Магуари

— Так почему этот рыцарь так упорно тебя добивается? — недоумевает юноша.

— Ты только не обижайся, я не буду тебе этого говорить, — девочка выглядит смущенной. — Просто нужно, чтобы ты стал старше, а сейчас можешь поднять меня на смех. Или не поверить. Я этого не хочу.

Место днёвки прибрали, как смогли, чтобы взрытый снег не бросался в глаза издалека, его в меру сил разровняли, и двинулись своей дорогой. Темп движения сразу взяли умеренный. Их ведь скорость передвижения не спасёт. Преследователям достаточно провести на болото лантов с саночками, и никакой лыжник не убежит. Надежда только на расстояние и на то, что их не заметят, а, стало быть, тоже на расстояние. Поэтому их задача — просто отойти как можно дальше, пока темнота укрывает землю.

Утомление, однако, сказывается. Лямки натрудили плечи, ноги тоже побаливают, так что остановки для передышки приходится делать часто, через каждые две тысячи шагов. Снег в качестве питья — не совсем то, чего хочется, а разводить огонь боязно, он может их выдать. И нелишнее дело прислушаться к тому, что происходит вокруг, всмотреться в ночную тьму. Хорошо, что каждая пара шагов, это метра три — скольжение неплохое. На днёвку устроились после одиннадцати таких переходов. Ещё не светало, но силы иссякли.

После третьей ночи, проведённой в движении на полдень, усталость сменилась отупением. Ели, спали, шли, маскировались, прислушивались, всматривались, ели… и болото кончилось. Местность пошла на подъём, появились деревья. Дик, конечно, залез на одно такое после рассвета и хорошенько посмотрел в ту сторону, откуда они пришли. Погони видно не было.

Шалаш он построил быстро, причём просторный. Горизонтальная палка сквозь развилки двух деревьев, скаты из срезанных молодых деревьев, лапник толстым слоем, и снежком закидал, чтобы не поддувало сквозь щели. Внутри костёрчик, булькающий котелок — вот оно, настоящее счастье. Всё-таки несколько зимних суток на свежем воздухе при интенсивном движении наводят на мысли о необходимости смены обстановки.

А потом выпал снежок, ветерок замёл следы, которые остались за ними на болоте, и стало спокойней. Ребята неплохо отдохнули, отъелись немного, слегка отошли от своего бегства. Ночевать в одном спальнике они уже привыкли, причём, без разных глупых мыслей. И почему-то очень мало разговаривали — только по делу.

— Дик, дымком повеяло! — Клёпа выходила за дровами, пока юноша трудился над приготовлением ужина. Она стряпать не умеет почти совсем, а он, детдомовский, нередко пробирался ночами на кухню, когда в животе бурчало. За это, кстати, не наказывали, если не набедокуришь, и приберёшься за собой. Старшие дети научили его тому, что сами умели, он потом передавал опыт младшим. Хотя драться тоже нередко приходилось… о чём это он?

— Надо засечь, откуда ветер дует. Ночью уйдём в противоположную сторону, — протягивает ей компас. — Справишься, азимут засечь, как я тебе показывал?

— Запросто.

Неторопливо поужинали, спокойно собрались, жаль отсюда уходить, но, пока метёт надо менять место. Если здесь неподалеку кто-то жжёт костёр, то, кроме преследователей, делать это некому. Хорошо, что пламя их костра укрыто, а ветер не от них, а то могли бы глупо попасться.

Выбрались во вьюгу, встали на лыжи и через пару шагов потеряли направление. А ветер сегодня то оттуда зайдёт, то отсюда, без компаса враз начнёшь ходить кругами. Дик быстренько взял курс, и они двинулись. С километр всё шло нормально, а потом прямо в лицо отчетливо пахнуло дымом. Оба-на! Это, что, девчонка засекла не откуда дуло, а куда? Этак они бы сами в руки ловцам пришли. И ветер ослаб, выглянуло ночное светило. Замерли. Впереди темнел невысокий обрыв, в котором неожиданно открылась дверь и, подсвеченная сзади неярким пламенем, появилась замотанная в кучу одёжек неуклюжая фигура.

Неловко, торопливо направилась в сторону, где в тени деревьев стояли ребята, но дошла только до первых валежин. Застучал топор, а потом, зажав в свободной от инструмента руке несколько хворостин, человек поспешно направился назад. Неуклюжие маневры в узости прохода, потом дверь закрылась.

Нет, это не приспешники рыцаря Мануила. Кто-то горемычный зимует, испытывая лишения, и, кажется, он не слишком здоров. Даже дров как следует запасти не способен. Переглянулись. Света недостаточно, чтобы разглядеть выражение лица друг друга, но, кажется, думают они одинаково.

Дик молча вытащил пилу-струну. Поклажа из-за спин перекочевала на снег. Сушняка здесь много. Парень резал стволы и сучья на поленья, а девушка укладывала их в штабель рядом с входом в укрытие, устроенное в земле, благо, снег в этом месте лежал неглубоко, так что тропинка образовалась в два счёта.

— А может, он голодный? — спросила она, когда куча дошла ей до пояса.

Дик вздохнул, набрал в охапку поленьев, подошел к двери, и, в этот момент её открыли изнутри. Так что ноша как-то естественно перекочевала в руки здешнего обитателя, видимо, вышедшего за следующей порцией топлива. Клёпа быстренько проскользнула вслед за хозяином, взяв дров, сколько подняла, и юноше больше ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Кажется, такие сцены характеризуются словом "приплыли". Около горящего посреди помещения костра стояли его спутница и незнакомец и пялились друг на друга.

— Знакомого встретила, — подумалось вдруг. Потом перевёл взгляд на лицо визави. Не лицо это вовсе, а морда ящерицы. Дракона, как их здесь называют.

— Не замирай, подбрось, дровец-то, — разрушил он идиллию созерцания. Хозяин этого "дома" явно не в себе. Костер, хотя и горел устойчиво, был невелик, помещения, как следует, не согревал. А рептилии — твари холоднокровные. Им, если тепла недостаточно, свойственна заторможенность. По крайней мере, так считает биологическая наука.

Убивать никто никого не стал. Этому животному было не до того. Оно жестоко настрадалось от борьбы за жизнь, которую вело неизвестно сколько времени. Согревшись у костра, оно закутывалось в вонючие шкуры и мчалось за дровами, уповая на тепловую инерцию своего не выделяющего тепла тела. Важно было вернуться до того, как начнётся окоченение, поэтому результаты каждой вылазки оказывались скромными. Огонь, получив порцию топлива, оживал, и обеспечивал своего кормильца теплом, достаточным для того, чтобы предпринять следующую вылазку. Продолжалось это сутки или месяц — сказать было невозможно. Хрипы, скрипы и рыки драконской речи интерпретировать не удалось.

Дров ребята нанесли много, и бедолагу отогрели, отчего он заснул. Потом накормили несчастного из невеликих уже своих запасов окороком, который оставляли напоследок, после чего "пациента" совсем сморило. Похоже, утомление этим существам тоже свойственно. Не забывая своевременно подкидывать в костёр, наготовили дров, заполнив ими практически всё свободное пространство помещения.

Это раньше была промоина в обрыве. Потом сверху упали деревья, на них насыпался мусор, листва и хвоя, нанесло земли. Кое-что, конечно, было потом подправлено руками. Удалены сучья, направленные вниз, перекрыты оставшиеся "окна", сооружена стенка с дверью. В результате образовалась немалая пещерка, где совсем неплохо можно было укрыться от непогоды.

Дик быстро сообразил, что к чему и взялся за благоустройство. Он обнаружил неподалеку крутую осыпь, на которой даже снег держался неважно. Навозил на санках, устроенных из лыж, плитняка и сложил трубу, выведя её сквозь то самое отверстие в крыше, через которое уходил дым. Выстывать сразу стало значительно медленней, перекрытие оттаяло, что позволило прицельно залатать в нём прорехи палками и глиной. Тепло стало держаться ещё лучше. Просохли стены.