и прилизанный волосок к волоску.
А с ним – Макс, с белозубой улыбкой, загорелый, играющий буграми мышц под тонкой футболкой. Он выглядел так, как обычно изображают космопроходчиков в фильмах. Жизнь в этом случае явно повторяла за искусством.
– Привет, ребята! – дружелюбно пробасил Макс, напяливая солнечные очки. – Воздухом дышите?
– Мы уже надышались, – сказала Олеся. – Ну что там, с батареей?
– Договорились, – Макс похлопал Киселева по плечу. Тот ответил сдержанной улыбкой. – Мировой ты парень, Сашка! Очень выручил.
– Тогда поехали? – нетерпеливо спросила Олеся.
– Обедать не останетесь? – равнодушно поинтересовался Киселев.
Макс и Синицын вопросительно смотрели на Олесю. Друг на друга они давно уже старались не смотреть, словно подчиняясь негласному тайному сговору.
Олеся покосилась на Синицына, повела плечами. Улыбнулась Максу:
– Лучше поедем. Побыстрее батарею установим.
Внутри, несмотря на работающие в полную силу кондиционеры, было душно, вдвое жарче, чем снаружи. Киселев ходил вдоль столов лаборатории, равномерно рубя воздух ладонью и поглядывая в распечатку, вслух репетировал свою завтрашнюю речь перед экспертной комиссией.
– Используя передовые методы. Опираясь на классические опыты перекрестной гибридизации. Наш коллектив. значительно продвинулись также в направлении.
Синицын с бутылкой и стаканом прошел мимо, в комнату отдыха. Уселся на диван, под раскидистую пальму с длинными красными листьями. Напротив половину стены занимал экран визора.
Синицын наполнил стакан, взял со столика черную таблетку пульта и откинулся на спинку дивана.
Союзные каналы на этой стороне Красной ловились плохо, зато каналы Конфедерации были представлены в избытке и во всем своем пестром разнообразии. Синицын остановил свой выбор на очередной серии «Вторжения Жуков Ада».
– Сэр, мы попали в крутое говнидло! – сильным баритоном вещал с экрана загорелый крепыш в шлеме и со штурмовой винтовкой наперевес. – Чертовы жукоглазы обходят нас с севера!!!
Он чем-то неуловимо напоминал Макса.
– Держись, сынок! – отвечал ему в тон второй крепыш в шлеме, отличавшийся от первого лишь количеством уголков на наплечниках брони. – Зададим сукиным сынам адскую трепку!!!
– Да, сэр! Вперед живоглоты, жги жуков напалмом!!!
– Какая чушь, – сказал неслышно подошедший Киселев.
– А мне нравится, – ответил Синицын, чтобы поспорить.
– Ты плохо выглядишь, – сообщил Киселев.
Хлопнув по экрану ладонью, он отключил его. Сел в кресло напротив.
– Не плавь мне мозг, Кислый, – сказал Синицын. – Дай фильму посмотреть.
– Олег, я серьезно.
Киселев был единственный из знакомых Синицына, кто называл его по имени.
– Слушай, я все забываю, а что это за коробка?
– Какая?
– Ну, вот стоит, под столиком.
– Это мои сигары, – важно сообщил Киселев.
– Дай попробовать.
– Мал еще, мальчик. Будешь себя хорошо вести – дам понюхать, так и быть.
– Откуда, кстати, такой сувенир?
– Кэтрин подарила, – сказал Киселев и отвел взгляд.
– Ага! – сказал Синицын, торжествующе протыкая указательным пальцем воздух. – Ага! Что ж. Тоже вариант.
– О чем ты, черт возьми?
– Так, ерунда. Не бери в голову.
Синицын откинулся в кресло и щелкнул пультом.
– Давайте, девочки, устройте жукоглазам гребаное барбекю!!!
– Да, сэр!!!
Киселев перегнулся через спинку кресла и с силой хлопнул ладонью по экрану. Экран погас.
– Выкладывай, чего ты там напридумывал?
– А чего придумывать? Кэтрин хорошая девушка. И работа у нее хорошая, старший менеджер «Рэд Плэнет Фрутс» – это вам не ерунда какая-нибудь. Это всерьез!
– Тебе пить нельзя, – сказал Киселев, морщась. – Такую пургу начинаешь нести.
Он встал с кресла, хлопнул по экрану и пошел из комнаты.
Крепыши в касках бежали по каменистому склону, на ходу поливая направо и налево из огромных многоствольных пулеметов.