Страница 9 из 57
Гребцов мы разбудили только тогда, когда поспел завтрак. А потом – сели и поехали. Вскоре и я задремал, и, наверняка, мой товарищ по ночному дежурству Кит так же поступил.
***
Ветер поднялся, разогнал волну. Мы высадились на ближайший островок. Или это был берег – не знаю. Важно, что на сушу. Лодку вытащили на берег, сколько смогли, да ещё и привязали как следует. И в темпе вальса принялись сооружать укрытие от непогоды, потому что тучи лохматились – только держись. Каркас шалаша возник в считанные минуты. Мужчины вязали крепкие палки и переплетали их ветвями. Кит мигом отыскал камни для подставки под горшок, и таскал хворост, а я изо всех сил стремился не попасть кому-нибудь под ноги. Толку от моей помощи – никакой, а помешать могу запросто, когда все носятся, как угорелые. Мы спешили не напрасно – сгущавшаяся атмосфера предвещала грозу. Поэтому шкуры над нашим балаганом привязывались с великим тщанием, а подстилка из тонких жердей сооружалась плотная. Место для готовки тоже укрыли на случай ливня.
Успели. Когда по поверхности озера ударили резкие порывы ветра, морща воду и разгоняя волну, мы разводили огонь. А уж когда капли забарабанили по листьям, наша команда дожидалась закипания воды в горшке. В общем, до вечера сидели мы тихо, словно мышки – лило, как из ведра. А ночью тоже лило, но уже без истовости. Деловито так, знаете ли, настойчиво. Самый сон в такую погоду, когда сам сидишь в сухости, сытости и в тёплой компании.
Глава 4. Гырх – здравствуйте
Утро выдалось солнечным и тихим. Гроза ушла, а мы остались… с заполненной до краёв лодкой. Она, кстати, не лежала полувытащенной на берег, как вчера, а плавала, погрузившись по самые борта, потому что вода в озере заметно поднялась, а ливень был ужасный. А, может, волнами добавило? Не знаю, но вёсла и берестяной ковшик, которые мы не занесли в шалаш, уплыли в неизвестном направлении.
Вот тут я и посетовал на свою тупость. Нет, понятно, эти сопляки – мой папа и его старший брат, просто забыли об этом. Но я-то, старый хрен, о чём думал? Вот теперь придётся ждать, когда новые сделают. Нет, нормальным железным топором тут работы на полчаса, а сколько провозятся, действуя каменными наконечниками копий и кремневыми пластиночками, что у взрослых всегда в сумочках, – кто знает? В общем – привал затягивается.
Короче, я тут не советчик и не помощник. Моё дело горшок отмыть песочком с золой, а потом…
– Гырх, – прозвучал незнакомый низкий голос.
Поворачиваюсь на звук – картина маслом. Здоровенный коренастый детина в меховой юбочке стоит с узловатой дубиной в правой руке. Папа и дядя Тын в напряженных позах, буквально на полусогнутых, замерли с копьями в руках. И Кит с отвисшей челюстью. Немая сцена.
Но наконечники копий смотрят не на визитёра, а куда попало. То есть, подошёл он незамеченным и, пока не отмолвил, о его присутствии даже не догадывались. Да и оружие в его руке выглядит не "по-боевому", а "по-походному".
– Гырх, – отвечаю, – чем можем быть полезны? – кажется, это я по-русски выдал. Ну да, Господь мне судья! Кто в этом мире совершенен?!
– Жжи, – отвечает. И показывает лапищей своей на наш костёр. Ага, зашёл по-соседски разжиться огоньком.
– Жжи, так жжи, – говорю. – У нас этого жжи, как гуталина на гуталиновой фабрике, – надеюсь, Вы простите мне эту вольность. Дело в том, что я чуть не описываюсь от страха и невольно оперирую понятиями своего мира, причём, на родном языке. А что делал бы на моем месте любой другой, встретив вот так, нос к носу абсолютно дикого неандертальца со здоровенной узловатой дубиной в руке?
Отставил только что отмытый горшок, помочился прямо в воду, в которой стоял по щиколотку – ну невтерпёж мне, ничего не мог с собой поделать – маленькая у меня пока физиология. А потом взял другой горшок из числа "обновок" – его не так жалко – и давай туда угольки складывать. Палочками, конечно, не руками. Кит "отмер" и принялся мне помогать.
Старшие так и стояли не шелохнувшись, даже, кажется, дышать перестали.
Ну вот, готово. Несколько часов будут тлеть.
– Бери, – говорю. На местном уже, понятно. Я тоже чуток отошел.
Детинушка подошел, встал на колени и положил дубину на землю. Тут я строго посмотрел на папу с дядькой, но они ничего худого не содеяли. Выпрямились, поменяли позицию, копья перехватили по-иному. Но разить не собирались.
– Жжи, – снова сказал детинушка, отдергивая руки от стенок посудины.
Ясное дело, горячо. Кит порылся в дорожном мешке и подал рукавички, которыми мы пользовались, когда снимали посуду с костра. Гостюшка наш обрадовался, вздел их на ладони и, схватив горшок, помчался куда-то вдоль берега.
Уфф!
Но это, увы, не всё. Во первых, и горшок и рукавички надо вернуть. В этом мире вещи такого рода – не безделица. Во вторых – дубина-то тут осталась. И мне её не поднять, если честно. Разве, один конец от земли оторвать сил хватит.
– Ыр, бери палицу, да пойдем следом. Свои вещи заберём, – это я папе. И он не возражает. Делает, что велю.
Он у меня – охотник. Так что идти по свежему следу громилы ему ни капельки не трудно. Минуем заросли, выходим опять к воде – это, выходит, мы на мысу останавливались, а тут как раз отсечённый им залив. Или пролив? Я не сверху смотрю, не знаю. У берега покачивается здоровенный плот, а на берегу группа мокрых неандертальцев, бросив попытки добыть огонь при помощи мокрых же деревяшек, разжигает сырые дрова от принесённых углей. Дело явно идёт на лад, по крайней мере, дымину они успели развести основательную.
Не знаю, что означают гримасы присутствующих – возможно, это приветливые улыбки – но зубов у них много, и они весьма низкого качества. Так что, от греха подальше, говорю: "Гырх", – и деловито, словно у себя дома, направляюсь к опустошённому горшку и брошенным рукавичкам. Крепкие волосатые руки мягко подхватывают меня – не иначе, какая-то тётя решила подержать малыша на ручках, потому что рядом со своим ртом вижу титьку.
Титьку?! Титьку! Жратва! Как же мне не хватает молока! Вернее, не хватало. А сейчас его вполне достаточно. И фиг с ним, с тем, что творится вокруг! Мне всего два года, и я должен полноценно питаться.
***
Встреча, начавшаяся мирно, также мирно и завершилась. То есть у гырхов нашёлся отличный топор, которым отец семейства вытесал для нас пару неплохих вёсел. Сам, потому, что давать его в чужие руки оказался наотрез. Папа с дядей, тем временем, помогли женщинам укрепить разболтавшийся во время вчерашней бури плот. Неандертальцев накрыло неподалеку от берега, вымочило, исхлестало и никакого убежища соорудить они не успели. Сидели, накрывшись шкурами и согревая друг друга теплом своих тел. Ну а утром, решив подкрепиться, не смогли развести костёр.
Это мы выяснили не выслушав рассказ – не понимали мы речи друг друга – а по следам, признакам, знакам и эмоциям. Куда и зачем направлялась семья из мужа, двух жён, подростка и ещё двух детишек – мы надёжно не поняли. Из их языка, кроме слова приветствия, обозначения огня и понятий: "да", "нет", "дай" и "возьми", ничего достоверно выделить не удалось. Но, вообще-то, язык бедным не кажется. Инструменты тоже ничуть не примитивней наших. Ну а по части одежды я судить не возьмусь. Не мёрзнут они – это точно. И шкуры на них не вонючие, нормально выделаны.
Крепкие ребята, этого не отнимешь. Ну и какой-то определённой злобности не заметно. Впрочем, если это окажутся те самые "злые люди", которые колотят наших соседей за некачественные горшки, то я не удивлюсь. Во всяком случае, тех как раз и определили словом "гырх". В общем, нет в мире ясности.