Страница 29 из 58
Лёшка хорошо знает, что строительные кладочные растворы бывают трёх видов: цементные, цементно-известковые и известковые. Цементные растворы хороши для подземной кладки, когда грунт насыщен водой, для высокой прочности и водостойкости. А ещё с учётом обстановки необходимо применять неорганические пластификаторы, а уж чего-чего, а этого добра здесь имеется в достатке.
Потому связующий состав готовили по всем правилам градостроительства. Кроме песка и цемента туда входила глина и гашеная известь. И вот такие известковые растворы обладают высокой пластичностью и удобоукладываемостью, и при этом отличаются высокой долговечностью. Лешка многое знает о растворах потому и добавляет глину как ещё одну пластифицирующую добавку. Казалось бы, что по аналогии с бетоном присутствие глины должно снижать прочность, водо- и морозостойкость раствора, однако в цементно-глиняных растворах частицы глины равномерно распределены по всему объему, а не находятся в виде комков, всё потому, что хитрый Алексей добавляет глину в смесь в виде суспензии, заменяя ей воду.
Камни тщательно подбирали по форме, так чтобы угадать выступом в углубление, а раствор наносили настолько тонко, насколько это было возможно. В результате дела шли медленно, зато всё время. Как правило, по поверхности будущих стен укладывали один неполный слой, а затем начинался подбор и подгонка следующего, который окончательно прилаживали только назавтра, после замешивания новой порции смеси для кладки. Такая объёмная мозаика. Всё бы хорошо, но цемент расходовался слишком быстро — не так много у них его было.
Щенки за зиму подросли. Черно-серый, едва отпустили морозы, перестал бывать в доме, и ночевал под крыльцом. Бело-рыжий чувствовал себя в избе, как в собственной конуре и позволял себе в любое время возлежать на любом месте, хотя явно предпочитал сон под боком у Сашки на его нарах. В отличие от своего по-прежнему сдержанного товарища, этот пёс был постоянно приветлив и ласков, вылизывая носы, щёки и уши любому, до кого мог дотянуться. Окоротить его никто не решался — уж очень приветлив, собака!
Оба подростка целыми днями гоняли по усадьбе и её окрестностям, валяя друг друга и трепля, настигая и удирая. При этом если Волкодав на глаза почти не попадался, то Туки не только постоянно мельтешил, но еще и умудрялся путаться под ногами. Обычно собаки сопровождали Сашку, который вечно что-нибудь таскал — жерди и прутья, глину и камни, дрова и воду.
Дни быстро прибывали, становилось теплей, на огородах Лидия Васильевна колдовала с почвой, добавляя, то перепревшего конского навоза, то золы. Но посадку начинать не позволяла — всему своё время. Сашка же вынашивал на вегетативный период некоторые планы, в которых приняли участие и Григорий Иванович с Лёшкой. Они сделали хитрую сажалку, похожую на ручной льдобур, или длинный коловорот — кому как удобней представить. Только шнека внизу у этой конструкции не было. Вместо него — два коротких ножа.
Штука эта в несколько движений прогрызала в грунте лунку диаметром сантиметров десять, заполненную взрыхлённой почвой. А вбросить в неё зёрнышко через трубку можно было не наклоняясь. Вот с этим приспособлением и отправился Александр в пологую лощину на южном склоне их горки. Побродил денёк по открытым солнцу склонам и позакапывал кукурузные зёрнышки рядками. Очень уважает он отварные молодые початки с солью. Да и другие, наверное, не откажутся. Вкусно ведь.
На дне мешочка оказались еще и семечки. Обрадовался, было, но выяснилось, что они не жареные. Тогда, чтобы огородить свою плантацию с севера, он их повысаживал снаружи от рядков с основной культурой. За день так наловчился, что на три горсти и получаса не потратил. А уж кукурузных-то зёрен «заковырял» не меньше, чем полведра.
Едва закончил, обвел взглядом поле деятельности, и обнаружил, что он тут не один. Мужчина сидит на лошади метрах в тридцати. На нём длинное одеяние из плотной блестящей материи, застегнутое на круглую пуговицу на правом плече. То есть — не халат, а кафтан, наверное. Собственно пуговицы имеются и ниже, но они не так заметны. Через плечо идёт перевязь, на которой слева висит сабля — видна рукоятка. Носки сапог торчат из стремян, а голенищ или штанов не разглядеть — прикрыты полами верхней одежды. Голова ничем не покрыта, волосы заплетены в две косички, как у Наташки и лежат по плечам. Черноволосый, горбоносый, смотрит спокойно.
Сашка воткнул в землю свою сажалку и приложил правую руку к груди — так здесь здороваются. Дядька сделал то же самое и спешился. Подошел и что-то сказал. Со здешним языком Александр не очень ладит, так что на всякий случай ответил «Здрасте». Мужчина улыбнулся и протянул руку в сторону инструмента.
Ничего не оставалось делать, как только кивнуть. Гость, а, может он хозяин здесь? — рассмотрел сажалку со всех сторон, даже сквозь трубку глянул, просунув голову в загогулину рукоятки. Потом отцепил от пояса мешочек, распустил завязку горловины, а там денежки. Понятно. Хочет купить вещицу.
Нет, так не пойдет! У них кроме этого огрызка полудюймовки ничего такого здесь просто нет. Так что завязал Сашка шнурок на кошельке посетителя и, показав на солнышко, обвел рукой вокруг головы. Потом оттопырил на руках семь пальцев и протянул инструмент просителю.
Хотел дать понять, что за деньги насовсем он свою вещь не уступит, а на неделю даст попользоваться за просто так.
Мужик хмыкнул, сказал ещё что-то, наверное, пообещал вернуть, сел на лошадку и уехал. Сзади стало хорошо видно, что кафтан на нём, или зипун, со стороны спины разрезан до пояса и свешивается с лошади на обе стороны.
Что удивительно — оба как всегда увязавшихся за Сашкой пса этого человека словно не заметили. Туки не бросился облизывать, а Волкодав даже не заворчал. Они царственно возлежали на припёке, набегавшись перед этим до упада, и невинно дрыхли, как будто безоговорочно доверили человеку вопросы обеспечения сохранности их весенних линяющих шкур.
Через неделю Сашка наведался на это же место. Сажалка стояла воткнутая в землю там же, откуда он её вытащил, подавая незнакомцу. Видно не дождался его гость. Ну, да и ладно. На земледельца этот человек ни капельки не похож. Зато есть впечатление, что ростки кукурузы уже проклюнулись. Или это просто здешние травки? Пока непонятно, очень уж мало зелени показалось из земли.
Цемент закончился ещё до того, как высота возводимых стен начала существенно мешать переступать через них. Внизу ширина кладки делалась метр с четвертью, так что и камня и раствора уходило как в прорву. Одним словом, получилась лента фундамента, слегка выставившаяся из грунта, который на вершине горы лежит не особенно толсто.
В ожидании следующей посылки из своего времени, заготавливали и доставляли камень, расширяли терраски под посадки овощных культур, оборудовали дорожки к калиткам, что устроены в плетнях. Но и эти дела, в конце концов, завершились. Картошку посадили только в мае, как впрочем, и основную массу других овощей.
А потом дошли руки и до плетней. Сашка с удивлением заметил, что как колья, так и прутья словно окаменели. На удар они отзывались не так, как дерево — звонче. А главное — почти потеряли гибкость.
— Это оттого, что вымокли в известковом молоке, — пояснила Лидия Васильевна, учительница химии в недавнем прошлом. — А потом известь, соединившись с углекислотой, превратилась в мел. А, может быть, в мрамор — формула-то одна, — улыбнулась она. — Так что теперь этот забор не гниёт и не горит. Молодец, Сашка, отлично начудачил.
И теперь мужчины таскают глину к внутренней стороне окаменевших загородок и, смешав её с прошлогодней травой и конским навозом, промешивают ногами, да так и оставляют засыхать, подперев доской, чтобы не расползалась. Со второй стороны массу не выпускает плетень, а вдоль стены — пусть себе расплывается. Чем тоньше ляжет, тем скорее затвердеет, и можно будет наращивать следующий слой. Со временем получится толстая саманная стена, армированная снаружи мелованным плетнём.