Страница 18 из 40
Следующие несколько часов прошли в напряжённом споре. Влац, то и дело ударяя по несчастному столу своей металлической рукой, требовал от Яша почти невозможного.
– Это глупость! Глупость! – почти кричал Яш, копаясь в мешке. – Да, вы притащили два килограмма золотого хлама, но это таки хлам! Не знаю, кто вам напел, что это можно назвать заготовками. Лом цветных металлов – и нужно время, чтобы он перестал быть ломом. Три недели, только чтобы подготовить материал. А ещё через месяц я смогу не стесняться, если при задержании с вас снимут артефакты моего изготовления.
– Не беспокойтесь, – Влац явно забавлялся, глядя на мечущего громы и молнии ювелира. – Если меня арестуют, я дам вам наилучшие рекомендации.
Но Яш не слушал.
– И это при том, – продолжал распаляться он, – что вы сами понесёте все энергозатраты. Советую срочно записаться на ускоренные курсы накопления маны. Потому что после активации одного Пульса или Резонанса вас можно будет класть в музей рядом с мумией, как её родного брата.
– Ну, это не пойдёт, – Влац снова стукнул по столу рукой. – Мне нужна автономная работа.
Яш поперхнулся. С минуту сидел молча, глядя на безмятежно улыбающегося клиента. Затем медленно достал из внутреннего кармана потрёпанную брошюрку со своими лекциями и протянул её Влацу:
– Забирайте. Будете в Империи, отдайте обратно в библиотеку. И попросите от моего имени проследить, чтобы в следующий раз её украл кто-то более толковый.
Влац подтянул к себе мешок, выложил на стол несколько горстей золотых украшений и подмигнул Яшу:
– Мастер, вы кое-чего не заметили, – он запустил обе руки в мешок и вытащил из его полотняных недр увесистую сферу, переливающуюся всеми цветами радуги, кроме красного и жёлтого. Их заменяли другие цвета, невидимые человеческому глазу. Общим числом пятьдесят два. Каждый из них нёс ману своего типа, и простого её прикосновения хватило бы, чтобы полностью напитать силой рядового архимага, а источник этого изобилия, прятавшийся за хрупким стеклом, казался неисчерпаемым.
Яш молча спрятал брошюру обратно в карман и развёл руками:
– Это даже не смертная казнь. За это ещё не придумали наказания. И у нас с вами есть шанс создать прецедент, как говорит один мой знакомый юрист. Мы таки впишем новую страницу в историю. Правда, историю судопроизводства. Я уверен, что даже знать об этой штуке опасно для здоровья.
Влац осторожно положил сверкающую сферу на стол и, любуясь разноцветными переливами, сказал:
– Последняя разработка, как утверждают. У неё ещё даже нет названия. Но как заверили знающие люди, на мой заказ её хватит.
– Судя по всему, её хватит, чтобы построить свой собственный небольшой мир. Вы уверены, что приехали сюда не хвастаться, а украсть что-нибудь ещё? – Яш успокоился. Рядом с мощью, так и рвущейся из разноцветной сферы, собственная неотвратимая смерть казалась ему ничтожной, не заслуживающей даже упоминания.
– Уверен, мастер. Тем более, если она такая секретная и ценная, то почему лежала практически без охраны? В самом центре города, под открытым небом. Да, какой-то умник прикрутил к ней часы, но что толку?
– Часы? – Яш заинтересовался. – Стольноградские куранты, что ли? – Влац подмигнул. – Вы украли сферу силы, которая питала куранты на Высочайшей башне в Стольнограде, – даже сам Яш удивился, как спокойно он произнёс эти слова. Не зря в Содее объявился Особый отдел. Странно, что весь город ещё не накрыли куполом и не начали повальное сканирование мозгов.
Хотя кто знает, может, уже и начали. Куранты на Высочайшей башне были наибольшим достижением Родной Империи. Абсолютно точные и абсолютно неразрушимые. И как хвастали газеты, практически вечные. Во всяком случае, несколько миллионов лет хода было им обеспечено. Первая и пока единственная невоенная технология Империи, которой она по праву гордилась.
Влац накрыл сферу мешком:
– Никто не узнает, что она у вас, будьте спокойны, мастер. Её невозможно засечь магически, а с обыском к вам на Ясеневую не придут. Так что, Яш, вы справитесь за две недели?
Ювелир, обмякший на своём стуле, задумчиво поджал губу и неуверенно махнул рукой:
– Заходите в четверг на примерку.
Старый дребезжащий трамвай одиноко ехал по мокрым и пустынным улицам Содеи. По случаю вечера вовсю светили фонари, и в их жёлтом рассеянном свете посреди мощённой старым булыжником улицы трамвай маршрута номер три казался неуместным, словно некромант на похоронах. В холодном вагоне трясся, прижав к груди жёлтый кожаный портфель, Яши Герштнер, в праздничном коричневом костюме. Он изрядно осунулся за прошедшую неделю, запустил жиденькую бородку, да и вообще выглядел помятым и несчастным, несмотря даже на праздничный костюм, который явно покупался в сытое и благодатное время.
Полупустой вечерний трамвай полз себе с Захватного кольца до Портовой, развозя сонных пассажиров по домам. Яш вышел на Кузнечной, в районе серых трёхэтажек с плоскими крышами и, сутулясь, побежал под слабым осенним дождиком. Перепрыгивая через чёрные лужи, добрался до пятого дома, потянул на себя тяжёлую дверь с почерневшей ручкой и, как будто так и надо, зашёл в районный отдел Магздрава.
Сдал дежурному на входе свой портфель, дождался, пока толстый санитар закончит возиться с пропуском, и поднялся на второй этаж. Коридор здесь изгибался почти под прямым углом каждые несколько метров, пол, ужасно неровный, так и подставлял под ноги выбоины и маленькие ступенечки – идти с непривычки следовало аккуратно и медленно. Яш добрался до нужного ему кабинета, глубоко вздохнул и толкнул оббитую дешёвым кожзаменителем дверь.
Лысый санитар с удивительно круглой головой и не менее круглым животом, которого не скрывал даже белоснежный халат, закрыл огромную потрёпанную папку и протянул Яшу руку.
– Привет, Герштнер. Садись, садись, – санитар потянулся к полке, на которой стоял огромный металлический чайник и несколько треснувших чашек. Всё в этом кабинете было старое, облезлое, шаткое. – Чай? Всё никак не соберусь попить.
Яш кивнул, усаживаясь на табурет, привинченный к полу.
– Было бы неплохо, Кинос Уводович. На улице холодно. И дождь.
– Дождь? – переспросил санитар, разливая чай в чашки. – А я без зонта, надо же. Хотя всё равно на дежурстве, а завтра до вечера, может, и перестанет, – он поставил чашку перед Яшем. Послышался тихий хлопок – и на стол санитару упал жёлтый кожаный портфель.
– Вот, Кивос Уводович, как вы и просили, – Яш достал из портфеля ярко-белую брошь с маленьким рубином. – Вчера после примерки повесил маячок.
Санитар забрал брошь, повертел в руках и бросил на стол.
– Это уже не важно, Герштнер. Твоего Влаца у нас забрали. Работу по нему прикрыли, а тебе приказано выдать премию, а потом положить в приёмный покой. До выяснения.
– Как? – Яш отшатнулся на табурете, роняя портфель. – Вы же Особый отдел, товарищ санитар. Вы же сами говорили, что над вами в Содее никого нет.
– В Содее нет, – Кивос Уводович отхлебнул горячего чаю и согласно кивнул головой. – Но с твоим Влацом не всё так просто. Видишь, чья печать? – он открыл папку и показал Яшу краешек листа с синим министерским оттиском. – В общем, ещё девять дней мы его и пальцем не тронем.
Яш молчал. Умолять, просить, давать взятку? Санитар всегда подчиняется синей печати: она приводит их на эту службу, она отмечает их могилы, она руководит их жизнью и смертью. Её волю не пересилить, даже если сейчас на этот шаткий стол вывалить радужную сферу вместе с курантами и почётным караулом.
– Конечно, в приёмный покой я тебя не отдам, будь спокоен. Начнут оформлять, допрашивать, полезут тебе в голову, сам знаешь. А разглашения допустить нам пока нельзя – приказ. Так что иди-ка ты домой, Герштнер, и мой тебе совет – уложись с этим заказом в срок.
Яш встал с табуретки, подобрал упавший портфель и, застёгивая его непослушными руками, спросил: