Хозяева Прерии

А пока он сажает машину у села Осиповка, притулившегося между роскошным лесом и бескрайними плантациями подсолнечника.

В одном из ничем не примечательных домиков Делла разыскала одноногого Никиту – молодого мужчину с окладистой бородой. Рядом в просторном сарае на деревянных рельсах стояла дрезина с дощатой будкой-кабиной, в которую они и уселись. Прямо из-под крыши экипаж въехал под сень огромных деревьев и шустро покатил через заросли, постоянно забирая на подъём. Около полусотни километров сделали примерно за час, после чего опять оказались под крышей навеса или сарая.

– Это место называется "Долина призрения", – пояснил машинист их повозки. Здесь живут те, кто не вполне способен позаботиться о себе: калеки, старики и не вполне психически нормальные люди. Тут безопасно, потому что природа нам здорово подыграла. Несколько стен или решёток, перегородивших сравнительно небольшие участки, и представители мегафауны надёжно отсечены. Имеется, кстати, и реабилитационный центр для раненых или хворых, кому требуется много времени, чтобы восстановиться. А, кроме того – очень надёжная маскировка.

Представляешь, космические средства наблюдения это убежище так и не выявили.

Да, дорожки с твёрдым покрытием, видимо для инвалидных колясок. Натянутые над головами сетки, кроны высоких деревьев, сплетающиеся в вышине – это очень напоминает тот самый грабен, где они летом строили верфь. Но здесь заметно прохладней, потому что и от экватора они дальше, и выше над уровнем моря. Очень комфортная температура. Ни зноя, ни обжигающих лучей солнца. По меркам Прерии это просто рай.

И место обжитое. Домики на каменных цоколях, сложенные из ракушечника, покрыты дощатыми крышами. Беседки, пруд, ровные стриженые лужайки – все признаки заботливой хозяйской руки налицо. Площадка для минигольфа, для городошников и ещё какие-то непонятные сооружения, сделанные с любовью и выдумкой. Старички и старушки на лавочках.

– Тут ещё фельдшерская школа работает, так что студенты присматривают за здешними обитателями, – Никита это Степану объясняет, потому что с его спутницей он явно знаком. Взгляд между тем останавливается на молодом парне с лицом дауна, подметающем широкое низкое крыльцо.

Действительно, обитателям этой долины непросто уцелеть в незащищённых местах. Тут и совсем безногие встречаются в креслах-каталках, и просто ветхие люди, с трудом переставляющие ноги. А ведь, наверное, есть и такие, кто просто прикован к постели, не всё же он разглядел, пока шли через территорию к одному ничем не примечательному домику.

– Привет, Викентий Ермолаич! – хозяин этой комнаты не имеет видимых изъянов, пока не начинает говорить. ДЦБ – сразу видно, как его корёжит. Кстати, мужчина уже далеко не юноша и Стёпкину жену определённо раньше встречал. А она, как обычно, прямолинейна и бесцеремонна. – Готова у тебя аппаратура для испытаний?

– Всегда готова! – в улыбке инвалида чувствуется радостное предвкушение. – Давай сюда своих монстров.

Предметы, выложенные Деллой на стол перед испытателем, настолько миниатюрны, что воспринимаются как крупинки гречихи. Рассмотрев их через лупу, Викентий довольно хмыкает: – Молодец, что в размеры СОТ двадцать три уложилась. А то, если деталюшки мельче, то руками с ними уже не поработаешь толком. Резюки мельче, чем ноль восемь ноль пять я тоже избегаю делать, да и кондёры..

– Смеёшься, Ермолаич, – улыбается супруга. Это же вакуумный прибор, его герметизировать надо, а для этого потребны стенки такой толщины, чтобы газ через них не диффундировал.

Пока люди разговаривали на неведомом ему языке, Стёпа осмотрелся. Три установки с подсоединенными к ним вакуумными магистралями, не иначе, как для напыления. Бокс, снабжённый мощными линзами, укреплёнными в штативах, и приспособления, дающие понять, что работают тут исключительно с мелкими предметами.

У одной из стен длинный стол с надстроенным стеллажом, на котором стоят приборы всех эпох и народов. Возможно, какой-то из них был изготовлен ещё руками Майкла Фарадея. Но есть и приспособы современного вида, пара комплексов щупов, подключенных к компьютеру. Рядом – термобарокамера литров на десять, из которой тянется шлейф к барабанному самописцу времён первых полётов в космос.

Викентий колдовал, Делла заглядывала ему через плечо и, то и дело, что-то говорила под руку. Иногда она даже сама крутила какие-то рукоятки, спорила, втолковывала, заставляла или упрашивала перепроверить какой-то из режимов. На листочках вырисовывались кривулины, на стареньком мониторе строились графики, и таблицы заполнялись цифровыми значениями. Степан с Никитой сидели в сторонке и слушали непонятные слова, одно из которых, "ачх", напоминало чихание.

– Слушай, рыбонька, не наезжай так на старого больного человека, – время от времени "отбивался" хозяин помещения. – Про электронные лампы помнят только на мощных вещательных станциях, остальной же мир забывает о них уже более полувека. А про лампы с холодным катодом последний раз писали, если я не ошибаюсь, около столетия назад. И чего ты от меня хочешь?! Я не могу помнить того, чего никогда толком и не знал.

Понятно, что он кокетничал. Наверняка ведь подготовился, предупрежденный заранее о предстоящих проверках.

Потом всё закончилось и, кажется, хорошо. Во всяком случае, про смещение, крутизну и рабочую точку прозвучали удовлетворенные отзывы. Участники и зрители сидели на веранде, гоняли чаи и болтали.

– В общем, будем делать совсем не такую электронику, как на Земле, – наконец Делла решилась подвести итог своей деятельности за последние напряжённые дни. – Полупроводники нам не потянуть просто потому, что количество техпроцессов при их изготовлении соизмеримо с количеством работоспособных людей на планете. А для стабильности этого типа производства требуется ещё и массовость. Без этого не работа будет, а сплошные разборки, почему такой большой разброс характеристик. Если идти по этому пути, то в случае успеха мы просто утонем в потоках микросхем, тиристоров и диодов.

А лампы у нас будут получаться с прекрасной повторяемостью даже при единичном производстве. На том оборудовании, которое используется биологами для работы с ДНК можно элементарно каждый атом ставить в нужное место. Да и материалы нынче не те, что столетие тому назад. Ярн научился тончайшие слои одних металлов наносить на другие – буквально считанное количество слоёв атомов. В общем, придётся переходить на другие напряжения питания в наших устройствах.

– Зато, если заранее выбрать одно и то же стандартное смещение, то энергопотребление сразу удастся снизить, – Викентий, похоже, согласен с Деллой. Начну, пожалуй, с разработки преобразователей напряжения для аккумуляторов. Ты образцы-то оставишь мне?

– Обязательно. А производство придётся в Ново-Плесецке налаживать. Стёп! Поможешь это дело организовать?

– Угу. В бывшем торговом центре Белого Города много площадей пустует, там и устроим ламповый заводик.

– Ты, что ли нынче по нашей планете главный? – Викентий смотрит с любопытством. – Тогда, слушай, стеклотекстолит фольгированный скоро закончится. А без него схемотехникам тоска.

Вздохнул Степан, да и записал в блокнотик очередную головную боль для себя. А что делать – со временем всё более выпукло проявляются новые и новые вещи, которых с Земли уже не привезут. А они нужны. Ну, или чем заменить.

Тем временем Викентий с Деллкой снова принялись черкаться на бумажке, прикидывая свои смещения и рабочие точки. Вернее, про минус шесть вольт они даже не спорили, а вот про то, что в плюсе нужно иметь – тут никак не могли сговориться: двенадцать или двадцать четыре. Почему-то ни тот, ни другая о средней величине в восемнадцать вольт даже думать не хотели, зато неожиданно легко сошлись на двадцати семи.

Глава 49

Вторые телодвижения

Вот теперь для Степана всё встало на свои места. Понятно, куда бежать. Сначала оправил на стекольный завод просьбу наладить выпуск стекловолокна и стеклоткани, поскольку эпоксидку для её пропитки давно делали неподалеку от лесопилки. Там же сказали, что получить стеклотекстолит для них несложно – была бы основа. На счёт его покрытия медной фольгой тоже проблема невелика. Дядя Ляпа обещал, так что дело только за нитью. Потому что ткацкие станочки кустари в Ново-Плесецке давно делают для населения и мастерские, выпускающие, пусть не самые лучшие, но добротные материи, уже работают.