Страница 10 из 40
Тетради.Рукописная книга Ломоносова, состоящая из двух тетрадей. Содержит результаты изучения александрийского трактата и латинского пергамента Тевтонского ордена, описание пяти Посредников, включая их физические свойства, рассказ об определении «мест силы» и подробные инструкции по возможным размещениям Посредников в конфигурате Петербургское Покрывало.
Марина и Сергей Дяченко. Залитый солнцем весенний перрон
Рассказ
– Почему все-таки эту работу должны получить именно вы?
Артем только что закончил речь о доблестях, о подвигах, о славе, точнее, об опыте, мотивации и множестве ценных свойств. Впустую сотрясенный воздух колебался вокруг его головы, будто шлем из студня.
По ту сторону стола сидел коричневый костюм в полоску. Артему, который устал смотреть на него в первые минуты интервью, приходилось делать усилие, чтобы видеть что-то кроме костюма. Чтобы различать перед собой человеческие глаза, а не карие пуговицы с вылинявшими нитками, крепящими пластмассу к лоснящейся ткани.
– Вот ваше резюме: вы были редактором юмористической радиопрограммы, менеджером по продажам, системным администратором кабельной сети. Почему вас всякий раз увольняли?
– Сокращали должность.
– То есть ваша деятельность оказывалась экономически нецелесообразной?
– Нет. По-разному. Юмористическую программу закрыли, потому что она не была достаточно популярна. Магазин перепрофилировался. Кабельная сеть поменяла хозяина. Но всякий раз я уходил с запасом нового опыта…
Костюм, восседавший напротив, окончательно взял верх над заключенным внутри человеком, и на бледном лице собеседника явственно обозначились пуговицы:
– Большое спасибо. Мы с вами свяжемся.
Артем кивнул, поднялся из-за стола и ощутил с удивлением, что ноги затекли. Он толкнул дверь купе и вышел в коридор.
Поезд шел на запад. Солнце стояло над восточным горизонтом. Холмы и деревья за окном, поросшие травой развалины и одиноко стоящие камни отбрасывали тени вперед по ходу поезда, будто стрелки-указатели. Ровно стучали колеса: мы здесь. Все по плану. Устойчивый мир.
В тамбуре воняло. На лязг двери обернулся человек с сигаретой – Артем узнал его. Лёва Лукич, быстроглазый, тонкогубый, рыжеватый; когда-то они вместе работали на радио.
– Ты закончил? – Лукич смотрел, прищурившись, будто желая разглядеть череп Артема изнутри. – И как?
– Замечательно, – сказал Артем.
Беседа с коричневым костюмом сделала его тугодумом. Только теперь он догадался, что Лукич, пожалуй, претендует на ту же позицию и приглашен на интервью сразу же после Артема.
– Ну-ну, – Лукич покровительственно кивнул, затушил окурок, поглядел на часы. – Удачи…
И прошел в административный вагон.
На открытой площадке бил ветер и скучал солдат с автоматом. Железо на стыке вагонов скрежетало и тряслось, внизу под ним лязгала сцепка. Артем шел, иногда останавливаясь, чтобы пропустить идущих навстречу, иногда просто замирая, упираясь лбом в вагонное стекло, бездумно глядя на проносящиеся мимо рыжие пески, бурые перелески, зеленоватые спокойные озера.
В сорок четвертом вагоне он встретил контролеров. Вытащил билет из внутреннего кармана.
– У вас заканчивается проездной через неделю.
– Я знаю.
– Не забудьте пополнить.
– Обязательно.
– До свидания. Счастливого пути.
В своем купе он сел у окна. Бутылка газировки шикнула, когда Артем свернул ей крышку, будто голову. Алан, попутчик, глянул с верхней полки вниз:
– Был на интервью?
Артем кивнул.
– Опять ничего?
Артем покачал головой.
Алан, кряхтя, спустился вниз массивной пыльной бабочкой. Он был широк во всех проявлениях, помят после сна и недавно пьян. Артем плеснул ему воды в пластиковый стаканчик.
– Что будешь делать?
Артем пожал плечами.
– А на обходчика, грузчика, кочегара ты подавал?
– Сто раз. Там меня даже на интервью не приглашают.
Алан допил воду и аккуратно протер стаканчик полой рубашки:
– А кого возьмут на эту позицию, не знаешь?
Артем посмотрел за окно. В нескольких километрах от поезда, по ровному участку степи, неслись всадники – полсотни, не больше, и еще полсотни сменных верблюдов, без седоков. Они шли параллельным курсом и даже, кажется, немного быстрее.
– Бичи, – сказал Алан. – Тяжелое время для них – равноденствие… Так кого возьмут на эту… твою позицию?
– Не знаю. Скорее всего, Лукича… – Артем прислушался. – Мы что, замедляем ход?
– Средняя Вилка, технический стоп.
Колеса стучали все тише. Звук замедляющегося движения всегда внушал Артему инстинктивный страх: мы останавливаемся. А ночь не ждет. Ночь идет по пятам, мы не должны стоять, мы не успеем…
Всадники пропали из виду.
– У меня так было, – вдруг заговорил Алан, и по звуку его голоса Артем понял, что будет сказано важное. – Вместо меня на работу взяли одного… шустрика. Умел подкатить к начальству.
Алан вытащил из-под подушки плоскую флягу, плеснул пару капель на донышко пластикового стакана.
– И вот мы остановились, как сейчас. Уголька загрузить, воды закачать, стрелку перевести. Я угостил этого… шустрика сигаретами, у меня как раз хорошие были. Вот вышли вместе покурить на площадку, рядом – никого, кто спит, кто занят. Стоим, я чем-то ему баки забиваю, а поезд тем временем трогается. И вот когда он полез за новой сигареткой, я его…
Лицо Алана неуловимо изменилось.
– Я его высадил, – он выпил одним глотком и облизнул губы. – Насыпь в том месте невысокая, шею не сломаешь, и скорость еще не набрали. Я видел потом долго, как он бежал по шпалам. А вот не надо шустрить, начальству вылизывать.
– Может, он выжил, – сказал Артем, борясь с тошнотой. – Может, бичи его подобрали.
– Дело было летом. Бичи сидели за полярным кругом, радовались длинному дню, и какого лешего им было делать на экваторе.
– Может, другой поезд…
– Нет. Через пару витков мы остановились в Сопках. Стояли долго, я сошел прогуляться. И наткнулся на него. Он, видно, так и шел за поездом на запад. Много прошел, километров тридцать.
– А почему ты думаешь, что это был он?
Поезд остановился. Стало так тихо, как почти не бывает в жизни.
– Средняя Вилка, – хрипло сказал голос в динамике. – Стоянка пятнадцать минут. Всем, не занятым в погрузочных работах, просьба оставаться на своих местах.
– Узнал по одежде, – губы Алана еле шевельнулись. – Времени мало прошло, одежда сохранилась прилично. Ну и… сигареты вывалились из кармана. Мои, я его угощал.
Он вдруг засмеялся – открыто и искренне:
– Я все выдумал! Выдумал, слышишь?
По соседнему пути, в нескольких десятках метров, прокатил, не сбавляя хода, Второй Полуденный поезд.
Составы шли на запад. Катились, дымя трубами, гремя поршнями, грохоча и догоняя солнце, держась на светлой стороне маленькой тяжелой планеты. Полотно изнашивалось, уголь в хранилищах грозил исчерпаться, но пока его хватало, и поезда шли, останавливаясь только затем, чтобы пополнить ресурсы или наскоро починить что-то, поддающееся ремонту.
Полотно укрывало степи и пустыни вдоль экватора. Почва и климат благоволили к рельсам и шпалам, но двенадцать огромных составов, каждые сутки совершавших виток вокруг планеты, изнашивали полотно, а ремонт требовал ресурсов и времени.
Администрация владела точными данными о состоянии путей и механизме работы стрелок. Или делала вид, что владеет такими данными. От выбора пути зависела жизнь состава: ошибившись в выборе дороги, превысив скорость на изношенном участке, можно было потерпеть крушение, как случилось недавно с Пятым Полуденным Экспрессом.
Говорили, что Пятый погиб не сам. Говорили, на рельсах под ним взорвалось самодельное устройство. Казалось, откуда ему взяться? Говорили, за сутки до происшествия в администрации Пятого случился раскол: трое были объявлены путчистами и высажены на станции вместе с семьями. Один из этих троих был штурманом и отлично знал маршрут Экспресса на ближайшие сутки, а другой изгнанник раньше был связан с армией и заведовал оружейным складом.