Страница 17 из 40
Ярослав Петрович чувствовал себя на грани срыва. Автомобильный затор грозил стать последней каплей: ещё мгновение – и взвоешь, завизжишь, забьёшься в припадке. В подобных случаях оставалось крайнее средство, открытое Ротмистровым ещё в юности и к которому он в последнее время прибегал всё чаще и чаще: например, сегодня утром на балконе… Салон маршрутки, говорите? А ты представь, будто видишь его впервые и даже не знаешь, как что называется. Допустим, прибыл ты из иного мира, возник внутри не поймёшь чего – ну и вот… Пара минут такой нарочитой оторопи – и окружающее волшебным образом обессмысливается, а самое главное, вместе с ним обессмысливается и то прискорбное обстоятельство, что государство обуло тебя даже напоследок.
Вы не поверите, но, лишившись имён, предметы и существа начинают чуть ли не истаивать на глазах.
До крайнего средства на сей раз, впрочем, не дошло – автотранспорт вокруг зашевелился, благополучно въехали на мост, даже обошли на полкорпуса бесконечный троллейбус. Затем впереди зазиял просвет, куда немедленно рванулась их маршрутка, и тут же была резко осажена с кряканьем тормозов, визгом покрышек и сдавленным матом водителя. Соседку Ротмистрова сорвало с сиденья, так что, не ухватись она за плечо Ярослава Петровича, быть бы ей на полу.
– Вы видели? Видели? – вскрикивала попутчица.
– Нальют с утра зенки и под колёса лезут… – рявкнул склочный бас справа.
– Прозрачный он был! Прозрачный!..
– Кто прозрачный?
– Ну, этот… под колёса который…
– Во блин! Ещё одна газет начиталась…
Кажется, имело место ДТП. Удачный денёк, что и говорить… Водитель покинул кабину и присел озадаченный перед левой фарой. За ним, видя такое дело, полезли наружу и пассажиры. Послышались возгласы:
– Эх, ни хрена себе!..
– Гля! Как бритвой отхватило…
Кому там что отхватило, Ярослав Петрович выяснять не стал – протиснулся между бамперами, переступил парапет и, оказавшись на узеньком тротуаре моста, двинулся дальше пешком.
Нужная кнопочка кодового замка на двери подъезда была утоплена заподлицо с металлической пластиной и не нажималась.
«Сил моих больше нет… – в отчаянии подумал Ротмистров. – Ещё и это…»
– Вы палочкой, – тихонько посоветовали сзади. – Или ключом.
– Спасибо, – сказал он и достал брелок. Кнопочка поддалась, щёлкнула. Остальные две, слава богу, оказались исправны.
– Только сразу не закрывайте, пожалуйста…
– Проходите… – Ротмистров придержал дверь и чуть посторонился, пропуская доброго человека.
– Только вы осторожнее, пожалуйста…
Ярослав Петрович не понял, обернулся. Далее хватка его ослабла, и дверная скоба чуть было не ушла из пальцев. Шагах в четырёх от Ротмистрова стоял скромно одетый мужчина лет пятидесяти, и сквозь него слабо просвечивали подробности городского пейзажа: бордюр, качели, тополёк, соседняя пятиэтажка.
Принято считать, что встреча с призраком непременно чревата благоговейным ужасом, предобморочной слабостью, вытаращиванием глаз, шевелением волос. Возможно, так оно обычно и бывает. Но когда за электричество не плачено два месяца, а в родной конторе вас не далее как сегодня обули на полстажа, трудно, согласитесь, требовать от человека приличных случаю чувств.
«Вот только тебя мне, гада, и не хватало!» – с бессильной ненавистью подумал Ротмистров.
Должно быть, лицо его при этом дёрнулось. Полупрозрачный встревожился.
– Нет-нет, – торопливо заверил он. – С вами всё в порядке. Я вам не мерещусь…
Ярослав Петрович перевёл дух.
«Ужасное не может быть подробно, – утверждал известнейший литературный критик девятнадцатого века. – Призрак тогда страшен, когда в нём есть какая-то неопределённость…» Святые слова. Чем пристальнее вглядывался Ротмистров в полупрозрачного незнакомца, тем меньше находил в нём поводов к ужасу Куртейка на призраке была ношеная, рукав явно обмелён о какую-то, видать, потустороннюю стену.
Вот только голос несколько глуховат. Чуть громче шёпота.
– Вы кто? – отрывисто спросил Ротмистров.
– Шкарин… – с запинкой представился тот. – Андрей Андреевич Шкарин…
– Что это с вами?
Прежде чем ответить, видение нервно оглянулось. Ротмистров – тоже. Двор был пуст. Во всяком случае, свидетелей поблизости не наблюдалось.
– Слушайте… – искательно обратился к Ярославу Петровичу полупрозрачный Андрей Андреевич. – Вы бы всё-таки впустили меня в подъезд… а то стоим на виду… заметят…
Странная просьба для бесплотного существа, которому, казалось бы, никакая стена не преграда, но, раз просит, значит и впрямь нужда припала. Тем более вежливо просит.
– Д-да, п-пожалуйста… – Ротмистров неловко отступил в сторону, распахнул дверь пошире.
Призрак двинулся к металлическому порожку, ступая с такой боязливостью, будто под ногами был не майский асфальт, а октябрьский ледок. Шагнув, приостановился.
– Только не прикасайтесь ко мне, ладно? – попросил он. – А то я вон уже попробовал кнопку нажать…
Ротмистров ошалело взглянул на кодовый замок. А кнопочка-то и впрямь не утоплена – скорее неровно срезана. Да, но… если это след нажатия, откуда он знает код?
В скудно освещённом подъезде назвавшийся Шкариным слегка загустел и словно бы обрёл плоть, что, конечно же, было оптическим обманом, поскольку иногда кое-какие предметы сквозь Андрея Андреевича нет-нет да просвечивали. Лампочка, например.
– Послушайте… э-э… – сказал в отвердевшую спину призрака Ротмистров. – Так это вы под нашу маршрутку сунулись? Там, на мосту…
Растерянность его была настолько велика, что для иных чувств просто не хватило бы места.
– А вы что, внутри были?
– Да.
С величайшей осторожностью и сосредоточенностью призрак одолевал одну за другой семь ведущих к лифту ступеней, причём делал это, следует признать, весьма неуклюже.
– Еле увернулся, – посетовал он, достигнув площадки. – Ну и он тоже хорош! Стоял-стоял – и вдруг…
– А если бы не увернулись? – спросил Ротмистров.
– Вам эта железяка не мешает?.. – Как бы не расслышав вопроса, Шкарин указал на вывернутый из перил металлический прут.
– Ну как это не мешает! Позавчера брюки об неё порвал…
– Тогда, если не возражаете… – Андрей Андреевич наклонился и нанёс рубящий удар указательным пальцем. Отсечённая железяка грянула о бетон и с лязгом запрыгала по ступеням, пока не уткнулась в левую туфлю остолбеневшего Ярослава Петровича. Пару секунд тот неотрывно смотрел на металлический обрезок, потом заставил себя поднять глаза и с содроганием уставился на Шкарина.
– Т-то есть всё, к чему вы здесь прикоснётесь…
– Вот именно, – последовал мрачный ответ.
– Да, но… как же вы тогда…
– А вот так, – с горечью отозвался Андрей Андреевич. – Осторожненько, впереступочку… Главное – резких движений не совершать.
Ротмистров нагнулся, с опаской подобрал отрубленную железяку, осмотрел, тронул сияющий, словно шлифованный, срез. Холодный.
– Ас кнопочкой, значит…
– С кнопочкой не вышло, – подтвердил Шкарин. – Слишком тугая. Хорошо, вовремя палец отдёрнул. А то бы насквозь проткнул…
– А просто сквозь дверь пройти?
– Дыра бы в двери осталась…
– И что?
– То есть как это – «и что»? Ремонтировать потом кому?
– Ну не вам же!
– Не мне… – согласился Шкарин. – Слушайте, может, вы тоже представитесь?
Ротмистров смущённо крякнул, прислонил железяку к стене.
– Ротмистров, – сказал он, выпрямляясь. – Ярослав Петрович.
– Очень приятно… Так вот ремонтировать пришлось бы вам, Ярослав Петрович, – сварливо продолжил Шкарин. – Вам и прочим жильцам. Вскладчину. У вас что, деньги лишние?
Стоило услышать о деньгах, Ротмистров вспомнил про выданную Клавой справку и болезненно крякнул.
– Что с вами?
– Так, – процедил Ротмистров. – Житейские неприятности. – Стиснул зубы и с такой решимостью взошёл по ступеням, что призрак беспокойно отодвинулся – от греха подальше. – Лифт вам вызвать? А то ещё одну кнопку проткнёте…